Мы под запретом

— Так! — восклицает невеста, подхватывает Киру под руку, и поворачивается в сторону лестницы. — Нас сейчас потеряют.

Девочки спешно поднимаются по лестнице на второй этаж, и я тоже делаю попытку последовать за ними, но цепкая рука брата тормозит мой порыв, а жесткий взгляд говорит об ожидающем меня нравоучении.

— Даже не думай! — Он предупреждающе тычет указательным пальцем в мою грудь.

— Ты о чем? — врубаю недогадливого пофигиста.

— Ты прекрасно понял, о ком и о чем идет речь, — давит на меня Игорь. — Она Лизина дочь, моя падчерица, а тебе почти племянница.

— Не родная же! — злюсь я, и без того понимая, что ситуация критическая, но, бля, не патовая, и то хорошо.

— Мне насрать! — Зло, чуть повысив голос, он отбивает мои попытки найти лазейку. — Я тебя предупредил. Не порть девчонке жизнь. Ей всего восемнадцать, и ты не тот, кто ей нужен.

Стиснув зубы, сдерживаюсь из последних сил, чтобы не послать брата и не дать ему в рожу в этот торжественный день. Но, сука, так хочется!

— Мальчики! — летит сверху мамин взволнованный голос. — Ну, где вы там?

— Идем, — одновременно отвечаем ей, сверля при этом друг друга негодующими взглядами.

— Я предупредил, — повторяет Игорь, а затем, не дожидаясь моего ответа, разворачивается и спешно уходит.

— Я принял к сведению! — ору ему вдогонку, не в силах сдвинуться с места пригвожденный бушующим во мне ураганом возмущения.

Крепко сжимаю челюсть и цежу сквозь зубы порцию отборных матов, ища глазами, обо что бы почесать кулаки. Абсолютно уверен, что брат даже не догадался о нас с Белкой, это его предупреждение — чистой воды инстинкт самца, охраняющего свою семью. И я его, наверно, в чем-то понимаю. Но, сука, бесит до потемнения в глазах вот эта его привычка включать эксперта-праведника!

Раньше я просто фильтровал его нравоучения и шел своим путем, но сейчас… Сейчас меня колотит от того, что он просто поставил мне на лоб клеймо похотливого кобеля и четко дал понять, что такие вот девочки-припевочки не моего поля ягодки.

Да с чего он решил, что может нам указывать, что может что-то запретить? Почему кто-то считает, что лучше другого знает, как нужно прожить жизнь, с кем встречаться, дружить, жить?

— Александр! — Строгий оклик, теперь уже от отца, обрывает мои мысленный негодующий монолог.

— Привет, па! — салютую ему, подняв голову. — Уже иду, — киваю в сторону лестницы, — Можете и без меня начинать.

Он лишь машет рукой и отходит от перил. Взбегаю вверх, перепрыгивая через ступеньки, и, не сбавляя скорости, захожу в зал для торжеств. Он заполнен немногочисленными родственниками и самыми близкими друзьями, часть из которых мне незнакома.

Мама машет мне рукой, привлекая внимание и подзывая к себе. Рядом с ней свободное место, видимо, припасенное для меня. Пока прохожу между рядов, быстрым взглядом окидываю всех присутствующих, выуживая из разномастной толпы гостей ее, мою Белку.

Она сидит рядом с пожилой дамой, в чертах которой угадывается их родство. Малышка нервно теребит маленькую сумочку и, прикусывая нижнюю губу, невпопад кивает, наверняка даже не вслушиваясь в то, что ей декламирует бабушка.

— Саш! — Мать дергает меня за рукав.

Я с трудом отвлекаюсь от созерцания будоражащей картинки, яркими вспышками возвращающей меня в нашу жаркую ночь. И мне так хочется сейчас послать все по известному маршруту, утащить Белку в нору и залюбить до состояния полного кайфа и опустошения! Но я лишь присаживаюсь рядом с родительницей, приобнимаю и целую ее в висок, выражая неистовую радость от долгожданной встречи. Мама тает, забывая о том, что хотела отчитать меня за опоздание, да и вообще за то, что я вот такой вот оболтус и разгильдяй (я прочел это в ее чуть хмуром взгляде, пока шел на свое место), и расплывается в добродушной улыбке.

Звуки марша оповещают о начале церемонии, и гул взволнованных голосов стихает, оставляя лишь восторженный шепот и тихие женские возгласы умиления. И умиляться есть чему, даже я улыбнулся, обратив свой взгляд в проход, по которому, гордо вскинув голову и торжествующе улыбаясь, чинно шествует малышка лет пяти. Белое пышное платье, два пушистых хвостика, прихваченные атласными лентами в тон наряда, маленькие лаковые туфельки и корзинка с лепестками роз. Ангельское личико сердечком с пухлыми щечками, курносым носиком и большими дымчатыми глазами кого-то мне неуловимо напоминает.

— Это наша Маруся, — шепотом сообщает мама и тут же поясняет, уловив замешательство во взгляде: — Младшая дочь Елизаветы, — кивает в сторону красивой пары, медленно плывущей вслед за разбрасывающей лепестки девчушкой.

Точно! Нахожу схожие черты. «Вот и еще одна «племянница»!» — саркастически ухмыляюсь, бросив беглый взгляд на Белку.

Вся церемония проходит как в тумане, и как только она заканчивается, а толпа ликующих гостей спешит поздравить молодоженов, я делаю то, о чем мечтал, слушая монотонное бурчание дамы-регистраторши.

Вскакиваю с места, нахожу в этом море людских восторгов, объятий и слез радости стоящую чуть в стороне Белку. Чувствую себя незадачливым грабителем, озираясь по сторонам, цепляю Белку за руку и, ускорив шаг, покидаю торжественный зал.

— Ты что?! — возмущенно шипит она, семеня за мною следом. — Куда ты меня тащишь?

Но я лишь молча спешу вперед в поисках укромного местечка. Заворачиваю за угол и, толкнув малышку в небольшую нишу, удачно скрытую от посторонних глаз тяжелыми портьерами, припечатываю ее спиной к стене. Ошалелые глаза мечут молнии негодования, а я накрываю жадным поцелуем приоткрывшийся в изумлении сладкий ротик.

Ее робкий протест легко сминаю, словно бумажную бабочку. Провожу языком по желанным губам и ловлю сдавленный стон наслаждения. Сопротивление сломлено, и малышка подается мне навстречу, растворяется в объятиях.

Поднимает руки вверх, и тонкие пальчики острыми ноготками царапают мой затылок, пропуская заряд возбуждения по напряженному телу. Сглатываю всю нецензурность, что лезет сейчас в голову (вот сейчас для нее точно не место!), но разорвать наш страстный поцелуй не могу. Тем более, когда Белка с таким любопытством первооткрывателя отвечает на него, словно это наш первый опыт, словно не было вчерашней безумной ночи, да и сегодня я не дарил ей наслаждения, упиваясь соками ее страсти.

Нежный язычок несмело отвечает на откровенное приглашение и сплетается с моим в почти порнографическом танце, срывая все предохранители, ускоряя бег сердца и воспламеняя внутренности до болезненного неудобства в штанах.

— Черт!

С неимоверным усилием разрываю наш поцелуй, не выпуская малышку из объятий. Упираюсь лбом в ее лоб, давая нам время на восстановление дыхания.

— Что мы делаем?! — испуганно всхлипывает Белка и пытается оттолкнуть меня.

— Кира, нет! — жестко обрубаю ее попытку сбежать, крепче сжимая нежный стан.

Она удивленно хлопает ресницами, прикусывая нижнюю губу, и медленно качает головой.

— Нам нельзя, — шепчет с легкой хрипотцой. — Я не могу. Это неправильно.

Жмурится, упираясь кулачками в мою грудь.

— Пусти!

— Кира! — Я захватываю ее лицо в ладони. — Открой глаза и посмотри на меня. — Умница! — хвалю ее, как только она распахивает свои грозовые омуты, переполненные неуверенностью. — Все, что происходит между нами, правильно, — произношу вкрадчиво, почти по слогам, не разрывая зрительного контакта и вселяя в нее хотя бы каплю той уверенности, что есть у меня.

— Нет… — Она еле шевелит губами, а в глазах стоят предательские слезы — того и гляди, прорвут плотину сдержанности и потекут ручейками по бледным щекам. — Нам нельзя, — как заклинание, повторяет, пытаюсь убедить саму себя.

— Детка, — нежно шепчу я, касаясь губами ее подрагивающих век.

Ситуация наматывает мои нервы до состояния звонкой струны, грозящей порваться в любой момент, и тогда я просто пошлю все на хер, сгребу ее в охапку и увезу туда, где до нас никто не доберется. Но это будет неправильно, это будет лишь мое решение, а я хочу, чтобы и она хотела того же.