Девушка 18+

— Прости меня, пожалуйста, — тихо повторил Вебер.

Я помалкивала. Не отстранялась, не отвечала. Просто ждала, что будет дальше. Как он когда-то со мной. Интересно мне стало посмотреть, насколько еще продвинется генерал в своей умопомрачительной сегодня храбрости.

— Ответь. Пожалей меня. Ля-леч-ка, — он не двигался с места. Словно не замечал охальников-студентов.

Я ничего не говорила. Тянула паузу. Раз уж взяла…

Черный лимузин перекрыл имперским телом трамвайные пути. Сверкал гладким лаком знакомых боков. Как потрясающе вовремя! Как в кино. Неужели папа Вебер срежиссировал и это? Волшебник Григорий вышел наружу. Распахнул дверь салона точно перед нами. Сзади деликатно пыхтели застрявшие в неуместной пробке автомобили. Помалкивали пока.

— Садись, мы всех задерживаем, — Вебер осторожно, как вазу хрустальную, затянул меня в тепло.

В роскошном салоне негромко звучала музыка. Опять какое-то старье. Рой Орбисон задорно пел про красивую женщину. Е-е-е! Классика жанра. Водитель поднял черное стекло, и песни не стало. Жалко.

— Как ты меня нашел? — спросила я последнее, что интересовало меня сегодня.

— Я подписан на тебя в инстаграм, — улыбнулся Андрей Вебер-старший.

ГЛАВА 49. Регтайм

Трое чернявых пацанов в соседней ладе что-то орали мне сквозь грохот динамиков через открытое окно. Я смеялась. Дураки! Руками машут, типа давай к нам. Ага! Как же. Спешу и падаю. Светофор дал зеленый свет. Я прижала педаль газа и легко ушла вперед. Крошка Чивли небрежно растаяла в полосах Окружной дороги. Я неслась на дачу к Бергам. Мишка стал доступен для связи, но трубку отчего-то брать не желал. Ладно. Поедем, поглядим.

Настроение и утро радовали солнечным теплом середины осени. Редкий сегодня выдался денек. Надо бы Юльке отзвониться. Я так и не добралась до нее минувшей ночью.

— Ты меня нарочно спаиваешь! — с притворным возмущением я плеснула горячей водой в улыбающееся лицо папы Вебера.

Он сидел на краю большой ванны в мягких домашних брюках и тонком пуловере. Жемчужно-серый цвет, безусловно, шел к его, такой модной сейчас, седине. Делал кожу лица моложе и добрей.

— Да, — не стал отказываться Андрей-старший. Протягивал мне широкий стакан с янтарного цвета хайлендом.

Кубики льда звенели о хрусталь. Красиво и вкусно. Я смаковала виски и ухмылялась. Смотрела в светлые глаза напротив и ждала. Ну? Что дальше?

— Можно к тебе? — спросил генерал и смутился. Отвернулся и рассмеялся сам над собой.

— Рискни! — разрешила я.

Все так же ухмыляясь. Пялилась откровенно на него. Какой он сегодня удивительный. Словно в первый раз видимся. Стесняется, как пацан пятнадцатилетний. Как он раздеваться станет? Мужчина повернулся ко мне спиной и стал неторопливо-скованно снимать одежду. Класс! Я поняла, что завожусь, глядя на такого необычного, нового для меня Вебера. Вот умница фээсбэшная! Неужели их даже такому учат в конторе? Андрей не поворачивался. Член в ладошку прячет, что ли? Я начала хохотать в голос. Поскользнулась в гладком корыте и ушла под воду с головой. Вынырнула, отплевываясь горьковато-сладкой душистой водой. В упоительно-теплом воздухе ванной комнаты стоял тонкий неизвестный аромат.

— Иди ко мне или я утону! — веселилась я.

Он развернулся ко мне во всей красе. Сделал два шага и нырнул в огромное корыто. М-м-м. Власть и нежность. Все получалось сегодня в нашей с ним любви. Соскучилась я, что ли? Когда успела?

— Что это у тебя?

Почему я не замечала раньше этих двух круглых, размером с пятак, шрамов на его левом плече? Ниже, видимо, всегда смотрела. Вебер вытирался белым пушистым полотенцем. Не стеснялся больше.

— Где? — притворно изобразил он удивление.

Я подошла и провела пальцем по неровно сросшейся коже. Заглянула в спокойное, улыбающееся лицо.

— Это пули? — мне стало страшновато. До его сердца оставалось чуть. Моя ладонь, не больше.

— Это Афган, — легко признался генерал.

Я замерла. Как там, этот придурок, его старший сын? А младший? В какую задницу мира загнала их мать-Империя? Тоже генералами стать хотят. Шурик — обязательно. Нафиг! Это их дела.

Папа Вебер закутал меня в сухое полотенце. Водил ладонями по моей спине с видимым удовольствием.

— Пойдем, съедим, что-нибудь, — он легонько хлопнул меня по попе, направляя в кухню.

Вот уже открыт холодильник, а в нем разное-съедобное. Ура!

— Андрей, — позвала я.

Он обернулся. Жарил яичницу на стерильной своей кухне. Жрать хотелось зверски. И не только мне.

— Я слушаю.

Как хорошо он сегодня улыбается. Открыто, честно, без всегдашних своих непоняток и хитростей. Во всяком случае, мне так хотелось думать.

— Обещай мне одну вещь, — я умильно склонила голову к левому плечу и состроила кукольное личико.

Вебер выключил плиту, взял большой желтый помидор, стал аккуратно нарезать его на ломти и раскладывать по плоской белой тарелке. Потрещал сверху сначала солонкой, потом перечницей. Поднял, наконец, на меня взгляд и кивнул. Потянулся к ярко-красному болгарскому перцу. Снова те же манипуляции. Словно мои слова не интересуют его ничуть. Или он уже знает, о чем я. Сладкая, пурпурная крымская луковица, влажно-зеленый базилик и оливковое масло ждали своей очереди в салат. И бальзамико итальяно. Тонкий, как бумага, армянский лаваш. Вебер нарвал его на куски своими красивыми, без колец, пальцами. Я сглотнула голодную слюну. Следила за его умелыми руками заворожено. Забыла, с чего начала.

— Продолжай.

Он расставил тарелки. Вилки, ножи. Остальное. Сел напротив, посмотрел в мое голодное лицо. Усмехнулся:

— Налетай.

Я ела с наслаждением. Вкусно. Нет, не так. Вку-у-усно! Запила все холодным боржоми. Ух!

— Ты что-то хотела от меня, — напомнил Вебер. Сам он и половины еще не съел. Не спешил, как всегда.

— Я? — я искренне удивилась.

Потерялась совсем. Вот дура. Расслабилась от невозможно нового сегодня генерала. Продолжать свою мысль мне как-то расхотелось. Но надо. Закурить бы…

— Кури.

Он снова улыбался и читал мои мысли. Как простенькую детскую книжку. Достал откуда-то мой любимый зиппо, фокусник. Из рук не выпускал, ждал. Я всунула житан в мундштук. Рука мужчины поднесла огонь к сигарете. Поставила золотую зажигалку вертикально на белый глянец столешницы между нами. Я собралась с мыслями.

— Я не хочу. Признаний, вопросов, выяснений. Планов на завтра и оставшуюся жизнь. Любых разговоров на эти темы. Не хочу, — я высказалась.

Глядела при этом в темноту за стеклянной стеной. Город не спал, двигался лентами далеких проспектов внизу.

— Молодец. Хорошо формулируешь. Всегда знал, что ты лишь ловко прикидываешься дурочкой. Ладно. Будь, по-твоему.

Андрей протянул мне широкую ладонь для рукопожатия, желая скрепить договор. По-мужски. Я вложила пальцы в теплую сухую руку. Он притянул меня к себе и крепко поцеловал в губы. Оторвался и посмотрел плотно в глаза.

— Я люблю тебя, милая! Один-ноль в мою пользу! — рассмеялся генерал. Легко поднял на руки и унес в спальню.

— Давай уедем к теплому морю на выходные, — предложил он. В полной темноте уютной постели.

— Давай, — легко согласилась я, засыпая.

Ага! Жди. Устрою тебе один-один, умник.

Море манило меня. Хорошая идея. Мечта.

Мазерати, то и дело чиркая пузом по известному качеству русских дорог, двигалось к генеральской даче. Переваливалось с боку на бок, как утка. Ворота поселка. Сразу явился добрый асфальт. Вот знакомая крыша, крытая красным железом. Из каминной трубы тянулся белый дымок. Топят. Гости здесь, что ли? В обычное время камин не разжигали. Слишком хлопотно. Сколько же времени я не видела своих родных? Дней десять, не меньше. Вот скотина! Я, кто же еще?

— О! Лялечка, дорогая!

Теплые руки, мягкие щеки. Бабушки Софа и Мария обняли меня одновременно. К старой Мире подбежала сама, ей тяжеловато вставать с кресла. Ревматизм донимает. Осень. Пахло пирогами, мастикой для паркета, бумажными книгами, яблоками. Хотелось разрыдаться светлыми слезами вслед за старухами. Я дома. Какое счастье!