Бывший. Сжигая дотла

Надо ехать к парням, а я преследую синий опель, но при мысли о том, что она пойдет на свидание с этим гандоном, меня ломает не по-детски.

Я хотел побесить Ингу и в очередной раз попался сам. Этому аду не видно конца.

Притащился на кафедру как последний придурок. В жопе играло желание выбесить, растормошить, задеть, сделать больно, увидеть, что ей не плевать.

Да просто посмотреть на нее.

Сука.

Это был удар под дых.

Засунув голову в кабинет, я увидел, что она спит, подложив руку под щеку.

И переклинило.

Я, как шпион, агент ноль-ноль-семь на минималках, тихо без единого скрипа закрываю дверь, подхожу, стараясь даже не дышать, и минут десять просто пялюсь, как сраный сталкер, борясь с желанием ее сфоткать.

Меня даже не парит, что меня застукают. Но я не хочу, чтобы она просыпалась. Блядь, как настоящая. Нереальная. Ядовитая. Душу вынула. И спит.

А я спать не могу.

Нашел, где она подрабатывает, и тоже спать ей не даю.

Дело дрянь, я не могу контролировать руки, они сами тянутся прикоснуться.

Волосы гладкие, скользкие. Нежная щека. Приоткрытые губы. Это поджар, и от ее еле слышного выдоха у меня темнеет перед глазами.

– Дима…

Мне послышалось? Какого нах Диму она зовет?

Насрать, будем считать, что меня.

– Дима, – снова бормочет Инга, разрывая меня на куски.

Втягиваю воздух, она не может звать никого кроме меня. Не должна. Не имеет права.

У меня в груди черная дыра, центр торнадо.

Я больше не борюсь с этим. Зачем?

Рука живет отдельно от моей воли, пальцы перебирают волосы, трогают ресницы. Мгновение, и губами касаюсь ее виска. Она вздыхает, как вздыхала поутру, прижимаясь ко мне, и подставляет лицо, и у меня падает забрало.

Что я творю?

А насрать! Мне нужна доза. Доза Инги Воловецкой. В губы ударяет ее пульс.

– Девочка, – я не уверен, что не говорю это вслух.

Но Инга не просыпается, и я позволяю себе то, чего мне так не хватало.

Чувствовать ее в своих руках, слышать дыхание…

Твою мать, эта заноза стонет, когда я ее ласкаю. Башню рвет, сердце вот-вот проломит грудную клетку. Член встает от ее вздохов, как по щелчку пальцев.

Сладкая, как грех. С запахом миндаля и привкусом ванили с горечью.

Все летит к дьяволу, вместе с моим самоконтролем.

Я сейчас готов променять возможность оказаться в Инге на то, чтобы просто чувствовать, как она тянется, прижимается ко мне. Как раньше.

Я же был нормальный. Я мог связно соображать. Но стоило Инге нарисоваться, я поплыл. Это пиздец. Окситоциновый приход.

Я – животное. Мудак с биполяркой. От того, какая у нее кожа, как знакомо она пахнет, я хочу ее сожрать. Нахуя она носит такие короткие юбки? А если не я, а какой-то другой мудак сделает так же?

Сука. Аж в глазах темнеет.

Ей нужно скафандр носить, гидрокостюм.

Помутнение рассудка рассеивается, когда Инга, запустив мне пальцы в волосы, просыпается. Блядь, отрезвление слишком жесткое.

Отталкивает, как прокаженного.

И меня несет.

Если б не бабка с клюкой, не знаю, что бы выкинул.

И урод этот смотрит с превосходством, аж кулаки чешутся.

Рэм вчера затащил меня на треню спустить пар. Не помогает. Штырит так, что либо я рублюсь, как проклятый, либо зависаю, пропуская удары. А Инге по херу. Она улыбается этому ушлепку и строит планы на свиданку. Хрен тебе, милая.

У тебя не выйдет не обращать на меня внимания.

Мне достаточно одного раза увидеть их вдвоем, чтобы понять, что мне это не нравится. Там на вечеринке он слишком по-хозяйски обнимал ее за плечи, но глаза у хлыща были голодные. Ничего ему не обломится. Блэт.

И мне в этом кое-кто поможет.

Я чуть не забыл про Лариску, которая меня ждет.

Она снялась легко, как я и думал, всего лишь увидев брелок от тачки. Пара поощряющих улыбочек, и она готовенькая. Смазливая и, скорее всего, беспроблемная. Мне такие раньше нравились.

А сейчас я их просто трахаю. Даже телефон не всегда записываю.

Ларкин записал. Новая Ингина подружка. Из нее можно выудить что-то, чтобы змею черноволосую помучить. Я задолбался загибаться один.

И сейчас загибаюсь, видя, что она ждет этого мудака.

Парк, блядь. Сахарная вата, карусельки, поцелуйчики.

Не задумываясь над тем, что творю, я подхожу сзади и, закрыв рукой Инге рот, затаскиваю ее за тир.

Коза ориентируется быстро, и я отхватываю пару ощутимых оплеух прежде, чем целую ее. А теперь мне уже плевать, куда она лупит, меня самосвалом не оттащишь.

Глава 16

Инга

Это уже за гранью!

В первую секунду я так пугаюсь, у меня чуть сердце не останавливается, но почти сразу улавливаю парфюм Демона, и глаза заволакивает красная пелена гнева.

Ненавижу!

Ненавижу!

Луплю, куда придется!

Псих! Идиот!

Только Демон сильнее меня раз в сто. Прижимая меня телом к стенке закрытого тира, он перехватывает обе мои руки одной своей и, зафиксировав их у меня над головой, впивается злым поцелуем.

Да разбежалась! Я пинаюсь изо всех сил, но ему хоть бы хны.

Кусаю за губу, металлический привкус его крови и вишневый вкус моей помады смешиваются, а он только шипит, но не останавливается. Наглый язык вторгается мне в рот и атакует, пытаясь подавить сопротивление.

Чего он хочет этим добиться? Неужели рассчитывает, что я куплюсь на наигранную страсть?

Лишь на миг в голове всплывает воспоминание о нашем первом поцелуе, когда, забывшись, он отпускает мои руки и зарывается пальцами мне в волосы.

И я теряюсь, а Демон, почувствовав слабину, углубляет поцелуй, чем тут же выбешивает меня.

Вырваться не смогу, и я притворяюсь, что сдаюсь.

Поцелуй становится мягче.

О, не настолько, чтобы счесть его романтическим, и, ни в коем случае, невинным, слишком агрессивен и взбудоражен сам Горелов. Он стремится меня подчинить, но руки его становятся нежнее, волосы выскальзывают из хватки, когда он пробирает под косуху.

– Стерва, – слышу я бормотание. – Паршивка.

Я выворчиваюсь из-под руки, но Демон не дает мне отскочить.

– Ты больной? Убери руки! – но он спеленывает меня своими лапищами, вжимает спиной в себя, тяжело дыша в волосы.

– Отпусти! – пытаюсь расцепить стальную хватку. А саму пробирает от узнавания, от тоски по этим рукам.

– Зачем? – хрипит он мне на ухо, отправляя армию мурашек по всему телу. – Пойдешь к нему? Для него губы намазала?

Я вытираю следы размазанной помады и его поцелуев.

– Тебя не касается. Проваливай.

– Я сам разберусь, что меня касается, а что нет, – и голос такой, что у меня в груди все обмирает. Его откровенная жажда, его голод, не могут во мне не отзываться.

Слишком сильны воспоминания.

Когда-то этого неприкрытого зова было достаточно, чтобы я вспыхнула.

Только он уже не тот. Точнее, я уже не та, и меня больше не обвести вокруг пальца. Никаких заблуждений, что Демон испытывает что-то кроме возбуждения, крепко замешанного на вседозволенности. Эта история Кая и Герды, только Герда проиграла, и ее слезы оказались бессильны.

– А хрен тебе, – злюсь я, давя в себе ростки непрошенных чувств. – Я больше не ручная девочка. Работай рукой, или вали к Ларисе. Или кто там у тебя на сегодня запланирован. Кобелина – это же для тебя почетный титул!

Стараюсь на обращать внимание на поцелуй за ухом. Какого хрена, мне нравится то, что он делает? Меня колотит.

– И свое решение я тебе озвучил, – рубит это животное.

– Решение? – я задыхаюсь от злости. – Да кто ты такой? Решил он. Пуп земли! Хрен тебе на воротник! Потрахаться тебе не завернуть?

Демон резко разворачивает меня к себе лицом, и я встречаю горящий взгляд. Зрительный контакт высекает искры между нами. И не важно, что там: ненависть или страсть, потому что теперь отвернуться, закрыть глаза – невозможно.

– Не зли меня, Инга… – в его глазах горит предупреждающий сигнал. Серьезно?