Мы под запретом

Подруга делает робкий шаг в сторону, всем своим видом давая понять, что ничего хорошего мне не светит.

— Лёль, — охрипшим голосом окликаю ее, — пойдем в зал.

Та недоверчиво кивает, но наша попытка дезертировать пресекается мгновенно. Саша твердой рукой притягивает меня за талию, резко впечатывая спиной в свой прокачанный торс. Затылком упираюсь ему в грудь, цепляясь пальцами за его руку, лежащую поперек моего живота.

— Стоять! — зло шипит он над моим ухом, разгоняя мурашки, стремительно несущиеся будоражащей волной вдоль позвоночника. — Кирилл, — обращается мой тюремщик к стоящему неподалеку мужчине, — сможешь доставить девушку до дома?

По расширенным в легкой панике газам подруги я понимаю, что речь идет о ней. Лёля бросает взгляд то на меня, то на подошедшего к ней конвоира и, робко извиняясь, заверяет, что сама доберется без проблем.

— Вы только Киру отпустите, и мы поедем домой, — обещает она. — Мы, в общем-то, и так уже собирались…

— Ну, будем считать, что мы ваши личные водители на сегодняшний вечер, — безапелляционно заявляет злой, как голодный волкодав, мужчина за моей спиной.

— Ну, вот еще! — возмущаюсь я.

Суслик отмер и решил показать характер. Да и вообще, с какой такой радости он тут раскомандовался?! Сами разберемся, когда куда и с кем нам ехать!

Вскидываю голову и, грозно сопя, смотрю на него испепеляющим взглядом, пытаясь вывернуться из крепкого захвата.

— Пусти! — шиплю сквозь зубы.

— Стой смирно, я с тобой еще не закончил, — спокойно произносит он и вновь обращает внимание на Кирилла и Лёлю. — Лёля, да? Я — брат Киринного отчима, а Кирилл — его друг, и тебе нечего бояться ни за себя ни уж, тем более, за подругу.

— Кир? — вопросительно тянет подруга, интересуясь моим мнением по данному вопросу.

Я смотрю на нее, чуть недовольно морща нос, и все же киваю, подтверждая все, что только что прозвучало. Мы переглядываемся уточняющими взглядами, и Лёля, вздохнув с вымученным согласием, чуть нервно машет мне рукой, уводимая Кириллом в сторону выхода из клуба.

— Белка, ты совсем охренела?! — все еще не выпуская меня из плена своих рук, рычит этот злобный нахал мне в макушку. — Ты куда собралась?! Ты жопой покрутить захотела?!

— Вас, — делаю акцент на уважительное обращение, — Александр Сергеевич, это абсолютно не касается! — заявляю я, вздернув подбородок.

— Вот так, значит? На «вы» и Александр Сергеевич? — хмыкает он. — Ну-ну!

Его хватка ослабевает, и я выворачиваюсь из опостылевших объятий. Врубаю дерзость на полную катушку, желая показать ему, что на его мнение мне глубоко пофиг. Да и вообще, какое он имеет право что-то мне указывать, запрещать и вообще?..

Обида, ярость, злость смешиваются в жутко ядовитый и взрывоопасный коктейль, бурлящий во мне на грани извержения.

— Да, вот так! Со всем уважением к вашему возрасту, — язвлю я, — не смею вам «тыкать», дядя Саша.

Боже, я наверно зря дергаю тигра за усы! Но он сам первый начал! У него своя, взрослая жизнь, вот пусть и катится к ней! А я сама разберусь, что мне делать, а чего поостеречься!

— А ну, пошли! — Он хватает он меня за запястье и тянет в сторону, противоположную выходу.

— Куда? — брыкаюсь я в попытке остановить этот буксир.

— Ты же хотела танцевать, вот и станцуешь. — Не оборачиваясь и не сбавляя хода, Саша прет ледоколом вперед через танцевальный зал к лестнице, ведущей на второй этаж.

Ой, нет, нет! Паника душит меня, стуча в висках болезненными импульсами, щеки горят от испуга, и сердце заходится в бешеной скачке, грозя вновь выпрыгнуть. В голове полный хаос.

— Нет, нет, я никуда с тобой не пойду, — свободной рукой пытаюсь высвободить свою руку из его захвата, царапаясь.

— Оу, уже и на «ты» перешла! Замечательно! — ухмыляется он и, резко остановившись, берет меня за талию и закидывает на плечо, словно первобытный дикарь пойманную добычу. — Станцуешь для меня, — рычит он, — приват!

Какой приват! О чем он вообще?! Не собиралась я стриптиз танцевать, а хотела попробовать себя в подтанцовке, как те девочки в подвешенных резных клетках. Что, зря я, что ли, десять лет танцами занималась?

— Пусти меня! — колочу кулаками по его каменной спине.

— Поздно…

Глава 17

*Александр*

Адреналин вперемежку с негодованием бурлят во мне термоядерной смесью, растекаясь по венам обжигающими бешеными потоками. Собственные шаги набатом отдаются в голове, а удары маленьких кулачков трепыхающейся на моем плече Белки, лишь добавляют драйва. Пока поднимаюсь по лестнице, пытаюсь хоть немного успокоить проснувшееся во мне первобытное иначе чья-то красивая попа ой, как сильно пострадает! И не только попа, сейчас так аппетитно торчащая вверх и манящая смачно шлёпнуть по ней, так сказать, для острастки и усмирения, что я и делаю, получая в ответ злобное шипение возмущенной малышки.

Приехал, называется, в клуб отдохнуть и забыться! Не прошло и пятнадцати минут с того момента нашего с Кириллом появления в стенах ночного заведения, как я наткнулся взглядом на знакомую фигуру. Вначале решил, что словил глюк, искренне веря, что кто угодно, но не она! Эта мамина принцесска с идеальным прЫнцем не скатится до посещения данного рассадника порока и беспринципности. Мотнул головой, сделал большой глоток анестезирующей жидкости и вновь взглянул на танцпол.

Пальцы сжали пузатый бокал с такой силой, что побелели костяшки, а злость яркой вспышкой пронзила сознание.

«Какого хрена она тут забыла?!» — Мысленно бунтуя, я, как ненормальный, шарил взглядом по залу в поисках придурка, зовущегося ее молодым человеком.

«Какого черта он ее сюда приволок?! Где вообще мозг у этого убогого!?»

За прошедший месяц я минимум дважды слышал от Игоря дифирамбы в честь «идеального» Ивана — какой он замечательный и как подходит Кире в роли жениха. Брат даже подумывает предложить этому молодому да прыткому место в своей фирме. Я слушал все это вполуха, сжимая до скрежета зубы и до боли кулаки.

Белка в коротком платье на танцполе зажигала одна, и час моих за ней наблюдений лишь укрепил меня в желании оторвать башку идиоту, отпустившему ее в самостоятельный вояж по злачным местам, а самой виновнице моего отвратительного настроения надрать задницу в воспитательных целях. Руки так и чесались сорваться и воплотить в реальности хотя бы вторую часть задуманного.

Но апофеозом, сорвавшим все предохранители и выпустившим наружу разъяренного зверя, стала рекламная листовка в ее руках и азарт, горевший в глазах Белки, когда она делилась своим замыслом с подругой. Это было последней каплей, переполнившей чашу моего почти ангельского терпения.

— Какого хрена ты творишь? — ору я, пинком распахивая дверь в ВИП-комнату.

— Не твоего ума дело! — возмущенно шипит в ответ Белка и стреляет в меня яростным взглядом, отходя назад и упираясь спиной в захлопнувшуюся дверь.

— Мое, черт побери!

Молниеносно сокращаю расстояние между нами и впечатываю кулаки в дверное полотно. Белка вздрагивает, на миг теряется, испуганно замирая, с широко распахнутыми глазами.

— Мое, — тише, но с той же строгостью повторяю я, наклоняясь над ней, и, поддев ее за подбородок, заставляю смотреть мне в глаза. — Это мое дело, раз твоему убогому не хватает мозгов не пускать тебя одну в такие заведения.

— Он не убогий! — воинственно защищает она его. — И я не маленькая девочка! Сама разберусь!

Ее упертость и твердолобый протест наполняют воздух вокруг нас потрескивающим напряжением, от искр которого моментально воспламеняется бикфордов шнур моего терпения. Огонек мчится с неумолимой скоростью, пожирая оставшиеся секунды тишины и крохи моего благоразумия, а мы свирепо прожигаем друг друга взглядами.

— Ну, давай, — цежу сквозь плотно сжатые зубы, — станцуй для меня, — киваю в сторону шеста, ловя мелькнувшую в ее глазах растерянность. — Ты же этого хотела? Будем считать, что я твой рекрутер.