Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 29 из 40

Чем же объяснить сходство содержания, а также стиля и языка этих двух произведений?

Ответа на этот вопрос мы не нашли в известной нам литература о славянской версии биографии Скандербега. Сербские исследователи южнославянской «Повести о Скандербеге-Черноевиче» не упоминают о хронике Бельского, а биографы последнего, так же как упоминавшиеся выше историки польской литературы, молчат и, очевидно, не знают о существовании сербской повести.[363] Вопрос о соотношение южнославянской повести о Скандербеге и рассказа о нем в хронике Бельского может быть решен только в специальном исследовании; здесь уместно будет лишь высказать некоторые соображения в пользу предположения об использовании Бельским южнославянской повести.

Кто произвел сокращение и переработку книги Барлетия — Бельский или составитель южнославянской повести? Если это сделал Бельский, то, во-первых, чем объясняется тогда, что, сократив и переработав книгу Барлетия, он постоянно потом ссылается на нее и вставляет из нее в свое изложение целые эпизоды, используя тем самым эту книгу дважды? Во-вторых, чем объяснить ту явную полемику Бельского с автором южнославянской повести, примеры которой были приведены выше? В-третьих, если считать южнославянскую повесть заимствованной из хроники Бельского, то прежде всего возникает вопрос: почему в конце повести в качестве ее источника назван только «Марин Скадранин», а не Бельский и те авторы, на которых он ссылается?

Если же предположить обратное и считать, что Бельский знал и использовал южнославянскую повесть, то это будет прежде всего еще одним, в дополнение к приведенным Хжановским, примером «компилятивного использования компилятивного источника», каковым является южнославянская повесть, составленная, как отмечалось выше (стр. 120), по книге Барлетия с привлечением других источников. Из последних в южнославянскую повесть попал ряд мелких и крупных добавлений, уточняющих некоторые обстоятельства отдельных эпизодов жизни и деятельности Скандербега, — добавлений, которых нет у Барлетия (некоторые из таких подробностей отмечены в комментарии). Эти подробности и уточнения отсутствуют также у Бельского, что можно объяснить следующей гипотезой: имея под рукой текст южнославянской повести, в конце которой в качестве биографа Скандербега назван Барлетий, М. Бельский сравнил текст повести с книгой Барлетия и, не изменяя композиции южнославянской повести и не расширяя круга описанных в ней событий, вставил в свое произведение многое из того, что исключил при переработке книги Барлетия автор южнославянской повести, но исключил ряд подробностей, добавленных последним в отступление от Барлетия.[364] В результате глава о Скандербеге в хронике Бельского получилась совпадающей по охвату событий и композиции целиком с южнославянской повестью, но наполненной подробностями, заимствованными из ее источника.

Наконец, просто трудно представить себе, чтобы такой автор, как Мартин Бельский, мог проделать значительную работу по сокращению и основательному переосмыслению книги Барлетия.

В историю литературы своей страны Бельский вошел как автор первого сочинения по всемирной истории на польском языке. Но исследователи истории польской литературы единодушно отмечают, что как историограф М. Бельский был автором несамостоятельным, использовавшим некритически и в подавляющем большинстве случаев без переработки, без ассимиляции в своем творчестве огромное количество самых разнообразных по своему происхождению и содержанию источников. Последнее дает основание, например, тому же Хжановскому заявить в его «Истории литературы независимой Польши», что «Всемирная хроника» Бельского не имеет научного значения.[365] Автор современного курса истории польской литературы называет эту книгу «полуварварским продуктом средневековой культуры», но одновременно отмечает в ней следы новых, гуманистических веяний.[366] Оба автора признают тем не менее за Бельским заслугу первого польского историографа, создавшего труд по всемирной истории на своем родном языке, — труд, пользовавшийся в свое время значительной популярностью, будивший интерес к истории среди широких читательских кругов, которым до него такие книги, написанные по-латыни, не были доступны.

Однако если даже Бельский не является автором истории Скандербега, изложенной в его «Всемирной хронике», за ним остается заслуга одного из первых историков, популяризовавших биографию народного героя Албании в восточнославянских странах. «Всемирная хроника» Бельского, лежащая в основе публикуемой в настоящем издании древнерусской «Повести о Скандербеге», продолжала служить источником сведений о жизни и деятельности последнего в русской историографии до XVIII в., в конце которого на русском языке появились первые книги о Скандербеге, переведенные с французского.[367] Из хроники Бельского почерпнуты сведения о Скандербеге составителем Густинской летописи середины XVII в.[368] и русским историографом конца того же столетия Андреем Лызловым. Последний, отмечая, что «о сем Скандербеге много славных мужественных воинских дел повествуется в историях воинских», не считает возможным говорить о нем в своей книге «ради ее краткости», так как по мнению Лызлова «о таковом знаменитом победнотворце лучше совершенно молчати, нежели мало писати».[369]

IV. Имя Скандербега становится известным в нашей стране по крайней мере за двести лет до того, как появились на русском языке первые печатные книги о нем. Источниками сведений о его жизни и деятельности в древнерусской литературе явились не переводы книги Барлетия или ее западноевропейских переделок, а памятники историографии народов юго-восточной Европы, народов славянских стран.

Вскоре после своего выхода в свет «Всемирная хроника» М. Бельского была переведена на русский язык, о чем имеются сведения в известной описи царского архива 1575 — 1584 гг.[370] Несколько позднее литовский шляхтич Амброжей Брежевский перевел ее по приказанию польского короля Сигизмунда Августа «на науку и поучение русским людем», как говорится в приписке к спискам этого перевода.[371] Перевод Брежевского не получил, очевидно, широкого распространения и известен всего лишь в нескольких списках.[372]

Гораздо большее распространение получили выдержки из обеих хроник М. Бельского, вошедшие в состав русских хронографов различных редакций. Одной из таких выдержек считается глава из хронографа 2-й редакции, озаглавленная: «О Албанской стране и княжестве их».[373] Однако П. А. Ровинский в своей книге о Черногории, на которую мы уже ссылались, считает эту статью «коротеньким изложением» южнославянской повести о Скандербеге-Черноевиче.[374] Два противоречивых мнения могли появиться потому, что статья хронографа об Албании имеет точки соприкосновения с обоими этими произведениями, но в целом не похожа ни на одно из них.

Статья хронографа «О Албанской стране и княжестве их» прежде всего совершенно иначе, чем оба эти источника, охватывает материал биографии Скандербега: в ней излагается только первый период жизни и деятельности народного героя Албании, до смерти султана Мурата. Второй период биографии Скандербега, которому и у Барлетия, и у Бельского уделено не меньшее внимание, чем первому, охарактеризован в этой статье одной только коротенькой фразой: «И паки Магмет с Скандабергом сотворяет брань не единожды или дважды, но многажды».[375] После этой фразы сообщается, как и во всех версиях биографии Скандербега, о смерти и погребении Скандербега и о разграблении турками его могилы.

363

Объяснение следует искать, по нашему мнению, в том, что и сообщение П. А. Ровинского о южнославянской повести и публикация ее текста П. А. Лавровым прошли незамеченными.

364

Книга Барлетия была для Бельского источником гораздо более авторитетным, чем рукописная повесть: историки польской литературы, характеризуя метод сочинения М. Бельским его "Всемирной хроники", отмечают, что он слепо доверял и некритически использовал многие попадавшиеся ему в руки печатный источники, так как считал, что из-под печатного станка не может появиться ничего, кроме правды.

365

I. Chrzanowski. Historja literatury niepodleglej Polski. Warszawa. s. d., стр. 98-99.

366

J. Krzyzanowski. Historja literatury Polskiej od sredniowiecza do XIX w. Warszawa, 1953, стр. 116.

367

Сокращенное описание жизни и дел Скандербега, короля Албанского и князя Эпиргкого. СПб, 1782; История о Кастриоте Албанском. М., 1788. — Эти две небольшие книжки являются более или менее вольным переводом истории Скандербега (Le grand Castriotto d'Albanie, Histoire. Paris, 1779), написанной для германского императора Иосифа II, автор которой, не открывая своего имени, называет себя "несчастным потомком великого Скандербега". К этому же источнику восходит глава о Скандербеге в анонимных "Цареградских письмах" (СПб., 1789). В 1812 г. известный Евгений Булгарис сделал перевод анонимного издания 1779 г. с французского на греческий язык; перевод книги Булгариса на русский язык вышел под названием: "Искандер-бей. Эпизод из истории Албании. Перевод с греческого А-ра Л-ва" (М., 1852). Эта книга, в которой образ Скандербега чрезвычайно искажен в духе "верноподданнических" монархических идей николаевского времени, является до сих пор единственной полной биографией Скандербега на русском языке.

368

Полное собрание русских летописей, 2. Изд. 1, СПб., 1843, стр. 355 и 358.

369

Андрей Лызлов. Скифская история. М., 1787, стр. 149-150.

370

Акты археографической экспедиции, I. СПб., 1836, стр. 353.

371

Эту пространную, но не совсем понятную приписку, в которой указан 1584 г., когда названного короля уже не было в живых, А. И. Соболевский толкует так: при короле Сигизмунде Августе был сделан перевод хроники Бельского с польского на "западнорусское наречие", а в 1584 г. в Москве с него был сделан перевод на "великорусское наречие" (А. И. Соболевский. Переводная литература Московской Руси XIV-XVII веков. СПб., 1903, стр. 53-54). Сличение этого перевода с польским оригиналом, при котором выясняется значительная разница, подтверждает толкование А. И. Соболевского: у Бельского нет, например, разбивки на главы и тех пропусков, искажений собственных имен и географических терминов, которыми изобилует русский перевод. Последний производит впечатление скорее пересказа, чем перевода книги Бельского.

372

О них подробнее см.: А. И. Соболевский. Переводная литература... стр. 53-56; А. Н. Попов. Обзор хронографов русской редакции, вып. 2. М., 1869, стр. 93-94; С. Л. Пташицкий. Западнорусские переводы хроник Бельского и Стрыйковского. Новый сборник статей по славяноведению. СПб., 1905, стр. 372-384.

373

Опубликована А. Н. Поповым в его кн.: Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции. М., 1869, стр. 156-159.

374

П. А. Ровинский. Черногория..., I, стр. 705. — П. А. Ровинский замечает далее, что ему "не удалось" сличить статью из хронографа с хроникой Бельского; если бы он это сделал, вывод его вряд ли был бы столь категоричным.

375

А. Н. Попов. Изборник славянских и русских сочинений..., стр. 158-159.