Любаша

— Так это, — присела бабка, пятясь от надвигающихся на нее солдат, — все же… знают, — неуверенно закончила.

— Она едет с нами, — схватила ее за руку, забирая один тюк.

Драться у всех на виду не полезут. Пока никто не очухался, силком потащила упирающуюся старушку, почуявшею неприятности.

— Ты эта… болезная какая или шальная. Давай муженька подождем, он и порешит, как быть? — увещевала сладким голоском.

— Поздно, — отрезала, не сбавляя скорости. В груди не хорошо жгло.

— Госпожа, — подскочила женщина с табличкой, бухаясь на колени, заискивающе цепляясь взглядом, — госпожа! — ползла на коленях, путаясь в мешающем подоле. — Выкупите! Погорели мы, не подумайте дурного! Здоровые, — показала свои зубы. — Грамоту разумею, деток обучу! А дочка все сделает, как прикажете! Муж цифрами, науками владеет, да только долг на нем большой… Госпожа, выкупите нас! Прошууу, — завыла, обливаясь слезами.

Картинка перед глазами поплыла. Ушлая травница больно ущипнула, подсовывая под нос какую-то пахучую гадость.

— Фууу, — отшатнулась, отворачивая голову.

— Зато в себя пришла, — авторитетно заявила, впихивая в руки. — На вот, сама держи. Не сподручно мне. Не молодуха уже и добро тащить, и тебя вытаскивать. Точно болезная, на всю голову, как пить дать… Зря только связалась, — покачала головой, отбирая свой тюк обратно.

Наши солдаты грубо оттащили стенающую женщину, протягивающую руки. Раздался глумливый хохот. Схватила за руку травницу и вытрясла подробности. Твари появились и здесь, но подоспевшие маги, коих здесь больше, успели расправиться с мелкими сошками быстро. Сгорели бедняцкие хибары и три дома, находившиеся ближе всего. Под ноль. Маги не церемонились, зачищая периметр. Люди жили в долг, никто к себе не брал.

Учитель, чья жена отказала начальнику города. Торгаши и обычные работяги, впахивающие на купца, занимающегося скотоводством.

— Я послала за Рупертом, — недовольно уведомила Анна. — Ты же мужу моему нажалуешься, — пробурчала женщина. — Поругаемся из-за тебя… Пусть Руперт бодается, раз замуж собрался брать.

Пока шла тяжелая артиллерия, успела подсчитать, сколько мне надо, чтобы выкупить всех. Про само наличие рабства старалась не думать. Потом. Поплачу, повою и все остальное. Денег сильно не хватало. Руперт начисто отказался потворствовать капризам, переведя стрелки на капитана.

— Пойми, — взял за руки, повернув к себе лицом, — такое решение может принимать только капитан. У них с управляющим свои договоренности, нас просто не выпустят из города…

Пришлось крепко сжать зубы, чтобы унять жар, рвущийся изнутри. Высвободилась и отвернулась, подняв лицо к небу, чтобы не расплакаться. Отставить слезы. Нужен капитан? Значит я его достану.

— На, — шепнули, встав в притирку, бок к боку. В руки вложили мешочек. — Вернешь все до медяшки, болезная! — яростно прошептала травница.

Лысый толстяк, выскочивший из охраняемой подворотни, пересчитал деньги угодливо улыбаясь, и выдал расписку. Забрать «живой товар» могла только с капитаном, подтверждающим свое разрешение на покупку. Меня сразу предупредили, что в случае его отказа, деньги не вернут.

— Люба, — попытался объясниться Руперт, поняв, как сильно упал в моих глазах.

— Не надо, — покачала головой искренне расстроившемуся мужчине.

Капитан был занят — обедал с начальником города в дорогой ресторации, к которой пришли и мы. Дорого одетый лакей склонил голову и открыл дверь перед злым до чертиков Рупертом, бросив презрительный взгляд в мою сторону. К самим столам не пошли, дожидаясь начальство на балкончике. Остальные ждали на улице.

Сжимая перилла, лихорадочно накидывала в голове аргументов. В принципе, если совсем никак, можно скинуть долю с семи до пяти процентов — хорошее предложение. Даже до трех. Теперь надо много, очень много денег — я стану постоянным покупателем… «живого товара».

— Поговорим вдвоем, — раздался усталый голос капитана.

Мужчина встал рядом, оглядывая пейзаж.

— У них был только один приказ: не пускать к рабам. Не справились.

— Почему же, туда меня не пустили, — пожала плечами.

— Однако, — усмехнулся Мюррей, — ты нашла, куда вляпаться. Дважды, — строгий голос.

— Спасибо, что не орете, капитан, — поежилась.

— Бессмысленно. Давай, кратко и по существу. У меня обед с градоначальником и важные переговоры.

Объяснила свои мысли, выдала аргументы и затихла.

— Помощь Велдону — хорошая мысль. Сумеешь взять с нее клятву, поедет. Люба, Люба… Вот что с тобой делать? — риторический вопрос.

— Я — полезная, — выдавила, сжимая кулаки. — Просто так ничего не прошу, честный обмен.

— Лучше бы ты коллекционировала побрякушки. Не успокоишься же…

— Это да? — взволнованно повернулась, порывисто вцепившись обеими руками за его сюртук.

— Весьма занятно.

Привалившись к стене, стоял неизвестный мужчина, скрестив руки. На его груди висел золотой ключ на массивной цепи. Руперт молча вырывался, скрученный тремя стражниками. Запоздало склонилась, но градоначальник успел заметить злой взгляд.

— Чья это женщина, Джонатан? — обманчиво мягкий голос.

Их гляделки подсмотреть не удалось. В согнутом состоянии это немного проблематично. Вставать никто не разрешал. Пауза затягивалась.

— Моя, — твердый ответ.

— Ты же жениться собрался? А я вот холостой.

— Нет. Вставай, Люба.

— Знаете, Люба, что я люблю больше всего?

— Деньги.

— Верно. И очень не люблю их терять. За один день вы успели украсть из моего кармана, — улыбка, не касающаяся холодных глаз, — несколько десятков золотых. Я чувствую…хм… Раздражение?

— Тогда я компенсирую ваши убытки.

Мюррей придвинулся ближе, намекая на свою защиту.

— Оставьте свои монеты… Но вы можете, к примеру, — ехидно улыбаясь начал мужчина.

Понятно, чего там я могла, но не молчать, ибо не хороший человек собирался поставить капитана в неудобное положение непристойным намеком. Из-за меня.

— Могу сберечь ваш капитал, — перебила его. — Как часто умирают невольники? А горожане? Все они пополняют казну так или иначе. Если заставлять соблюдать чистоту: мыться каждый день, есть из чистой посуды не гнилое и чистыми руками — смертей будет меньше. Если держать в чистом теплом помещении — еще меньше. Велдон сказал, что у лекарей есть такая теория. Предложение не голословно.

— У нас подают чудесные блюда. Прошу, угощайтесь.

Оказалось, я вцепилась в руку капитана, а он героически молчал.

— Иди уже, Люба. Ты сделала все, что могла, — усмехнулся Мюррей, подталкивая в спину. — Заканчивай представление и отпусти Руперта.

— Ты лишаешь меня веселья, — поморщился градоправитель.

Дальше не слышала, предпочитая идти, куда послали. Иногда лучше молчать. Жаль, что понимаю это слишком редко.

***

Руперт

Это не мой свет.

Я сошел с дистанции еще там, на площади, когда не добавил монет… Когда отказал в опоре, по сути, в защите, которой так кичатся мужчины перед женщинами, полагая это своим первоочередным долгом. Она взяла и довела дело до конца, использовав все свои возможности. Я просто сдался, посчитав невозможным, а должен был сказать «да» и костьми лечь, но сделать.

Не захотел прилагать усилия. Потому, что так не принято. Потому что привык получать, а не отдавать.

Думал сберечь, предлагая колпак от ветра, на деле пытался накрыть темным платком, чтобы сияло только для меня.

Я хотел, но не подумал, чего хочет она. Знал, что шаблоны не подойдут, что надо меняться, а это так сложно… Знал и просрал гонку на старте.

Градоправитель Белд — та еще сволочь, но любую сволочь можно купить. В этом их прелесть.

А может испугался?… Быть зависимым, чувствовать по-настоящему? Так боялся возможности потерять, что решил и вовсе не начинать…

Лучше попробовать и проиграть, чем всю жизнь жалеть об упущенных возможностях.

***

Люба

Капитан меня игнорировал, заворачивая на подлете в обратную сторону по любому вопросу. Обратная дорога прошла вся на нервах. Чудом освободившиеся семьи сразу принесли личную клятву Мюррею, старуха лишь общие формулировки и отчего-то личную мне. Травница сказала просто: