Волк в зеркале

Я с сожалением положил автомат обратно на полку шкафа. Завтра захвачу с собой в Управу.

В итоге завалился спать, когда не было и девяти вечера — занавески пришлось задёрнуть, закат в это время как раз со стороны моего окна, хоть разросшиеся деревья его частично и скрывают. Какое-то время в голове ещё крутились мысли о сегодняшних событиях, но я и сам не заметил, как уснул.

Глава 30. Вокзальный. 29 июня, пятница, вскоре после полуночи

Вас когда-нибудь будили ударом под дых? Надо сказать, это очень неприятно.

Я ещё судорожно пытался вздохнуть, когда кто-то довольно сильный схватил меня в охапку, сдёрнул с кровати и поставил на ноги.

— Руки за голову, сука! Порежу начетверо! — прошипел голос.

Я поморгал — перед глазами чуть прояснилось. В комнате, кроме меня, четверо, все незнакомые, и очень загорелые. Изгои? Пахнет потом, костром, сыростью — вполне может быть… Свет тусклый, не электрический, да и лампа под потолком не горит — но детали разобрать можно.

Пистолет! Нет, на тумбочке, куда я положил его с вечера, его нет — пусто. Конечно, он на виду, они первым делом его схватили — вон, скорее всего именно он заткнут за пояс у того, что стоит ближе. Явно главарь… «Ксюха» в шкафу, но она заблокирована. Нож? Нож в ножнах на поясе брюк — вон они висят, на стуле, ножны свисают ближе в стене, их отсюда не видно… Реально до них добраться?

— Руки, руки, кому говорю! — прикрикнул главарь. В руке его только нож — обычный, не такой, как у меня, но у тех троих, что у противоположной стены, наизготовку двустволки и пистолет.

Я неохотно подчинился, закладывая руки на затылок.

Вот это попал…

Несомненно — изгои. А учитывая то, о чём я думал буквально сегодня, попасть они могли самым простым путём — через зеркало.

Проклятая Варвара!

Или… или не Варвара? В прошлый раз зелье спёрли Управовские — и Валентина ничего не сказала. Вынесли в обход неё, или она всё знала с самого начала? Может, и в этот раз зеркало, внезапно появившееся на стене — подстава Управы?

Или у меня фантазия разыгралась?

Так, стоп. Они точно не будут стрелять. И резать меня не будут — любой громкий звук перебудит всю общагу. Тут, конечно, не толпа народу, человек пятнадцать на этаже, но всех перестрелять не смогут точно.

Видимо, на моём лице явно отразилась надежда, потому что главарь уточнил:

— Можешь орать — поставлен круг тишины. За пределами комнаты никто ничего не услышит. Но лучше молчи и слушай…

Упс. Вот, значит, как… И я уверен — он не блефует. Я бы точно не стал на его месте. И стоит он правильно — набрав от меня дистанцию в пару метров. Комната неширокая, но длинная, раньше в ней, вероятно, стояли, помимо шкафа, две кровати вдоль стены… Метров шесть, а то и больше.

И до стула метра три, он у него за спиной.

— Давай так, — главарь начал неторопливо и негромко. — Отдаёшь нож. Говоришь, где эта баба. Мы тебя кончаем легко. Если нет — начинаю резать ножом на куски, и тогда уже не остановлюсь, пока не закончу.

Попал. Реально попал. Я босиком, в одних труселях, комната обеззвучена, и никакие бойцовские навыки тут не помогут, особенно против четверых, трое из которых с огнестрелом.

Сможет помочь Волков? Вряд ли — если он что-то и чует, то явно только связанное с Юркой, у меня нет возможности его позвать. Да если бы и была — огромный оборотень в тесной комнате потеряет все свои преимущества… если вообще сможет открыть пробой в центр города — периметр же защищён колдунами от проникновения. Но, выходит, не защищён от проникновения сквозь зеркала…

Люба, где ты? Ты-то сможешь хоть что-то сделать? Хотя бы так, как сделала с теми несчастными алкашами?

— У тебя десять секунд, — спокойно продолжал главарь.

Мир не помертвел, как раньше, но в ноздри ударил запах сирени — и я был уверен, что чувствую его только я. В торец моей ладони, лежащей на затылке, упёрлось что-то твёрдое.

— Очерти ножом полный круг и сразу падай, — прошелестел в ухе знакомый голос.

— Пресветлый, я чую её, она здесь, — неуверенно сказал тот, что с пистолетом, стоящий в правом от меня углу.

Главарь отвлёкся, наверное, на полсекунды — и мне этого хватило.

Я, чуть сместив ладонь, схватил и рванул вверх рукоять — она пошла туго, словно зажатая тесными ножнами, и лишь выбросив руку вперёд и начиная очерчивать окружность, я заметил, что с клинка капает кровь.

Кровь Любы. Выходит, она, подавая мне нож, сжимала лезвие в кулаке.

Не знаю, сколько мне понадобилось времени — секунда или больше, но расстояние, на котором стоял главарь, теперь сыграло против него — я успел.

Сверкнуло, круг превратился в волнующееся зеркальное марево, которое ничего толком не отражало. Выпендриваться я не стал — сразу рухнул на пол, не выпуская нож, клинок которого тускло светился. Послышался дикий вопль, в комнате потемнело, зеркальный круг моргнул и исчез, а между мной и изгоями стояла жуткая тварь, пришедшая из ночных кошмаров — багрово-красное коренастое тело, состоящее словно из одних мускулов, лохматая голова с ушами торчком, которую я видел только с затылка, покрытого густыми чёрными волосами, мощные ноги и четыре руки с когтистыми пальцами.

Главарь погиб первым — тварь просто разорвала его надвое, как лист бумаги, на пол хлынула кровь. Трое оставшихся открыли пальбу, но выстрелы из пистолета чудище, похоже, и не заметило, два дуплета из дробовиков остановили его не более чем на секунду — и шанса перезарядиться оно уже не дало. Два тела разлетелись в стороны, снеся шкаф и вешалку, третье, переломленное пополам, осело у двери.

Тварь приостановилась, чуть повернула голову — я увидел сверкнувший янтарно-жёлтый глаз и пасть с пятисантиметровыми клыками. Бросится? Нет — чудище, помедлив, без труда вышибло дверь вместе с коробкой и выскочило в коридор.

Судя по звуку, снаружи заработало два пулемёта — две длинные очереди разного тона сплелись в один гул. Я не видел, что там происходило, слышал только рёв и пальбу. Присоединились и другие стволы — целая канонада, и когда она стихла, мне показалось, что я оглох — особенно тут, в комнате, отделённой от коридора стеной…

Не знаю, сколько я лежал, скрючившись на полу и ощущая приторный запах крови, в котором почти моментально растворился аромат сирени. И почти не удивился, когда в раскуроченном дверном проёме появился Каращук, за спиной которого маячило двое автоматчиков с фонарями, включая уже знакомого Горюнова.

— Говорю же — живой, — сказал Горюнов. Каращук только покачал головой, осматривая комнату. Потянулся было к выключателю, но вовремя заметил, что лампы под потолком уже нет, даже патрон оборван.

— Посвети, — коротко велел он. Добавил громче, полуобернувшись: — Быстро, медиков сюда, Найдёнов ранен! Осмотровой группе подготовиться.

— Я цел, — просипел я, пытаясь встать. Удалось — хотя ноги держали с трудом, накатила жуткая слабость. Не устояв, сел на кровать, сдвинувшись от того места, куда попала кровь разорванного на куски изгоя. — С зеркалом ваша затея?

— Наша, — кивнул Каращук, чуть сдвигаясь в сторону и пропуская ко мне врача. — Когда вы с Дьяченко рванули в Виковщину, стало ясно, что надо форсировать события. Что ты так смотришь на меня? Да, я тот ещё подонок, это все знают. Но проблему надо было решать…

Я закрыл глаза. Тела коснулся холодный металл стетоскопа, голос безопасника доносился как через вату:

— У общежития расселён весь этаж. В каждой комнате были наши ребята. Эти уроды вышли из зеркала сразу после полуночи, одного оставили на стрёме — он уже у нас, и заговорит обязательно — потому что своих он уже сдал с потрохами. Жить хочет, сучонок, — судя по тону, Каращук улыбнулся. Сделал паузу. — Через минуту мы собирались ворваться в комнату и взять всех тёпленькими… Хорошо, что не успели, — он ещё пару секунд помолчал. — Лавинская, или как там тебя, ты здесь? Выходи, никто ни тебя, ни Найдёнова не тронет. Слово даю. Вы для города важнее живые, здоровые… и вдвоём.