Страница 26 из 29
Так кружил царевич от вечерней зари до утренней. Конь под ним притомился, и сам он из сил выбился, а лесу и конца-краю нет.
Поутру, как стало светать, приметил царевич: тропинка вьется. Обрадовался он, направил коня по следу, и вывела его дорожка из лесу на широкое поле, на чистое раздолье. Царевич окинул взглядом место — деревню увидал. Добрался до деревни и повернул к избе, где дым из трубы столбо́м вали́л.
«Коли печь топится, — думает, — хозяева не спят».
Соскочил с коня, сам на крыльцо поднялся, вошел в сени и только дверь в избу распахнул, как видит — метну́лась де́вица за печь и оттуда говорит:
— Ху́до, ко́ли двор без ушей, а изба без оче́й. Постой поку́да, добрый молодец, у порога.
Царевич думает:
«Что это она говорит, уж в своем ли разуме?»
Потом спрашивает:
— Ты что, одна живешь или родные есть?
— Зачем одна, — девица из-за печи отвечает. — Есть у меня отец с матерью да брат, только сегодня никого дома нет.
— Где они? — спрашивает гость.
— Родители пошли взаймы пла́кать, а брат угнал сто рублей на пятак менять.
И опять царский сын ничего не понял.
В ту пору девица вышла из-за печи.
Вскинул на девицу глаза царский сын, да так и замер: стоит словно пень, слова не вымолвит и шагу ступить не может. До чего хороша девица: весь белый свет обойти — эдакой не сыскать! Коса русая ниже пояса, голубые глаза ярче звезд горят, щеки — маковый цвет, и сама вся будто утренняя заря. Приветливо на гостя девица взглянула, промолвила:
— Проходи, садись да сказывай, как тебя звать-величать и за каким делом к нам пожаловал.
Опомнился царский сын, прошел, сел на лавку и рассказал, как по лесу блуждал, как в деревню попал.
— Что это ты говорила про двор без ушей да про избу без очей? Я ничего не понял.
Улыбнулась девица:
— А чего тут мудрёного? Была бы у нас собака на дворе, она бы залаяла на тебя, а я и услышала бы, что кто-то не свой идет. Вот тебе и двор без ушей. А про избу без очей вот к чему сказала: были бы в семье дети, они бы в окно увидели незнакомого человека и мне бы сказали.
— Ну, а про родителей да про брата что рассказывала? — спросил гость.
«Ой, какой бестолковый, недогадливый, а с виду ладный, пригожий», — подумала девица и ответила:
— Родители пошли на похороны — покойника оплакивать; а как придет черед, сами умрут, тогда добрые люди придут их хоронить да оплакивать. А брат на сторублевом коне поехал зайцев гонять. Зайца-то, может быть, и поймает — прибыли на пятак, а коня загонит — убытку на сто рублей.
Покуда так девица говорила, стол накрыла:
— Садись, позавтракай: чем богаты, тем и рады.
Накормила, напоила гостя и дорогу указала:
— Вот так поезжай — с пути не собьешься и к вечеру домой попадешь.
Уехал царский сын и с того дня затосковал: не ест, не пьет, красная девица из ума нейдет.
Родители сокруша́ются[53] — жаль сына. Пиры собирают, а царевича ничем развеселить не могут.
— Надо его женить, — говорит царь, — будет у него своя семья — и всю печаль как рукой снимет.
Велел царь позвать сына.
— Вот что, сын любезный: пришла пора тебе жениться. И годами ты вышел, и нам с царицей охота на внучат поглядеть, порадоваться. За невестой дело не станет. Любая царевна, любая королевна с радостью за тебя пойдет.
— Есть и в нашем царстве де́вица непи́саной красоты, — отвечает царевич.
— Добро́, — молвил царь-отец. — Скажи, куда сватов засылать, в чьем боярском дворе невесту нашел.
Рассказал царский сын, как он на охоте попал в незнакомую местность и как в дальней деревне увидал девицу-красавицу.
— Не царевну, не боярышню, а крестьянскую дочь полюбил я, и никакой иной невесты мне не надобно!
Царь руками всплеснул, ногой топнул:
— Век тому не быть, чтобы я с холопами породнился!
— Воля твоя, а мне лучше век не жениться, чем немилую взять, — поклонился сын отцу и ушел в свою горницу.
Задумался царь:
«Теперь-то он из моей воли не выйдет, а как станет на царство после моей смерти, все равно женится на холопке».
Пошел он к царице, рассказал все, как есть. Та — в слезы:
— Ой, пришла беда! Что станем делать?
— Я придумал, — говорит царь. — Эй, слуги, позовите царевича!
— Думали мы, гадали, с матерью-царицей совет держали, и вот тебе наша родительская воля, — сказал царь сыну. — Коли исполнит девица три задачи — будь по-твоему, женись на ней, а не исполнит — не быть ей живой, не топтать больше зеленой травы!
И подал один льняной стебелек:
— Перво-наперво пусть из этого льна пряжи напрядет, из пряжи той полотна наткет да мне рубашку сошьет. Погляжу, какова мастерица, в рукоделье искусница.
Повез царский сын отцовский наказ.
Увидала его девица в окно, выбежала на улицу. У ворот гостя встретила, ласково взглянула:
— По доброй воле заехал или неволя привела?
Забилось сердце у царевича. Стоит он, с ноги на ногу переминается, молчит. Потом осмелился:
— Полюбилась ты мне, девица-душа! Приехал я тебя замуж звать.
Закраснелась девица и стала еще краше. Потом чуть слышно промолвила:
— Люб и ты мне. Мой родители меня замуж выдадут, а тебе своих отца с матерью надо спросить.
Царевич без утайки рассказал ей все, что дома было, и подал ей льняной стебель.
Выслушала девица царский наказ, улыбнулась. Потом выломала из веника березовый прут:
— Пусть из этого прута сделают прялку и челнок, веретен наточат и бердо[54] приготовят для самого тонкого полотна — тогда и я царский приказ исполню.
Воротился царский сын домой, подал царю березовый прут и сказал, о чем девица просила.
Удивился царь, досадует про себя:
«Ну, ты хитра́, а я похитре́е тебя!»
Приказал царь принести сотню вареных яиц и говорит сыну:
— Отвези невесте — пусть из этих яиц цыплят выведет и к свадебному пиру откормит.
Выслушал царевич новый приказ, опечалился, а перечить не посмел, поехал к невесте.
Девица яйца взяла, принесла горшок с пшенной кашей и говорит:
— Отдай это пшено царю — пусть его посеют да просо вырастят. Другого те цыплята не станут клевать.
Воротился царевич домой, отдал отцу кашу.
Выслушал царь де́вицыны слова и велел царевичу прийти через три дня.
Думал старый царь и день и другой; на третье утро встал веселый, посмеивается:
— Ну, теперь будет холопка знать, как с царем тягаться!
Позвал сына:
— Поезжай, зови невесту в гости. Надо нам перед свадьбой посмотреть будущую невестку. Пусть она будет ни в платье, ни без платья; ни с подарком, ни без подарка; ни пешая, ни конная, а верхом.
Приехал царевич к невесте, пересказал царский приказ. Отец с матерью и брат запечалились:
— Ох, неспроста царь задал эдакую задачу!
И царевич загрустил.
А девица-краса веселёхонько отвечает:
— Передай родителям — пусть завтра после полудня ожидают!
Уехал царевич.
Девица и говорит брату:
— Поймай мне к утру живого зайца да живую перепелку.
Брат тотчас отправился в лес.
Девица родителей утешает:
— Ни о чем не тужите, не печальтесь — все дело уладится.
На другой день после полудня царь сидит в верхнем тереме, глядит в окно. Заметил девицу и приказал слуге: как только ворота перед ней откроют, спустить с цепи самых лютых собак.
А сам засмеялся:
— Только ты и жила на свете — в клочья разорвут!
Глядит в окно: ближе и ближе девица. Вместо платья на ней многорядная частая сеть накинута — ни в платье, ни без платья. Поводьями девица правит, прутом зайца погоняет — ни пешая, ни на коне, а верхом. Только девица ворота отворила, как бросились на нее страшные псы.
53
Сокрушаются — горюют, печалятся.
54
Бердо — одна из частей ткацкого станка.