Ставка на невинность

Дрожащая Танечка протягивает мне сумку.

В общем-то я где-то ее понимаю. У меня иммунитет к злому Бергману, но сегодня он свиреп. Вот-вот начнет рычать.

Меня, как нашкодившую, выводят из клиники, крепко держа за шарф. На улице все так же скользко, и я пару раз поскальзываюсь, но Гера тащит меня к машине неумолимо.

Привет, ласточка… Что-то ты мне напоминаешь сегодня катафалк.

Но я ни в чем оправдываться не буду.

Не звонила, потому что не хотела!

Бергман трамбует меня на переднее сидение и захлопывает дверь с таким грохотом, что я чуть в штанишки не наложила.

Сев на водительское место, Герман с минуту крепко сжимает руль, не заводя машину. Не иначе, представляет на месте баранки мое горло.

Выехав на шоссе, он поворачивает в неожиданную сторону, и я, принявшая решение гордо молчать, что бы ни случилось, не выдерживаю:

– Куда мы едем?

Злобный взгляд – все, что мне достается.

Ну не закапывать же он меня везет?

Не дождавшись ответа, я отворачиваюсь от его профиля и пялюсь в окно, пытаясь угадать, что мне уготовила судьба.

Минут через пятнадцать мы паркуемся напротив самого крупного из магазинов «Бергман». Что-то мне подсказывается, что мы здесь не кольца мерить.

Гера вытаскивает меня из салона и конвоирует внутрь. Гонит меня через весь зал, сердито сопя сзади, и заводит за дверь с надписью: «Служебное помещение».

Мне становится не по себе.

Что мы тут забыли? Тянет сдать назад, но Герман перехватывает мою руку и тащит вверх по лестнице. Три пролета спустя, я оказываюсь в роскошной приемной. На первый взгляд пустой.

Мы вваливаемся в кабинет с красивой табличкой «Бергман» на двери, и Гера плюхает меня на кожаный диван.

– Что все это значит?

– Знаешь, Левина… Я вчера охренел, когда ко мне заявилась Марго и сообщила, что между нами ничего быть не может.

У меня каменеет лицо.

Он, что, притащил меня себя, чтобы пожаловаться, что его бросила баба?

Он в своем уме?

– Мы уже пятнадцать лет работаем вместе, душа в душу, а теперь мой ассистент боится поднять на меня глаза. «Герман, мне льстят ваши чувства, но я не могу на них ответить. Я замужем. Роза Моисеевна мне очень близка, я бы не хотела, чтобы из-за недопониманий мне отказали от дома».

Он явно цитирует Марго.

Мне-то какое дело? Я складываю руки на груди.

– Из матери я ничего не вытряс, кроме того, что «Яночка нам подходит больше, и Раечка все видела. А девочка страдает». Я вторые сутки в дурдоме!

Он нажимает на кнопку селектора.

­– Марго, ты меня дождалась? Зайди, пожалуйста, ко мне! – рявкает Гера.

Я вся подбираюсь. Сейчас я увижу соперницу.

Дверь открывается, и заходит очень красивая женщина, блондинка лет пятидесяти-шестидесяти, сколько конкретно не понять, налицо мощь косметологических достижений.

– Герман, – устало начинает она мелодичным голосом, явно не заметив моего присутствия. – Ну зачем вы так? Это пошлость – задерживать личного помощника, чтобы… У меня внуки, Герман, муж.

– За последние два дня офис оброс фотографиями ваших внуков! Я решил устроить очную ставку. Для чистоты эксперимента надо было и маму позвать, но она смылась к Раечке. Итак, знакомьтесь. Маргарита Лойе, мой личный ассистент и друг семьи, и Яна Левина, темная лошадка и восходящая звезда романсов, моя девушка и по совместительству стоматолог. Скажите мне обе, что происходит?

Мы с Марго пялимся друг на друга с непередаваемым выражением лица.

У Марго преобладает смущение, у меня в круглых глазах, скорее всего, плещется море недоумения.

Если это Марго, то кто та, вторая?

Глава 51. На чистую воду выводят не того

У Бергмана нюх как у собаки.

Вычислил, откуда ноги растут, из невнятных слов Розы Моисеевны.

Комиссар Мегре, блин.

Перед Марго, конечно, неудобно. Особенно от того, как она, краснея, лепечет извинения:

– Простите… я не так поняла… Какой стыд! Роза ввела меня в заблуждение… Господи, не подумайте обо мне плохо… – она явно не в своей тарелке.

– Марго, – прекращает неловкий словесный поток Гера. –Я надеюсь, наше с вами недопонимание исчерпано?

– Да, Герман, разумеется! Ещё раз простите! И вы… э… Яна тоже…

– Тогда можете идти. К мужу и внукам. Я сам закрою приёмную. У меня есть ещё одно важное дело. Рассчитываю, что больше мы к этому не будем возвращаться.

– Да, да. Спасибо. Извините, до завтра.

Марго исчезает из кабинета, оставляя после себя шлейф «Шанель», и я оказываюсь наедине с хитро прищурившимся Бергманом.

– Ну что, Левина, тебе стыдно?

– За что? – блею я не очень убедительно, мечтая провалиться сквозь землю.

– Вижу, что стыдно. Ты красная как рак, – ковыряет мое самолюбие Гера.

– Мне просто жарко в пальто, и все! – не спешу я ничего признавать.

Этому дай палец, всю руку оттяпает.

– Врушка. Со спектаклем про многоразовую девственность ты и то была правдоподобнее.

– Думай, что хочешь, – отвожу я глаза, потому что и вправду стыдно.

– А знаешь, что я думаю? – Герман пристраивает свой зад на углу стола и складывает руки на груди. Мой же зад чувствует, что ничего хорошего я не услышу.

– Откуда бы… – бормочу я.

– Я думаю, что кто-то маленькая, ревнивая паникёрша, – припечатывает он.

– Ничего подобного! – горя возмущением, пытаюсь вскочить со своего места, но на мягком кожаном диване в пальто, то это не так просто, и я заваливаюсь обратно.

– Ну-ну. Скажи, Левина, ты в меня втрескалась?

– Да с чего ты взял? – воплю я, пойманная на горячем.

– С того, что ты первая на моей памяти увидела соперницу в Марго. Я был бы польщён, если бы ты не обеспечила мне головную боль на целых полтора дня и не сорвала рабочий процесс.

– Ничего подобного! – наконец выравниваюсь я на этом чертовом диване.

– Втрескалась, – веселится Гера. – А врать нехорошо, но мы ещё с тобой выучим этот урок.

Голос Бергмана на этом обещании становится чуть ниже, и у меня подскакивает пульс. Я как-то сразу очень жалею, что к урокам сегодня все ещё не пригодна.

Может быть, завтра вечером…

Тьфу! О чем я думаю?

Поздно Бергман просек моё изменившееся настроение. Искорки в его глаза говорят мне, что за его головную боль я буду расплачиваться по ростовщическим расценкам.

А вот хрен ему!

А то стоит тут король! С мордой, по которой видно, что он уверен, что ему перепадет сладенькое.

Или нет. Себя-то наказывать за что? В конце концов, мне приписывают ужасные вещи, что я надругалась над Бергманом, а я не заслужила!

Надо заслужить.

Но так просто я не дамся!

– Левина, у тебя на лице написано, что ты что-то замышляешь, – вкрадчиво произносит Гера. – Оставь надежду, Яночка. Напоминаю, что уже завтра мы с тобой отправляемся на эту чертову свадьбу. И ты останешься со мной наедине. Ехать несколько часов, и в гостинице я забронировал один номер на двоих.

У меня потеют ладошки от открывающихся перспектив.

– Ничего я не замышляю! – говорю я тоном, «назло бабушке нажруся соли и голодной спать лягу».

– Выпороть бы тебя, – задумчиво, но беззлобно мечтает Бергман.

– Только попробуй!

– Не стоит брать меня на слабо, Ян, – с улыбкой предупреждает он, и я затыкаюсь.

Этот может. С другой стороны… А вдруг мне понравится?

Нет, посмотри на себя, Левина! Озабоченная мартышка просто!

– Во сколько встречаемся? – съезжаю я с опасной темы.

– Я за тобой заеду. Около шести. У тебя же завтра первая смена?

– Откуда ты знаешь?

– Танечка поделилась. Поехали, Отелло в юбке, – Бергман отлепляется от стола, подходит ко мне и протягивает руку.

Ну задушить Геру я не прочь. Что есть, то есть.

Хватаюсь за теплую ладонь и поднимаюсь, оказываясь плотно прижатой к мужскому телу. Герман наклоняется ко мне и шепчет на ухо:

– Втрескалась. Мне нравится, – пытаюсь отпихнуть наглеца, топчущегося по моему самолюбию, но Бергман смеется: – Как сопишь, тоже ничего.