Страница 56 из 58
В княжеских московских дворах и подмосковных селах уголовный суд принадлежит наместнику великого князя, и только татьбу с поличным между княжескими крестьянами судят их приказчики, да и то с обязательным докладом великокняжескому наместнику (т. е. с его утверждением). И холопьи грамоты, полные и докладные, на Москве оформляет только великокняжеский дьяк ямской, как было при Иване Васильевиче, «а опричь того… не пишет никто» – никакой князь не может принять на службу ни одного холопа. «А которого моего сына не станет, а не останется у него ни сына, ни внука, ино его удел весь… сыну моему Василью, и братья его у него в тот удел не вступаются», – произносит завещатель окончательный, бесповоротный приговор удельной системе. И дополняет: «А останутся у него дочери, и сын мой Василей, те его дочери наделив, подает замуж» – княжеские земли не переходят в женские руки. «А которой мой сын не учнет сына моего Васильа слушати во всем…» – тому угрожает проклятие «и в сей век и в будущий».
Бесправные в своих московских дворах и полуправные в разрозненных княжествах, братья Василия Ивановича поступали в зависимость от старшего брата, от его наместника и дьяка. Подданные государя всея Руси – вот кто они такие, эти титулярные князья, фактические вотчинники без права распоряжения своими землями. Их новое положение, установленное духовной, ярче всего отразило те фундаментальные, необратимые изменения в политическом строе Русской земли, которые были результатом долгого великокняжения Ивана Васильевича.
Наступили последние месяцы жизни старого великого князя. Еще в январе 1505 года немцы сообщали, что он «смертельно болен». Это не было секретом и на Востоке. Летом Мохаммед-Эмин, казанский вассал, русского посла и людей торговых «поймал», а «иных секл, а иных, пограбив, послал в Ногаи». В сентябре он появился под Нижним Новгородом. Впервые за несколько десятков лет русские люди увидели врага на своей земле. Войска хана были отбиты, «граду не сотвори ничто же», но новая эпоха с новыми людьми наступала неумолимо[249].
8 сентября была отпразднована свадьба нового великого князя. Женой его стала Соломония, дочь Юрия Константиновича Сабурова, отпрыска одного из старейших боярских родов. Обряд венчания совершал митрополит Симон. А о присутствии старого великого князя летописи ничего не сообщают. Ему оставались последние расчеты с жизнью[250].
«Путь бо сей краток есть…» Осенние сумерки сгущаются быстро. Понедельник, 27 октября. «В 1 час нощи» (по теперешнему счету времени около 7 часов вечера) «преставись благоверный и христолюбивый князь великий Иван Васильевич, государь всея Руси»[251].
Как и отец, и дед, и прадед, он не принял перед смертью схиму и умер, как жил, – светским человеком, великим князем Иваном, а не монахом. Много лет спустя, лежа на смертном одре, великий князь Василий Иванович вспоминал вместе с братом Юрием, что отца их «немощь томила день и нощь», и повелел стряпчему своему, Федору Михайловичу Кучецкому, встать около себя, «занеже бо Федец видел когда преставление его отца, великого князя»[252]. Кто еще был при последних минутах Ивана Васильевича – не знаем.
Погребение состоялось «во церкви новой… архангела Михаила, ее же заложиша при животе своем». Прах первого главы обновленного Русского государства нашел пристанище в новом, заложенном им соборе.
Прошло много лет. Уже давно великим князем всея Руси был Василий Иванович. Удачно закончилась война с Литвой: освободили Смоленск. Хуже обстояли дела с Крымом и Казанью. Но государство росло, крепло и развивалось. Один за другим сходили со сцены деятели, знавшие и помнившие первого государя всея Руси. Один из последних таких деятелей – Иван Никитич Берсень Беклемишев, сын первого русского посла к Менгли-Гирею. В трудное для себя время он вспоминал прежнего великого князя: «Добр дей был… и до людей ласков. И пошлет людей на которое дело, ино и Бог с ними. А нынешний государь не по тому, людей мало жалует… упрям и встречи против себя не любит, кто ему встречю говорит, и он на того опаляется. А отец его, князь великий, против себя стречю любил и тех жаловал, которые против его говаривали»[253]. Опальный сановник дорого заплатил за это сравнение двух государей, как и за другие свои высказывания. Но для поздних потомков его слова драгоценны как единственное, пожалуй, свидетельство русского современника о личных чертах великого князя, при правлении которого Русская земля вновь обрела свою независимость, достоинство и единство.
«…По каким признакам судить нам о реальных «помыслах и чувствах» реальных личностей?.. Такой признак может быть лишь один: действия этих личностей…»[254]
Приукрашивать облик Ивана III нет ни необходимости, ни возможности. Его образ не окружен поэтическим ореолом. Перед нами – суровый прагматик, а не рыцарственный герой. Каковы бы ни были личные переживания и чувства великого князя Ивана Васильевича, он умел их держать при себе, и они навсегда остались тайной для потомков, как, возможно, и для современников. Его послания к дочери в Вильно – не более чем политические инструкции, не несущие никаких эмоций. Величественная и грозная фигура «господаря» заслоняет образ реального человека с его страстями и слабостями. Он был стратегом, дипломатом, законодателем, но прежде всего строителем нового Русского государства. История Ивана III – история его политической деятельности. В этой деятельности, в ее итогах – квинтэссенция его натуры, смысл и оправдание его долгой жизни.
Он был прежде всего «разумный самодержец», как определил его величайший русский поэт. Сын своего времени, беспощадный с врагами, он был чужд изощренной жестокости Людовика XI и религиозного фанатизма Фердинанда Арагонского. Не романтическое вдохновение, а трезвый расчет, не сердечные влечения, а работа ума руководили им в главном деле его жизни – возрождении единства и независимости Русской земли. В психологическом облике первого государя всея Руси на первый план выступают такие черты, как осмотрительность, проницательность и дальновидность в сочетании с широким кругозором, стратегической масштабностью мышления и исключительной твердостью и последовательностью в достижении поставленных целей. Он не поражал воображения современников ни личной воинской доблестью, как его прославленный прадед, ни кровавыми театральными эффектами, как печально знаменитый внук. Он не отличался ни традиционным благочестием хрестоматийного князя русского Средневековья, ни нарочитым новаторством Петра Великого. Сила ясного ума и твердость характера – вот его главное оружие в борьбе с многочисленными врагами. Его можно назвать неутомимым тружеником, шаг за шагом идущим по избранному пути, преодолевая все преграды.
Реализм был едва ли не важнейшей чертой Ивана Васильевича. Ему никогда не изменяло чувство меры – драгоценнейший дар практического деятеля. Он не проявлял никакого интереса к возникавшей в церковных кругах теории «Москвы – Третьего Рима», не обращая внимания на так называемое византийское наследство и тому подобные умозрительные конструкции. Его политической целью и вместе с тем опорой были Русская земля и ее народ. Он первым осознал эту землю не собранием княжеских уделов, а единым великим государством, связанным исконной исторической традицией. В духе феодального миропонимания он видел себя наследственным главой, а русский народ – подданными этого великого государства.
Развивающееся сознание исторического единства и суверенности Русской земли, все более ясное и четкое, проходит красной нитью через всю самостоятельную политическую жизнь Ивана Васильевича и принципиально отличает его от всех предшественников. И его политика, труд его жизни, принесла свои плоды. История знает не многих деятелей, добившихся таких прочных и масштабных успехов, так повлиявших на судьбы своей страны. Обновленная, возрожденная великая Русская держава (в феодальном ее понимании) – главный итог многолетнего великокняжения первого государя всей Руси. «Он представляет собою одного из наиболее замечательных людей, которых русский народ должен всегда вспоминать с благодарностью, которыми по справедливости он может гордиться»[255]. К этой оценке Ивана III, данной автором биографической статьи о нем, едва ли можно не присоединиться.
249
ПСРЛ. Т. 28. С. 338.
250
ПСРЛ. М., 1965. Т. 30. С. 140.
251
Там же. Т. 28. С. 338.
252
Там же. Т. 13. С. 416–417.
253
Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицией. СПб., 1836. Т. 1. С. 142–144. № 172.
254
Ленин В. И. Полное собрание сочинений. М., 1967. Т. 1. 1893–1894. С. 423–424.
255
Чечулин Н. Д. Иоанн III Васильевич // Русский библиографический словарь. СПб., 1897. Том «Ибак – Ключаров». С. 228.