Этика распятия

– Тогда я просто не понимаю: зачем нас здесь собрали? – примерно в центре зала встал и навис чёрной скалой громадный Джон Камински. – В районе обитания преступников есть своя ЛОЭП. Нужно поставить перед ними задачу, для уверенности усилить парой сотрудников СКЭП по этому направлению – и дело сделано. Птички будут в клетке, извините за каламбур.

– Боюсь, мне не удалось донести до вас всю сложность стоящей задачи, – Брадобрей оглядел зал, будто ожидая, от сидящих в зале подтверждения сказанному. – Вдумайтесь в то, что я вам рассказал. Перед вами не просто преступники, по какой-то неведомой причине получившие аномальные негативные изменения вектора этического потенциала. Они имеют врождённый вектор этического потенциала негативной направленности. Неустранимый на сегодняшней стадии развития этики. Но и это далеко не всё. Они – гении. А для гения главное – это свобода творчества. Причём свобода такая, как они это понимают.

Сергей наблюдал как Брадобрей время от времени осматривает зал в ожидании реакции на свои слова, и у него сложилось впечатление, что тот ищет людей, способных оказать поддержку, встать на его сторону, и не находит.

– Так вот и дайте им эту свободу! – буквально взвилась со своего места Диана Елохова.

– Вот как раз этого мы сделать не можем! – медленно произнёс Брадобрей, втянув голову в плечи и набычившись, и уставился на Елохову.

– Почему? – просто и вместе с тем издевательски ответила Елохова, не отводя своих ледяных глаз. – В какие психологические дебри вы забрались, если не можете рассуждать по сути об элементарных вопросах?

– Слушайте, не надо повторяться! Всё это мы уже слышали, – опять встал со своего места Джон Камински. – Давайте по существу. Вы ведь уже придумали план действий?

– Да! – коротко ответил Брадобрей. – Мы собрали вас здесь с одной целью. Мы предлагаем вам включиться в поиск преступников.

– Но у вас же есть комиссия с достаточно большим числом участников, – включилась в разговор Светлана Дрозд, сидящая в первом ряду, прямо под Брадобреем. – Чем они хуже нас? Пусть доводят дело до конца. Или вы нам что-то недоговариваете?

– Большинство членов комиссии – это специалисты в разных научных направлениях, не обладающие навыками сотрудников СКЭП.

– Поясните? – настороженно произнесла Светлана.

– Несколько дней назад состоялось совещание Всемирного совета с высшими руководителями СКЭП. Было принято решение преступников в плен не брать, – Брадобрей оценивающе осмотрел присутствующих.

Какое-то время в зале стояла полная тишина. Создавалось впечатление, что каждый обдумывал услышанное, словно не доверяя своему слуху и по несколько раз задавая самому себе один и тот же вопрос: «Я действительно услышал это от одного из высших руководителей СКЭП или мне всё пригрезилось?»

– Я знала, что в конце концов вы это скажете! – первой разорвала тишину Диана Елохова. – Для вас человеческая жизнь ничего не стоит! Вы готовы на всё, даже на убийство человека, лишь бы сохранить собственное спокойствие и обеспечить самосохранение.

– Мы что, для вас – палачи?

– Кто дал вам право отнимать жизнь у человека?

– Вы что там, совсем заигрались?

Эти вопросы, казалось, подогревали обстановку в зале, и вот уже все присутствующие стояли на ногах. Из зала уже не появлялись отдельные высказывания, оттуда неслись оскорбительные выкрики и свист. Особенно несдержанными были женщины, занимавшие первые три ряда.

Сергей совершенно неожиданно ощутил себя стоящим на ногах и выкрикивавшим какую-то несуразицу. Это показалось ему более чем странным. Он замолчал, сел на своё место и стал настороженно озираться по сторонам. Брадобрей тихо и незаметно удалился со сцены, но этого, казалось, никто не заметил. На сцене началось турбулентное движение: в сопровождении нескольких девушек туда выбежала Диана Елохова.

– Ти-ши-на! – начали скандировать по слогам девушки, и как бы это ни было странным в таком шуме, их услышали в зале. Постепенно страсти утихли.

– Надо что-то немедленно делать! – уверенным тоном почти прокричала Диана. – Я Брадобрея хорошо знаю: то, что это не он сам придумал, – однозначно. Несомненно, что всё это решили на самом верху. Они сговорились. Если мы сейчас не выступим, то завтра могут приговорить к смерти любого.

Сергей смотрел на беснующуюся, размахивающую руками на сцене Диану и чувствовал, как внутри у него неожиданно зашевелился червячок сомнения. Как-то это выглядело ненатурально, что ли. Ещё точнее – театрально. Как в постановке пьесы про Гая Юлия Цезаря, когда он вместе с Клеопатрой в Египте отбивался от восставших египтян.

– А что ты предлагаешь? – пробасил Джон Камински.

– Не знаю… – растерянно ответила Елохова. – Ну, может быть, написать петицию во Всемирный совет? Или лучше воспользоваться средствами массовой информации и рассказать народу, что здесь происходит.

– Нам не дадут, – уверенно сказал Джон. – Ты слышала, он сказал, что с нас расписку возьмут. А вот петицию мы можем передать через своё руководство, не нарушая присяги.

– Да, – уже поникшим голосом сказала Диана. – Ну, люди, выходите сюда, кто хочет подавать петицию.

Камински вышел на сцену, и они сели за стол. К ним присоединились две девушки из группы Елоховой. Но больше никто не пожелал участвовать в подаче петиции. Народ постепенно потянулся на выход.

Сергей остался сидеть в зале. Не то чтобы он собирался с духом с целью присоединения к инициативной группе. Этого у него в голове вовсе не было. Но сама предыстория случившегося никак не отпускала от себя. Во Всемирном совете сидят не самые глупые люди Человечества, и это факт. Каждый из них отметился каким-либо решением непростой задачи. Просто так, люди с улицы, туда не попадают. И если они приняли такое жестокое решение, то, значит, у них были достаточно веские основания для этого. Сергей всегда считал глупым эмоциональное восприятие подобных серьёзных вопросов с непосредственной мгновенной реакцией, доходящей до разборок с самыми высокими инстанциями. Всегда нужно остыть, успокоиться, обдумать происшедшее, привлечь дополнительную информацию и лишь после этого предпринимать какие-либо действенные шаги. Так, чтобы на все вопросы, возникающие у противостоящих лиц или организаций, иметь убедительные ответы, которые бы ни у кого не оставляли сомнения в их разумности.

Постепенно в зале остались только он и инициативная группа, сочиняющая петицию. Так как желания участвовать в написании петиции у него не появилось, он встал и пошёл к выходу. На выходе стояла группа служивых. Брадобрей не обманул: у него в самом деле потребовали поставить подпись под уведомлением о неразглашении тайны. И это дополнительно настроило на серьёзность происходящего. Он без всяких разговоров поставил под ним свою подпись и со спокойной совестью вышел на улицу.

А там вовсю бушевала весна. Лиственные деревья стояли зелёные, и слабый ветерок, выворачивая листья наизнанку, разом, будто с помощью выключателя, менял тональность расцветки, превращая свежие, ярко-зелёные листья в матово-зелёные. Воздух был напоён каким-то особым весенним запахом. А из глубины крон щебетали радостные птицы, укрывшись за трепещущей густой листвой. Посредине невозмутимого монотонно-синего неба в зените висело пышущее жаром солнце, обжигая всех, кто видел его снизу, яркими пронизывающими лучами.

Некоторое время Сергей переосмысливал своё состояние и не замечал ничего и никого вокруг. Потом его сознание словно включилось, и он увидел и солнце, плывущее по синему небу, и зелёные деревья, и группы людей, весело, со смехом беседующих на флаерной стоянке, и Алексея Папирного, садящегося в флаер. Сергей махнул ему рукой – просто так, без всякой цели, потому что посчитал, что тот его не увидит. И даже успел повернуться к нему спиной. Но Алексей всё-таки увидел его и, повернувшись на порожке флаера, окликнул:

– Сергей! Давай к нам, есть свободное место.

– Спасибо! Я хочу пройтись. Хорошо дышится, – ответил Сергей, подумав, что вот, сбил с толку человека, а если бы не махнул ему, то, может быть, тот и не увидел бы его.