Этот огонь - мой

Вот тут-то Вера и взвилась.

— А как насчёт того, чтобы выигрывать достойно?! — прищурившись, прошипела она.

— Ты о чём? — Егор насмешливо смотрел на неё.

— Алина права, должна быть ничья! И она была бы, если бы во время перетягивания каната к мальчикам не присоединился некий бывший десантник! Где у жюри глаза, непонятно! Хотя, это как раз понятно! По ходу, очарованы были, под впечатлением! — Вера подняла бровь.

В жюри были две мамы, Любовь Евгеньевна и одна из двух аниматоров.

— Вера, ты видела девочек и мальчиков? — Егор улыбался, польщённый её скрытым гневным комплиментом. — Это же разные весовые категории! Там один Никита и тянул, остальные мелкие еще! Да я и дёрнул-то чуть-чуть! Ты ведь тоже помогала!

— Чуть-чуть он дёрнул! Я чуть на брюхе не поехала, когда ты "чуть-чуть дёрнул"!

Они препирались, не замечая, что Алина перестала плакать, и их дети смотрят на родителей, разинув рты.

Внезапно очнувшись, Вера замолчала.

— Вы ругаетесь, как маленькие! — рассмеялась Алина, совсем успокоившись.

— Что у тебя с голосом, Вера? — хмуро спросил Егор.

— Проорала на игре, — буркнула она.

— Есть хочется, пойдёмте на барбекю? — подал голос Никита.

После игры Вера быстро приняла душ, и все взрослые пошли сопровождать детей на дискотеку.

Вера привычно наблюдала, как за внимание Никиты бьются "дамы". Алина тоже не сидела на месте ни одного медленного танца, мальчики приглашали её постоянно. Пригласили даже Веру: один из мальчиков, которых она подвозила сегодня.

Две мамы собирались пить шампанское в номере, когда дети уснут. Предлагали и Вере, но она отказалась. Вызвалась следить за тем, как девочки улягутся, и караулить, пока все не уснут.

У Егора выбора не было: он из отцов был один, потому следить за отходом ко сну мальчиков предстояло ему.

Девочки уснули довольно быстро, устали за день. Оставив включенным тусклый ночник, Вера пошла в их с Любовью Евгеньевной номер. Из комнаты двух мам доносилась тихая музыка и голоса. Вера толкнула двери. Закрыто. Она тихонько заглянула к мамам — Любови Евгеньевны там не было. Значит, она забыла про Веру и уснула, закрывшись. Великолепно. К мамам идти не хотелось, там не выспишься. У девочек тоже места нет: и без того пришлось поставить дополнительно две раскладушки.

Сжимая в руке пакетик леденцов для горла, Вера забралась на высокий подоконник в коридоре и закрылась глухой шторой от внешнего мира. Она смотрела на медленно падающий крупный снег, и не заметила, как задремала. Тоже вымоталась за день.

Егор дождался, пока уснули все мальчики, и пошёл к себе. Он уже открывал двери в свой номер, когда заметил, как шевельнулась штора на окне в коридоре. Интересно. Вроде, все дети спят. Или не все?

Решив проверить, он тихо подошёл и заглянул за штору.

— Понятно, — прошептал он. Взял с подоконника пакетик леденцов и спрятал в карман. Потом подхватил Веру на руки и пошёл в свой номер.

Она встрепенулась, увидела его, запаниковала.

— Тихо ты. Не бойся, просто спать нормально ляжешь. У меня там ещё диван есть. А то нашла, где лечь. Простыть хочешь?

Он усадил Веру на кровать, снял с неё обувь, потом помог лечь и укрыл.

Сначала Вера действительно спала, но очень недолго. Потом некстати захотелось в туалет. Она встала и пошла, заметив краем глаза, что Егор лежит на диване, но не спит, смотрит в планшет.

Она умылась холодной водой. Нашла нераспакованную зубную щётку (номер люкс как-никак!), почистила зубы, пригладила волосы. Она приняла важное решение. Из зеркала на неё смотрели спокойные глаза, но лицо было бледным. Вера волновалась.

Она подошла к дивану. Егор отложил планшет и сел. Вера опустилась рядом. Шторы были не закрыты, потому в комнате было не совсем темно. Глаза Егора блестели; он молча смотрел на Веру.

— Так испуганно смотришь, Егор. Ты что, нецелованный? — хрипло спросила она, голос так и не появился. — Учиться будем?

Егор упал перед ней на колени, схватил её ладони, уткнулся в них лицом.

— Прости меня, Вера! Прошу, пожалуйста, прости!

— Я понимаю, что ничего уже не исправить, и мне нечем себя оправдать, — глухо продолжал он, не выпуская её руки. — И того, как было, не вернуть. Но хотя бы попытайся простить.

Он целовал её прохладные пальцы, каждый по отдельности.

— Я простила, Егор. Знаю, что многие осудили бы меня за слабость. Но мне всё равно. Легко быть непримиримым, когда дело касается не тебя. А я простила.

Она наклонилась и прижалась щекой к его волосам. Он так и не выпускал её руки, прижимая её ладони к своему лбу, к щеке. Вера почувствовала пальцами его слёзы.

— Я люблю тебя. Всегда любил. С того момента, как ты сказала, что одного меня пьяного не отпустишь, и по сей день. Никто не верит, и ты не веришь, потому что я слабак и предатель. Но если ты дашь мне хоть маленький шанс, я смогу тебя убедить. Хотя бы частично вернуть твоё прежнее отношение. Я смогу. Ты ни секунды не пожалеешь о том, что простила меня.

Вера всё же высвободила руки, схватила Егора за голову и притянула его лицо к своему.

Они целовались так, словно делают это в последний раз. Никогда раньше они так не целовались. Егор горячо гладил её спину, плечи, затылок, шею, лохматил волосы.

Вера попыталась что-то сказать; он с сожалением оторвался от неё, глядя затуманенными страстью глазами.

— Будильник…ты завёл?

— Да, да!

Они погрузились в ощущения, подобные которым оба тщетно пытались найти долгих двенадцать лет.

… — Какая гладкая у тебя кожа, — сказал Егор, легко касаясь кончиками пальцев её плеча, спины. — Ты как вулкан, Вера!

— Почему для других лишь пепел, а всё остальное только для тебя? — тихо спросила она.

— Потому что ты создана для меня, а я для тебя. У меня тоже не получается ни с кем, кроме тебя, ни любви, ни страсти. Только отбыть номер и снять напряжение.

— Лукавишь, Егор! Как минимум с одним человеком получалось…

— Мм, — он покачал головой. — Нет, не так. Зависимость была, да. Как бычок на верёвочке, послушен. Терпелив. Сначала, конечно, влюблён. Но такого, как с тобой, не было никогда. Было желание держать марку и не упасть в грязь лицом. Прости, что сравниваю, но нам нужно обсудить это и закрыть, чтобы больше не открывать.

Вера кивнула. Было неприятно, но привычная боль отпустила. Он прав.

— С тобой не так. Всё получается естественно, само собой. Может, я самонадеян, но у меня даже мысли никогда не было: что-то сделаю не так. С тобой всё так.

— Нет, не самонадеян. Так и есть, — она потёрлась щекой о его плечо. Он поцеловал её в волосы.

— Спасибо, Вера. Когда ты ушла, чуть с ума не сошёл. Ни с кем не хотел говорить, никого видеть не хотел. Но что делать, если виноват? Ребёнок-то страдать не должен за мои дела. Сначала действительно собирался создать нормальную семью. Думал, Кристина перебесится, успокоится, займётся ребёнком. Но куда там. Алинка с рождения на смесях, что такое материнское молоко знать не знала.

А когда Кристина опять принялась за старое, я задумал развестись и забрать у неё Алину. Но она бы ни за что не отказалась от ребёнка добровольно. Это было для неё делом принципа, так же, как в истории с тобой. Спорт. Она бы костьми легла, чтобы своего добиться. В этом был смысл её жизни, её это тонизировало. Потому я решил не просто забрать Алину, а лишить Кристину родительских прав. Я затаился и два года методично собирал на неё материал. Пьянки, загулы, лёгкие наркотики. Связи на стороне. Притоны. У меня целая папка, до сих пор храню в сейфе. Не дома, конечно! Чтобы Алина не наткнулась. Держу на память. Могу показать, но вряд ли тебе это интересно.

— Пожалуй, не надо, это точно, — кивнула Вера. Ей было страшно и жаль маленькую Алину.

— Всё это время копил на адвоката, мне посоветовали хорошего здесь, в Перми. Мы даже месяц успели с ним поработать, нашли одного свидетеля, который готов был дать показания в суде. Надо было ещё одного — двух.