Тропой легенды

Ребята давно знали страсть Камы к ботанике. Ее все вокруг интересовало, каждая травинка, каждый жучок-паучок. Весной, когда в городских скверах у верб появлялись нежные «заячьи лапки», переливавшиеся матово-стальным светом, Кама уже собирала ранних бабочек, с наступлением сумерек опылявших эти цветы. Где-нибудь в уголке бульвара она клала выкраденную из дома простыню и на ее белый четырехугольник заманивала маленьких насекомых. Однажды на простыню уселась летучая мышь. Кама принесла ее в класс. Зое что-то понадобилось в ее портфеле. Испугавшись мыши, она бросилась вон из класса и в коридоре взобралась на стол к дежурному педагогу. Пострадавшей грозили сделать несколько уколов от возможной инфекции: мышь успела-таки царапнуть девочку. Но Кама так и не дала своего зверька на анализ. «Пусть Зойке оторвут голову, а мышку мучить не дам», — отбивалась она от школьного врача.

В двенадцать часов, когда группа уже порядком устала, Тарас нашел небольшой холм. По его жесту ребята сбросили с плеч рюкзаки. Радист Степа Лукашин раскрыл передатчик, установил антенну, забросив моток проволоки на одну из хиленьких сосен. Минут через пять он нашел нужную волну, подключился.

— Радиостанция Львовского дворца пионеров запрашивает, не нуждаемся ли мы в помощи, — сообщил он Сашко.

— Передай привет, поблагодари, — сказал Сашко и вдруг весь обратился в слух.

За бугорком редкого сосняка послышался душераздирающий вопль. Олег первым сорвался с места, и хотя не узнал голоса, но догадался:

— Это Кама рухнула!

Сашко схватил шест, приказал:

— Пастухов, Прибытков — за мной!

Метрах в двадцати от холма по пояс в пузырящейся густой болотной массе стояла Кама и размахивала руками. Увлекшись своим делом, она оступилась, сползла с кочки и, резко вскочив, прорвала моховой ковер. На месте, где теперь стояла девочка, проступила коричнево-рыжая вода. Над болотом разносилось зловоние гниющих растений.

— Ничего, ничего, — глядя на приближавшихся с трех сторон товарищей, хныкала Кама жалобно. — Я теперь уже на чем-то твердом стою…

— Она же в «окно» влезла, — рассердился Тарас. — И зачем только таких в экспедицию берут!

Олег протянул Каме шест. Та подалась вперед и снова чуть не упала в тину. В течение минуты «окно» сузилось, оставив круг диаметром не больше метра. И тут Олег рукой задел за что-то твердое. Мох отвалился, и все увидели выступивший из болота крупный металлический предмет.

— Честное пионерское, пушка! — воскликнул он и попросил: — Камочка, ты постучи ногами, на чем стоишь?

— Скользкое что-то… Ага! — Кама осторожно обводила одной ногой место, на котором стояла. — Пень! — Бултыхаясь, она легла на шесты и по ним медленно продвинулась к холму.

Когда опасность миновала и Кама была уже на сухом месте, Сашко с показным равнодушием отошел от нее, сказав Феде:

— Запиши в дневник: обнаружен засосанный болотом гитлеровский танк. Наша «ботаничка», к счастью, на его башне и стояла. «Окно», в которое она провалилась, незарастающее.

— Понятно, — живо подхватила Кама. — Железо окисляет воду и…

— Замолчишь ли ты, наконец! — вспылил Сашко. Его нервы были так расстроены случившимся, что он, всегда такой сдержанный и ровный, чуть не выругался. Что ж поделаешь, — оказывается, и у пионерских вожатых бывают срывы.

Поняв, как взволновала и чуть не подвела товарищей своей неосторожностью, Кама уткнувшись головой в колени, громко всхлипывала.

— Пусть, — махнул на нее рукой Олег. — Все-таки плачущий человек приятнее утопленника.

Сашко поднял к глазам бинокль. За фиолетовой кромкой леса в далеком мареве солнечного дня ярко сверкал круг ветродвигателя. Это было Курупчино.

ПРИКЛЮЧЕНИЙ ХВАТИТ НА ВСЕХ

Вторая группа экспедиционного отряда — лейтенант Зарубин, Коля Сергеев, Касым Тажибаев, Зоя Козлова и Таня Сосновская — вышла с большой дневки на полчаса позже. Группы встретились, как и было намечено, на опушке Курупчинского леса.

Высланные вперед разведчики Олег и Степанчик нашли сельуправу, к которой уже спешили местные школьники, предупрежденные невидимой эстафетой, следовавшей впереди экспедиции на протяжении всего ее маршрута. Под огромными вязами у самого крыльца сельуправы москвичи дружно сбросили рюкзаки. Коля прикрепил на вязе вымпел отряда, а Таня занялась приготовлением обеда. Из толпы по сигналу Тараса Чухно выдвинулся рослый парнишка и направился к Сашко.

— Насчет еды не трудитесь, — сказал он. — Сейчас принесут.

И действительно, скоро появились четверо хлопцев с двумя ведрами. В одном плескался жирный украинский борщ, во втором была аппетитная пшеничная каша со свининой. Курупчинские пионеры расстелили белый холст на траве и пригласили гостей «к столу».

В это время к крыльцу подъехал всадник. Он свободно сидел на коне, но, когда спешился, ребята заметили, что вместо ног у него были протезы. Это был председатель сельуправы. Сашко пригласил «к столу» и его.

— Ну, что ж, — не стал отказываться председатель. — Покажем, как надо работать ложкой, тем более я сегодня с четырех утра — на четырех ногах.

— Как это? — не поняла Зоя, откровенно глядя на поскрипывающие, неживые ноги украинца.

— Да все вот на Буланке, — под общий смех ответил тот.

Когда было покончено со щами и кашей, Федя, не откладывая, стал расспрашивать о людях, которые, возможно, помнят рейд конармейского эскадрона.

— Батько мой кое-что рассказывал, да это было давно, еще до Отечественной войны, — начал председатель задумчиво. — А в сорок третьем, как проходили мимо люди Ковпака, он, старый, примкнул к ним, да и не вернулся. Сам-то я под Сталинградом страдовал тогда…

— А что именно говорил ваш папа? — насторожилась Ина, и ребята плотнее окружили рассказчика.

— В наших краях паны господствовали в те времена: ведь по условиям Брестского мира западные украинские земли были оторваны от братского русского и украинского народов, — начал председатель сельуправы. — Маленьким хлопчиком был я тогда, а помню, как не нравилось трудящемуся крестьянству панское лихоимство. В России — революция, власть перешла в руки рабочих, у нас же, как и сто лет назад, — помещики и капиталисты. И помощи нам ждать неоткуда. Красная Армия в это время с белогвардейцами и иностранными интервентами на многих фронтах билась…

Весной в двадцатом году паны так обнаглели, что напали на советскую землю. К этому их толкнули американские, французские и английские империалисты. Захватывая одну губернию за другой, они приказывали вернуть помещикам все имущество, отнятое у них народом… Главным у панов был буржуазный контрреволюционный националист и шпион многих империалистических стран Пилсудский. Ну, думаем, сломает ему шею Красная Армия! Так оно и случилось: погнали панов советские солдаты. Меж тем и у нас народ стал подниматься на борьбу. Да слабы еще были галицкие партизанские группы. И тут слух прошел: на помощь партизанам пробивается через линию фронта конный отряд. Командовал им комиссар Прибылов, смелый мужчина, друг, говорят, самого Семена Михайловича Буденного… Да ведь об этом я подробно говорил уже вашим товарищам, — вдруг вспомнил рассказчик.

— Что вы, что вы! — зашумели ребята. — Когда?

— Был тут ваш передовой пост на легковой машине…

Москвичи так и застыли от удивления. Что за «передовой пост»? Значит, кто-то стремится овладеть раньше их партизанским кладом! Федя и Олег понимающе переглянулись и как по команде приложили к потрескавшимся губам пальцы.

Сашко и Зарубин удалились с председателем сельуправы в сторонку и долго беседовали там, выясняя подробности встречи с неизвестными конкурентами пионеров. Когда они вышли, отряд уже построился, готовый к движению.

Оглядев колонну, Федя не увидел проводника.

— Куда исчез Тарас? — тревожно спросил он у Олега.