Страница 27 из 29
Царь кинулся вон из терема, ско́рым-ско́ро спустился вниз, выбежал на крыльцо и видит: далеко-далеко за воротами скачет заяц, а за ним две собаки гонятся. Скрипнула ступень, глянул царь — поднимается по лестнице девушка, многорядно в частую сеть закутанная и столь красивая, что ни вздумать, ни сказать, ни пером описать.
Поклонилась царю девица, улыбнулась и говорит:
— Много чести мне, коли сам царь на крыльцо встречать вышел! — Руку протянула. — Вот мой подарок.
Царь хотел подарок взять, а девица пальцы разжала, и в ту же минуту перепелка взвилась, мимо самого царского носа в небо поднялась.
Царь бороду задрал, в небо глядит.
— И не с подарком, и не без подарка, — улыбается девица. — Как наказано, так и есть.
Царь на перепелку загляделся, оступился и покатался по лестнице, только ступени затрещали.
Кинулась девица на помощь; слуги сбежались, помогли царю подняться. Стоит царь, охает, бока почесывает.
Царевич услышал шум, выбежал на крыльцо, увидел невесту, обрадовался.
В ту пору и царь опомнился:
— Ну, любезная гостья, уважила! Все как есть по-моему сделала. Пойдем в покои, там тебя царица ждет.
А сам думает: «Делать нечего, царское слово нельзя нарушать. Ну, а вперед видно будет».
Спряталась девица за смородинный куст, сбросила сеть и оказалась в нарядном платье.
Все глядя́т на нее — не наглядя́тся, переговариваются между собой:
— Эдакой красоты век не видано!
И царица слезы осушила, повеселела сразу, как только увидала девицу — ненаглядную красоту.
Царь говорит:
— Все три задачи невеста исполнила, теперь можно и свадьбу играть.
Скоро свадьбу сыграли. И живут молодые — не нарадуются, в любви да в согласии.
Много ли, мало ли прошло времени — старый царь с царицей задумали поехать в иное царство, к царицыной сестре в гости.
Перед отъездом царь говорит сыну и невестке:
— Покуда не вернусь, ты, сын любезный, царством правь и суды суди, во всем твоя воля. А ты, невестушка, за кладовыми да за пова́рней гляди, добро береги и смотри в царские дела не вмешивайся — то дело не бабьего ума. А не послу́шаешь — жди наказания!
Уехали царь с царицей.
Как-то царевич ездил на охоту. На обратном пути у городских ворот остановил его бедный мужик:
— Добрый человек, скажи, как мне царя повидать?
— Зачем тебе надо царя повидать? — спрашивает царский сын.
— А затем, — мужик отвечает, — чтобы узнать, совсем ли правда на свете перевелась.
— Почему ты думаешь, что правда на свете перевелась? — спрашивает царевич.
— Потому, что бедный человек всегда и во всем кругом виноват, а богатый всегда и во всем прав, — отвечает мужик.
— Как так? — дивится царевич.
— А вот как, — говорит мужик. — Довелось мне вчера судиться с богатым соседом, и я на себе испытал, что богатый всегда прав и что в суде правды нет.
Расспросил царевич, с кем мужик судился и какой судья судил, потом говорит:
— Завтра в полдень приходи в царский дворец.
Воротился царевич домой и приказал позвать того судью и богатого крестьянина во дворец.
На другой день собрались на царском дворе судья, богатый крестьянин и бедный мужик. Вышел царевич на крыльцо, спрашивает бедного мужика:
— Говори, что надобно от царя?
— Чтобы по правде нас рассудил, — ответил бедный мужик и стал рассказывать: — Собрались мы с соседом на базар. В его телегу запрягли мою кобылу. Пришлось в пути-доро́ге в поле переночевать. Утром глядим — жеребёнок под телегой лежит, моя кобыла ожеребилась.
— Нет, врешь, — закричал богатый мужик, — это моя телега ожеребилась!
Спрашивает царевич судью:
— Ты, судья, что скажешь? Кому жеребенка присудил?
— Я судил по правде: чей жеребёнок, тому и присудил. — И на богатого крестьянина указывает: — Его жеребёнок.
— Как о том узнал? — спрашивает царевич.
Судья отвечает.
— Так ведь жеребёнок-то под телегой лежал — стало быть, и ожеребилась телега, а не кобыла.
Задумался царевич:
«В самом деле, ведь если бы кобыла ожеребилась, зачем бы жеребёнку под телегой лежать? Судья, кажется, правильно рассудил».
В ту пору выбежала на крыльцо молодая жена царевича:
— Чей жеребенок, легко узнать. Что тут долго думать!
— Как так — легко узнать? — спрашивает царевич.
— А вот как, — отвечает жена, — жеребенок за матерью побежит. Ты со своей телегой поди направо, — говорит она богатому мужику, — а ты свою кобылу в другую сторону веди, — приказывает бедняку.
Так и сделали. И жеребенок побежал за кобылой.
— Видишь, — говорит жена царевичу, — не по правде судья суд судил.
И присудил царевич: отдать жеребенка бедному мужику; а того судью прогнал — другого на его место поставил.
Старый царь с царицей домой воротились. Стали ему бояре наговаривать:
— Без тебя, царь-государь, мужичья дочь все дела вершила, много верных слуг твоих от должности отрешила, а царевича совсем околдовала. Во всем он ее слушается, нас, бояр, за людей не считает.
Позвал старый царь невестку:
— Ты меня не послушалась, и за то тебе наказа́нье: уходи куда знаешь!
Спрашивает она:
— Куда я пойду, как жить стану, когда мое самое дорогое здесь?
Старый царь думает: «Жемчугов да нарядов дорогих жалеет», — и говорит:
— Бери все, что хочешь, только уходи с глаз долой, чтобы к утру тебя тут не было!
И приказал коней запрягать.
На другое утро спрашивает царь:
— Уехала ли мужичья дочь?
— Уехала и царевича увезла, — отвечает царский слуга.
— Как так — царевича увезла? — закричал царь.
— Сказывала, — отвечает слуга, — что ты ей позволил взять самое дорогое, а дороже мужа-де нет ничего.
Рассердился царь:
— Так ведь я про наряды думал! Сейчас же пого́ню послать, воротить назад!
Царевича с женой воротили. И стали они жить по-старому.
А как умер царь, заступил сын на царство и во всех делах советовался с мудрой женой.
Как работник попа перехитрил
Нанял поп работника:
— Будешь хорошо служить, стараться — от меня обиды не увидишь.
Прошло дня три; стали собираться на покос.
Утром ни свет ни заря разбудил поп работника:
— Садись завтракать.
Позавтракали плотно; поп и говорит:
— Давай, мо́лодец, пообедаем сразу и станем косить до полдника без отдыха.
— Ну что ж, — говорит работник, — можно и пообедать, я не прочь.
— Подавай, матушка, сразу нам и обед.
А сразу после завтрака много ли съешь: хлебнули по ложке, по другой — и сыты.
— Может быть, и попо́лдничаем, чтобы потом до самого ужина от дела не отрываться? — спрашивает поп.
— Пополдничать так попо́лдничать, — отвечает работник, — я и так согласен.
Подала попадья полдник, а поп с работником сыты-сытехоньки, чуть только притронулись.
Поп про себя посмеивается: этак работник есть будет меньше, а работать больше. Худо ли?
— Эх, да уж все равно! — говорит он работнику. — Поужинаем заодно, чтобы и к ночи домой не приходить, а там же, на месте, завтра с утра пораньше за работу приняться.
— Что ж, батюшка, можно и поужинать.
Поп рад-радёхонек.
Подала попадья ужин. Они хлебнули раз-другой и встали из-за стола.