Лицедей

Эд Кузиев

Лицедей

Глава 1. Увертюра.

Старый, разбитый временем и непогодой дилижанс, расписанный яркими красками стоял отдельно от остальных. Будто прокаженного изгнали из племени здоровых. И вот он дрожит, напуганный своим внезапным наказанием, растерянно глядя на бывших соплеменников, которые воинственно размахивали оружием и швыряли камни в изгоя издали. Между "здоровых" повозок блуждали лошади, лениво пощипывая примятую траву, фыркая и отпугивая мух хвостом. В двухстах метрах дальше, ближе к реке, цирковой шатер шумел овациями, горел факелами и улыбками, грохотал барабанами. А в этом, одиноком дилижансе сидел старик в шутовском наряде. Колпак лежал в стороне, поблескивая начищенными медными колокольчиками, смятый рыжий парик валялся на грязном деревянном полу.

Старый клоун размазывал мокрой ветошью густой грим на щеке, воду так никто и не подогрел, а холодной смывалось плохо, впрочем не в первый раз.

– Уволен, осмеян, изгнан… Не гожусь более людей веселить, – глядя в усталые глаза в отражении зеркала, со злостью он растирал лицо тряпкой. – Добрый смех нынче не в моде, а вот пинать по заду карлика Гюнтера или задирать юбку развратнице Жуже куда веселее и прибыльнее.

Грязная тряпка плюхнулась в чан с водой, окрашивая ее белилами и выпуская масляные пятна, а брызги чуть было не затушили одинокую свечку.

– Поучительные истории со счастливым концом заменили насилием и срамом. Театр драмы и сатиры задушили похабными сценками, обнаженной грудью и кривлянием на потеху публики. Кукольный театр упразднили, а мои милые деревянные друзья в чудных костюмах пылятся в тесной каморке. Их лица треснули от обиды, краска облупилась от старости, а тонкие пальчики погрызли мыши.

Тушь на правом глазу потекла быть может из-за воды, а может из-за скатившейся слезы. Прикоснувшись пальцами к мутному зеркалу, циркач протянул дорожку вниз, пряча предательскую черную линию в отражении за белыми полосками белил.

– Намалеванная улыбка и гуашью выведенная слеза забыты и заменены на оскал зверя, маску проходимца и голые ягодицы… – тяжело вздохнув, лицедей оглядел свой дом, свою тюрьму, своё детище. Реквизит лежал строго на своих местах, чтобы слеповатому хозяину было проще их найти даже на ощупь. Личные вещи навалены на кровать и валялись в беспорядке. По всей длине дилижанса протянута веревка, разделяя пространство напополам, на ней висели тряпки, коврики, и дырявое лоскутное одеяло – подарок от милой вдовушки Марты. Отстранившись от чана с водой, старик потянулся руками к куклам, прощаясь со своими давними собеседниками.

– Пьеро, мой бедный мальчик, безответная любовь хромого сироты к красавице-гимнастке. Сколько ты пролил слёз и своих, и зрителя, рассказывая свою грустную историю? Тебя дважды крали из моего жилища, чтобы спасти от злой доли, утешить. Тебе бы унять пожар большого сердца, позабыть Мальвину да найти себе достойную пару, – потрепав за нос игрушку, клоун смахнул с пыльного лица нарисованные слезы. – Даже сейчас ты смотришь грустными глазами на возлюбленную. Печальный лик, печальный финал.

Взяв на руки следующую куклу, аккуратно посадил себе на коленку. Взлохматил синие волосы и поправил воротник на тонкой шее.

– Отважная Мальва! Взлетала под самый купол без страховки, без страха и сомнений. Каждый день играла со смертью, крутя немыслимые пируэты, заставляя восторгаться отвагой и ловкостью. И вот костлявая напомнила про себя. Может верёвка протерлась, а может быть и происки недругов. Итог один: под громкий выдох толпы ты летела вниз спиной, а атласные ленты с твоего трико взвились к небу, пытаясь удержать тебя, словно крылья. Только тот, чей взгляд ты так отчаянно искала в восторженной толпе, не пришел, – испачканные белилами и пылью пальцы прочертили грязные дорожки, рисуя слезы на лице сломанной артистки. – Кто был с тобой, пока ты хотела умереть, мучаясь от боли? Тайный поклонник, воздыхатель. А заметь ты робкие взгляды Пьеро и прими его чувства, все сложилось бы иначе. Но… Ты каждый свой выход ловила восторженные взгляды, что тебе тот плакса…

Посадив гимнастку на ее привычное место, поправил платье и потянулся за следующей куклой. Красно-рыжий костюм, сшитый из треугольных лоскутков шелка и атласа.

– Негодник, дебошир, отважный парень и ловелас. Если бастионы вокруг девичьих сердец не получалось взять приступом, ты шел на хитрость, пробираясь ночью в окна, карабкаясь по стенам и отвесным скалам, чтобы сорвать цветок, – старик пригрозил пальцем, глядя в развеселое лицо Арлекина. – Сколько побед? Сколько горячих ночей? И чем больше ты ел запретных плодов, тем больше был твой голод. А имена? Боясь гнева рогоносцев и отцов красавиц, ты менял их, как перчатки. Труффальдино из Бергамо, Сганарель, Тартюф, Бригелла. К чему излишества и безумие порока? Пытался доказать каждому, что ты больше мужчина, чем остальные? Храбрый перед трусами, дерзкий со стариками, изворотливый и похотливый с женщинами. Коленопреклоненный перед власть имущими. Именно твой взгляд искала Мальва в тот злополучный вечер, пока ты покорял очередную вершину, добавляю новую юбку в свою коллекцию… Ох, как тебе все завидовали, примерно также сильно, как и презирали. А ковырни ногтем облупленную краску, кто ты под ней?… Испуганный птенец, что хорохорится, чтобы казаться старше, сильнее, опаснее.

Несмотря на столь не лестные эпитеты, которыми наградил рыжего нахала клоун, на место его поставили со всей осторожностью и любовью, памятуя о сломанной после падения с башни ноге. Пришла очередь до следующего. Суровый взгляд, пушистые усы и серый мышиного цвета мундир.

– Старый вояка Фриц. Туп, груб и невежествен. Идеальный солдат, ярый патриот, бездушная дубина. Помнишь, как тебе отдали приказ, чтобы не пускал никого постороннего на кухню? Ах-хаха. Тогда все остались без ужина, так как ты не узнал кухарку, а она не ведала о заветной фразе. Ох и разозлился тогда Баристан, как он кричал, оставшись без стряпни Марты, – рассмеялся тихонечко паяц, вытирая выступившие слезы. – А потом весь вечер вспоминал пароль, который в шутку выдумал и тут же забыл. Ты всегда выполнял приказы, даже когда с ними был не согласен. Убить крыс, нарубить дров, подрезать веревку. Слушай мой приказ, Фриц. Beschütze meine Freunde (Охраняй моих друзей. пр автора. с немецкого.) Оставив солдата стоять по стойке смирно, актер слеповато прищурил глаза.

В дальнем углу на сундуке, спрятанная во тьме дилижанса находилась последняя кукла. Дрянная собачья шерсть, черные пуговицы глаз, ярко-красная трещина вместо рта. Два острых клыка блестели от свечи, будто алкая крови.

– Красавица Марта. Ужасная снаружи, добрая внутри. Настолько добрая и чуткая, что внешнее уродство меркнет перед чистотой души. Твое большое белое сердце все в ранах. От слез Пьеро, падения Мальвы, глупости Арлекина, бездушности немца. Сколько раз я тебя зашивал? Латка на латке. Ты вставала и шла на кухню, чтобы порадовать любимых очередным изысканным блюдом. Я помню твою историю: злая мачеха выгнала тебя зимой, набрать дров. Ты шла по лесу и дрожала от холода в простом платьице. Заблудилась. В ночи загорелись красным глаза, но ты шла на них с улыбкой, решив сделать последнее доброе дело, накормив стаю волков. Твоя жертва была принята на небесах. Весной ты вернулась в новом обличие домой. Вся деревня гнала тебя вилами и огнем, не обращая внимания на человеческую речь. Чуть живую, я занес тебя в новый дом. Так давай же обнимемся в последний раз.