Страница 40 из 50
— Не знаю. Но сейчас поздно что-то менять, если я не хочу сесть за то, что скрыла улику. Возможно, я просто до сих пор не желаю ему зла. Хочу забыть. Забыться. не помнить. Но… не мстить. Вместо этого, — взгляд Сони обрёл решительность и твёрдость, но по щеке прокатилась слеза, капнувшая с подбородка, — я хочу, чтобы он помнил.
* * *
Костю я нашёл у него дома. В студии после таких выкрутасов айтишник вряд ли планировал появляться.
Я минуту или две давил на кнопку звонка, прежде чем мне открыли.
— Миша? — воззрился на меня выглянувший из-за двери Костя. Я отметил, как же беспокойно бегали у него глаза. — Что ты здесь?.. А, ты уже знаешь…
— Это всё из-за тебя!
Я втолкнул его внутрь квартиры и вошёл следом, продолжая наступать.
— Какого чёрта, Костян?! Кто дал тебе право вот так обрывать то, что мы так долго создавали?! За что, я тебе напомню, мы сражались весь прошлый год — и вышли тогда победителями!
— У меня не было выбора! — рявкнул он в ответ, застыв с руками, упёртыми в бока, на пороге одной из комнат. — Подходил дедлайн, и мы никак не успели бы всё закончить! Мы бы встряли на такую хренову кучу бабла, что нам пришлось бы продавать вообще всё, чтобы рассчитаться!..
— Мы и так встряли на деньги — финансирование от SMP для тебя ничего не значит?.. Но дело даже не в этом — ты понимаешь, к чему я! Гордей не мог на пустом месте взять и прикончить себя! Ты понимаешь, что к этому привело твоё! Грёбаное! Решение?!!!
Я стоял, тяжело дыша и сжав кулаки, напротив своего — теперь, возможно, бывшего — товарища и коллеги. Мне хотелось что-то сломать: что-нибудь из вещей или нос Кости — без разницы; но… на это моего запала бы уже не хватило.
— Выбор. Есть. Всегда, — выдохнул я и разжал руки. — Ты мог хотя бы посоветоваться с нами…
— Прости, Миш, — ответил он, опустив голову. — Я решил, что с нас хватит этого дерьма. В конце концов, нам пришлось бы чем-то пожертвовать. — Он вдруг ударил кулаком в стену. — Кто, блин, мог подумать, что всё произойдёт вот так?!
— Что «прости»?! — вновь начал заводиться я. — Гордей тоже был живым человеком! А перед ним ты не хотел бы извиниться?! Или перед Соней?.. Она любила его — а теперь его нет! Или ты думал, она из-за проданного приложения так убивается?..
— Соня? Гордея? — удивлённо заморгал Костя. — Что… серьёзно?
— Нет, блин, это шутка такая!.. Ты вообще хоть раз обращал внимание на то, что происходит у тебя под носом? Ах да, конечно, я забыл: у тебя же была работа — проект, который нужно было любой ценой завершить…
Костя стоял, стиснув зубы, и явно хотел мне ответить — но понимал, что так или иначе вынужден будет оправдываться.
Я вдруг осёкся, заметив большую дорожную сумку в глубине комнаты у него за спиной.
— А это… что такое? — медленно спросил я, указывая пальцем на сумку.
— Где? — Он обернулся, увидел, куда я показываю (был идеальный момент, чтобы ему врезать, но я сдержался), а потом вздохнул: — А, это… На следующий день после того, как я подписал бумаги, мне на почту пришло предложение… из Кремниевой долины. После всего, что случилось… я решил уехать. Я не смогу больше смотреть в глаза Соне. Поэтому… лучше уж я не буду смотреть ей в глаза вообще. Тем более, — позволил он себе горькую, полную отчаяния усмешку, — она всё равно, как выяснилось, любила другого.
Я не удержался и съездил ему по морде. Костя отступил в комнату, держась за скулу, но не издал ни звука.
Я застыл на пороге, шумно дыша и изо всех сил пробуя сморгнуть слёзы. Что бы я ни делал сейчас — я ничего уже не мог изменить. И от этого было ещё больнее.
Костя подошёл к сумке и закинул её лямку себе на плечо. Повернулся ко мне:
— Я отписал свою долю Соне. Пусть ликвидирует фирму или подаёт на банкротство — не знаю, я в этом не разбираюсь… А я ухожу. Мне здесь больше нечего делать.
Он прошёл мимо меня и вышел в подъезд. Я, не в силах сказать ни слова, направился следом.
Мы спустились и вышли на улицу.
Солнце светило нам сквозь лёгкую, рваную пелену облаков, и это казалось мне форменным издевательством.
— Не думал… — произнёс я внезапно охрипшим голосом и прочистил горло. — Не думал, что всё закончится вот так.
— Я тоже, Миша. Я тоже.
Костя посмотрел на меня.
— Ну что… прощай?
— Прощай.
Мы пошли в разные стороны — каждый к своей предстоящей, полной ошибок жизни.
И я не мог отделаться от чувства, будто над нами висит видящая и понимающая всё тень Гордея.
* * *
Пятница, 25 августа
История, как известно, повторяется дважды: сначала как трагедия, потом как фарс. Что ж, трагедия сейчас произошла не со мной, а вот «фарс» пришлось расхлёбывать уже мне.
«На ковёр» в SMP Racing меня вызывали не первый раз в жизни, но повод, по которому Саморуков пригласил меня на встречу, ещё каких-то полгода назад я бы даже не мог представить.
В кабинете, кроме нас, больше никого не было. Судя по всему, в этот раз директор хотел побеседовать со мной наедине. А значит, вопрос, по которому меня вызвали, был очень и очень серьёзным.
— …Мы потеряли деньги, — сказал Дмитрий Владимирович, перестав ходить вокруг да около (во всех смыслах) и присев за стол напротив меня. — Большие деньги. Тебе ли не знать, что именно мы оказали вашей студии значительную поддержку, желая, чтобы игра была разработана. И что мы получаем теперь? Компанию-банкрота с подмоченной репутацией, где числятся полтора действующих сотрудника, ещё один совершил самоубийство, а глава отдела разработки (состоявшего, на минуточку, из двух — прописью: двух! — человек) свалил в Штаты! Вот что нам прикажешь после этого делать? — Он картинно всплеснул руками.
— Я всё понимаю, — процедил я. — Но почему вы говорите об этом со мной? Я ведь в первую очередь гонщик…
— Да, а программированием чисто для души занимаешься, — парировал Саморуков. — Ну-ну. И только попробуй сказать, что это другое… Дожили… Ну сам посуди: а с кем мне ещё говорить? Константина этого в стране больше нет, ваш бухгалтер — как её… Софья?.. — не берёт трубку… Так что единственный, кто сможет ответить перед нами по всем обязательствам, — это ты, Миша. Ты.
Он взял какие-то лежащие на столе бумаги.
— Тут у меня отчёты из финансового отдела, которые показывают, сколько денег мы недополучим из-за провала вашей разработки. Читай! — Он развернул ко мне документ. — Нравится сумма? Много?.. Ну так вот, вырисовывается такая картина… Мы можем восполнить эти средства либо сократив какую-нибудь из гоночных программ (а на такое пойти мы никак не можем, потому что потеряем потом ещё больше), либо урезав поддержку некоторым гонщикам… или же одному. Конкретному. Гонщику.
Он пристально посмотрел на меня, и я впился ответным взглядом в его глаза. глаза бывшего гонщика, который научился хорошо считать деньги.
— Чего-то такого я, наверное, и ожидал… — со вздохом пробормотал я и побарабанил пальцами по столу. — Но ведь есть и какое-то «но», я так полагаю?
— Верно.
Директор убрал бумаги и наклонился чуть ближе ко мне. Теперь он говорил со мной не как с должником, а как с деловым партнёром.
— Нам сейчас очень не хватает сильных новичков в высших автоспортивных сериях. Но поддерживать кого-то за просто так, авансом, знаешь ли, удовольствия мало. Поэтому, — он наклонил голову, как бы подчёркивая свои слова, — нам нужны результаты. Высокие результаты. И ты со своей стороны знаешь, как можно их обеспечить.
— И-и-и?.. — поторопил его я. — Выкладывайте уже, что у вас там.
— Мы готовы списать долги «Косогора». Но, — поднял он палец, опережая мою радость, — при одном условии. Если ты станешь в текущем сезоне победителем «Формулы-3». Это снимет к тебе любые вопросы. Если же не получится… — Он многозначительно пожевал губами. — Мы удержим сумму долга из средств на твою поддержку. Будущий сезон в таком случае должны будут оплатить твои родители… или программа «Ред Булл».