Драконий жребий

Мальчишку пришлось взять на коленки, чтобы он, тыкаясь носом, не мешался под рукой помогавшей мне Варши. Триша послала его передать шкатулку с украшениями, но любопытного ребёнка так просто не выгонишь. Да и выгонять никто не собирался — Калеб отлично вписался в наши приготовления, разбавляя немного давящую тишину детским лепетанием. С Варшей безмятежно болтать я опасалась — отвлеку ещё ненароком или помешаю, так потом всё переделывать придётся. Слыша сопение подруги, догадывалась, что с причёской она решила замахнуться выше чего-то привычного.

— А мамочка такие платья не носит, — расстроенно вздохнул Калеб.

— Потому что твоя мама и так самая красивая, ей даже наряжаться не обязательно, — успокоила я, и мальчик мигом расцвёл.

— Самая-самая! — хлопнул в ладоши он. — А ещё сестрёнка Варша и тётушка Рири. Но папа говорит, что тётя уехала далеко-далеко, помогать своему папе.

— А какая она, тётушка Рири? — подхватила я. — И кто её папа?

— Тётушка Рири похожа на лунную фею! Её волосы как облака, а ещё она всегда-всегда наряжалась, как вы с сестрёнкой сегодня. Тётушка — настоящая принцесса, как в сказках. Она — дочь короля фей!

Дочь великого чародея? Хотелось бы мне с ней познакомиться. Но, видимо, не судьба. Да и «уехала далеко-далеко» может означать или заточение, или смерть. Вряд ли бы дочь не вступилась за отца, которого сильные мира сего задумали пленить. Или нет…

Калеб точно её видел, а Валто заточили больше двадцати лет назад. Калебу — около пяти-шести, а насколько я успела узнать, драконьи дети лет до двенадцати росли как человеческие, и лишь потом их старение начинало постепенно замедляться, пока не останавливалось совсем — в диапазоне от двадцати пяти до сорока, тут уж как повезёт.

Ниточка к Валто?.. Было бы глупо за неё не ухватиться.

— А папа не рассказывал, куда именно она уехала? — осторожно спросила я.

Мальчик подёргал плечами и хихикнул:

— Хочешь увидеть, какая она красивая?

— Очень хочу увидеть! — заверила я.

— Ты тоже очень красивая, — смущённо опустил взгляд Калеб, а потом неожиданно подпрыгнул, чмокнул меня в челюсть — выше бы попросту не попал — и быстро-быстро ускакал за дверь, крикнув на прощание: — Удачи вам, сестрицы!

— Он прав, — хмыкнула Варша. — Вышло отлично.

Неуверенно оглянувшись в зеркало, я не смогла с ней не согласиться. Сплетённые во что-то умопомрачительное косы, пряди, бирюзовые ленты и нити с хрустальными бусинами. Хищные зеленовато-чёрные стрелки на веках, коралловая помада. Декольте, на котором так настаивал Юйлунь для создания какого-то там образа, заметно не было — оно пряталось под серебряным монисто. Небольшие монетки, скрепленные между собой, создавали ощущение кольчуги или даже драконьей чешуи. В схожем стиле был выполнен пояс и браслеты, хотя на правую руку я всё-таки нацепила подарок Рамона — с магическим щитом чуть-чуть спокойнее, пусть он и вряд ли защитит от магии Властелинов.

И всё же — будто девица на выданье, а не желавшая завить о себе женщина. Потому что для местных порядков я довольно старая, чтобы становиться чьей-то невестой.

— А это не слишком… слишком? — вздохнула я и скривилась

Варша, на мой вкус, была одета проще и строже. Короткий, едва ли до середины бедра белых с голубой росписью халат, тёмно-синие шаровары и тканевые полусапожки. Если бы не лицо красавицы и не длинные волосы, она бы сошла за служанку во дворце своего отца? Даже, наверное, слугу. Но из песни слов не выкинешь, вернее — за одеждой женскую фигуру не спрячешь. Только если очень-очень постараться.

— Слишком что? — не поняла подруга и обеспокоенно встрепенулась. — Что именно тебе не по душе?

За время нашего знакомства я успела разобраться, что её изначальный мягкий вид — не какая-то маска и не игра. Варша действительно была такой — мягкой, утончённой, спокойной, тихой. Но когда нужно заняться делом или встать на защиту кого-то, она ощутимо менялась. А потом вновь обращалась кроткой овечкой, будто боялась, что её внутренний стержень кто-то заметит.

Мне очень хотелось, чтобы она не пряталась от самой себя. Но здесь не моя помощь нужна, обманываться не стоит. Только недавно призналась себе, что домой… домой не так уж и тороплюсь.

Однако чтобы остаться здесь, мне тем более нужно отыскать великого чародея. И спрятаться за ним от всех этих хширасс.

— Мне всё нравится, — поспешила заверить я. — Но как-то… неуютно. Будто это не я.

— А они и не должны увидеть тебя, — её смех прозвучал серебряным колокольчиком. — Внешний вид не менее важен, чем то, что ты будешь говорить им.

Я поморщилась, нехотя признавая её правоту. Не сказать, что платье мне не нравилось. Скорее, никак не получалось избавиться от страха, что меня раскусят и вытряхнут из всего этого великолепия, мол, не заслужила. Твоя доля, девочка, растянутый, с плеча брата, времён его старших классов свитер, потёртые джинсы и хорошо, если останутся деньги на приличную тушь. Иначе или слипшиеся ресницы, или покрасневшие глаза. Так что было бы проще вообще не краситься, но тут выручали подруги — что-то дарили, что-то отдавали, если им не подходило. Потому что хотя бы немного, хотя бы чуть-чуть… быть красивой мечтала.

Сколько бы людям ни вдалбливали в голову истину «не суди по обложке», а первое впечатление всегда создавалось благодаря внешнему виду. Собеседования, свидания, новые знакомства, даже охранники и консультанты в магазинах… Бренд одежды или аксессуаров играл роль, возвышал статус, и хотя вести себя при этом тоже надо уметь, да и собрать достойный образ можно и на коленке, эффектная обложка оставалась эффектной.

Я попыталась хотя бы улыбнуться своему отражению. Получилось вымученно.

Юйлунь говорил, что на совете мне ничего не сделают, как бы отвратительно или заносчиво я себя ни вела. Кто-то попробует подчинить, но другим это будет на руку — они попытаются подлизаться и стать защитниками бедной и несчастной чужачки. В общем-то, стравить всех против всех — та самая тактика, которая нужна. Проситься домой — нельзя ни в коем случае, так дам им в руки карты против себя. Эту необходимость должен продавливать Нерис и та часть драконов, что вместе с ним пеклись о сохранности Грани. Для кого я — бельмо на глазу, досадное пятно, что мешает устоявшемуся порядку.

На совете мою историю раскроют без утайки — по чьей вине я здесь очутилась, как меня планировал использовать Ананта, в чём замешан Рюдзин. То, как всё должно происходить по рассказам Юйлуня, напомнило мне судебный процесс. Истец в лице меня, Нерис как мой защитник, отвечающие — Ананта и Рюдзин, свидетели — Варша, Шад, Хэн Фанг и много кто ещё.

Судьёй, то есть тем, кто вёл процесс, чаще всего выступал Нерис, но поскольку в конкретном случае он был более чем заинтересован, назначить должны кого-то другого. И от этого зависело… многое. По пальцем одной руки можно пересчитать тех, кто станет удачей, а драконов на совете присутствовать будет не меньше сорока. Не только Властелины, но и советники и наследники. Вероятно, голос дадут выходцам из волшебного народа — кому-то вроде Хэн Фанга или той женщины, что стала королевой фей вместо пленённого великого чародея.

Когда-то давно хширасс оставалось всего семнадцать. Семнадцать изолированных, не имеющих возможности связаться между собой замков и их хранителей. Магия чахла и исчезала, людской род процветал и выжигал жалкие крохи волшебства, считая его пагубным. Но когда фейский трон занял человеческий чародей, когда люди империи Тиё стали использовать магию в войне, когда волшебство влилось свежей кровью в дряхлеющее тело мира… хширасс, вынужденные выполнять свою задачу, столкнулись, встретились с соплеменниками и поняли, что друг без друга им не создать в мире порядок.

Краткая историческая справка помогла мне понять, почему же все так опасались великого чародея — он буквально перевернул мир с ног на голову, и так несколько раз. Чрезмерно активной экспансия имперцев стала именно после его громкого появления. То, что начиналось как защитная реакция на объединяющиеся волшебные народы, превратилось в священную миссию, фанатичную антирелигию, во главе которой стояла Инквизиция. Но если на Земле ересью считалось любая вера, отличная от христианской, то имперцы ни в кого не верили. Нет богов, нет никого на небесах. Есть человек, и всё, что существует в мире, обязано служить его благу. Старые боги должны умереть, чтобы освободить место Новому времени.