Страница 3 из 10
– Снимать и выложить на свой блог. Уверен – сетевой бомонд ещё такого не видал.
Кугель промолчал. Он слушал Нарышкина лениво, безмятежным взглядом рассеянно смотрел на сцену и думал о чем-то далеком.
– Начинаю завидовать вам, – одобрительно сказал московский Сергей местному. – Живу в ваших краях четвертый день, но уже чувствую, как затихает во мне лихорадка городской жизни.
– У нас куда торопиться? – поддакнул Кугель и поднялся. – Ладно, пойду, мне пора.
Пошел к выходу из зала по проходу.
Блогер навел мобилу на его спину.
Одет с иголочки – думал Нарышкин о сельском артисте, вспоминая его анфас. – Материал костюма блестит и переливается, мягкий, но не мнущийся. Из нагрудного кармашка торчит уголок шелкового платочка. Галстук пришпилен к ослепительно белой рубашке. Носки, туфли… А запонки – настоящий малахит в золотой оправе… Интересно – это его концертная справа или обычный парадный костюм?
Безмятежность Сергея Кугеля очень понравилась Сергею Нарышкину.
Поднялся с переднего ряда участковый, прошелся проходом, подсел на место Ильи – должно быть, дочку посмотрел на сцене, похлопал после выступления и решил заняться делом.
– Все снимаете?
– Так ведь глазам своим не верю. И рассказам моим никто не поверит. А фильм – доказательство.
Помолчали.
– Вы в каком звании? – блеснул своей осведомленностью блогер.
– Капитан, – значимо ответил участковый.
Снова долгое молчание.
Сергей снимает. Участковый на него поглядывает.
Похоже, не нравится заезжий местной правоохранительной власти.
– Я представить себе не могу, как артисты здорово, наверное, отмечают Новый Год в своем кругу. Должно быть, бал-маскарад в ДК? Елка, музыка, все в масках…
– Некогда им гуливать – они для народа это устраивают: балы маскарады, аттракционы, ёлки… – сквозь зубы сказал участковый суровую правду.
– И вы тоже в такие праздники не охвачены всеобщей радостью? – пустил шпильку Нарышкин.
Новый сосед по креслам долго размышлял над ответом.
Наконец, созрело:
– Меня как-то не особо увлекает полупьяное и бездумное смехачество.
Снова танцует девчонки на сцене – молоденькие.
Скорее для сурового участкового, а не прихваченный ритмом Сергей задергал плечами. Он танцевал под музыку сцены, сидя в кресле зрительного зала, и был счастлив, как первоклассник на каникулах. На душе весело, лихо, тревожно…
Рядом местный участковый замер в боевой готовности.
Когда сумасшедший танец закончился, и девчонки убежали со сцены, Нарышкин замер в кресле с таким видом, словно только сейчас понял, что происходило с ним.
А участковый смотрел осуждающе.
На сцене с русскими мотивами снова взрослые молодые танцовщицы. Теперь от них веяло родной безмятежностью, тишиной, солнечным лугом, на котором пасутся кони. Томный наклон головы, беспомощные руки вдоль тонкой фигуры – Александра с подругами идут русским хороводом по сцене!
А московского гостя понесло. Не опуская мобилу, он повернулся.
– Позвольте представиться, гражданин участковый – Сергей Нарышкин, блогер московский и подлец из подлецов, – высокопарно произнес он.
– Ну-ну, – поощрил откровения участковый.
– Я – подлец, сволочь, подонок… Меня из тюрьмы за это прогнали.
– Не в ту посадили, знать, – посетовал капитан полиции.
– Жизнь сложна, – непонятно к чему сказал Серега.
И участковый не смолчал:
– Или сбежал?
Двое парней – совсем мальчишки – в белых рубашках и с гитарами вышли на сцену к микрофону. Струнные инструменты не совсем профессионально застонали в их руках.
И Бог знает почему у Нарышкина сжалось сердце в тревоге. Думалось о сопливой молодости, хотелось неизвестно чего. Черт бы её побрал, эту «генеральную репетицию» – пробрало до самого донца души. В груди пусто, точно сердца нет. А тут ещё эти гитары стонут…
Ощущение тревоги не проходило.
Обладая импульсивным, увлекающимся характером, Серега часто предпочитал необдуманные поступки рациональным…
Между тем, капитан полиции размышлял – не надеть ли на «подлеца» санаторского наручники и доставить куда следует? А куда следует, не знал. Да и наручники дома. Впрочем, сходить – дело пяти минут: живет-то напротив…
– Ну так, как вы меня воспринимаете, гражданин участковый?
Капитан вздрогнул, замер, притаился – будто мысли его подслушали.
– Никак не воспринимаю, – тихо произнес он. – Столичный хлыщ, болтун…
– Которого бы надо, – прервал Серега его, – посадить, да не за что. Так?
– А этого я вам не скажу. Не положено знать первому встречному, что на уме у представителя органов правопорядка.
Блеснула мысль и снова тупость полицейская – подумал Нарышкин. Ему стало скучно с участковым. Где же Илья?
Будто поняв его настроение, сосед по креслу заговорил в другом тоне и о другом.
– Как вам женщины наши?
– Все красавицы, как на подбор. Про каждую можно сказать – не тело, а божественная поэма.
– Душой, стало быть, не интересуетесь? А женщина-то, она, как палка – о двух концах, – сказал загадочно капитан полиции.
– Муть! – вдруг развязно бросил Серега. – К чему мне женская душа? Были бы ноги красивыми… да и все остальное…
– Что вы сказали? – встрепенулся тут участковый, ему захотелось поспорить с приезжим.
– Я сказал – о чем можно с женщиной говорить? Было бы тело прекрасным. Да они сами больше в зеркало смотрят, чем в книгу, забывая, что ум остается на всю жизнь, а молодость и с ней красота бывают только в пору цветения.
– А душа?
– На какой мне предмет она? Песни петь? Вы поете с женой по вечерам?
– В компаниях – да.
– Ну, «под шафе» и я – Демис Руссос.
После продолжительного молчания участковый неодобрительно проворчал:
– Таким, как вы, я бы не захотел и в столице жить.
А ведь он прав – с тоской подумал Нарышкин. – Надо меняться. Не случайно мне поездка сюда выпала.
Чувствуя победу в интеллектуальном споре с высокомерным москвичом, участковый великодушным тоном проговорил:
– Забавное приключение.
На молчание Сергея добавил:
– Вы, интеллигенты столичные, когда с вас спесь слетает, становитесь скучными, как старики, и наивными, как первоклассники. Вот скажи мне, шибко начитанный, в каком возрасте стрелялся Максим Горький? Не знаешь. А моя жена знает. Вот тебе, дедушка, Юрьев день!
Чувствуя разгром по всем фронтам, Серега робко предположил:
– Кажется, в семнадцать лет…
– Ой ли?
Нарышкин не знал, что сказать. Сидел злой, расстроенный, но по-прежнему снимал то, что происходило на сцене.
А участковый, хлопнув ладонью по поручню кресла, поднялся и направился в сторону выхода из зала, заложив руки за спину – злой, презирающий москвичей и, в то же время, торжествующий.
Нарышкин сидел в неподвижной задумчивости.
На сцене снова постанывали неумелые гитары, и парни пели ломающимися голосами. А когда ушли со сцены, Серега подумал – играли и пели они замечательно: сладко и тревожно.
И дальше пошло-поехало – мир начал переворачиваться.
В чем-то прав участковый – скучно живет блогер Нарышкин: ни жены, ни детей… Чуть ли не сутками сидит в инете. А рядом простые, хорошие люди, которых он люто ненавидит, когда они выдергивают его из виртуальных пространств. Им хочется посидеть с бутылочкой за столом, поболтать о том, о сем, хором спеть любимые песни…
Нарышкин зазнался от популярности блога. Он стал личностью только лишь от количества посещений. Ему предлагают баснословные деньги рекламодатели. А все остальные-прочие для него – бездари и кретины.
Участковый был прав, называя его стариком скучным и наивным первоклассником.
Не так надо жить, блогер Нарышкин – сам себе в мыслях сказал Серега. – Не так.
Потрясенный до глубины всем происходящим вокруг и своими открытиями, московский гость глубоко задумался. А когда снова вернулся в реальность, вслух выругался:
– Черт знает что!
Несколько минут приходил в себя, собирая из уголков души все, что разбросал участковый. И снова уверенный в себе блогер снимал на мобильник генеральную репетицию хомутиниского коллектива художественной самодеятельности.