Страница 29 из 38
В знак понимания, сказанного Эйрой, Огге кивнул, а потом снова обратился к Толковательнице Рун. - Скажи, матушка Эйра, для чего ты вспомнила род Атлиссонов?
- Потому что борьба за власть и землю, начатая ярлом Атли, продолжается, - ответила Эйра. - И война эта пока не закончена. Роды Атли и хладирца Хакона сына Грьотгарда не могут примириться. Сражения за обладание Согне-фьордом следовало одно за другим. В их пламени сгорел сам ярл Атли и его сыновья - Халльстейн и Хольмстейн, а Херстейн был вынужден отправиться в Исландию. Теперь сыновья Хакона - Свейн, Эйрик, Сигурд и Хемминг, оставаясь лишь на словах верными Одину и Тору, призвали себе на помощь иноземцев, наших врагов - датчан и шведов. А Всеотец, будучи милостивым и справедливым богом, предательства всё же не приемлет и не прощает. И ещё, вот, что тебе нужно знать, Огге... Предком твоего деда был сам Хольмстейн Атлиссон. Да-да, тот самый сын Атли Тощего. И в тебе живёт и говорит его кровь.
Услышав эту новость, Огге в недоумении широко раскрыл глаза и онемел.
- Да-да... - своими словами Эйра продолжала ошеломлять Огге. - И ещё, я бы могла стать твоей бабкой, внучек Огге. Твой дед Гуннар собирался меня сватать. Уже готовил мунд, но его отец запретил этот брак - не след брать в жёны жрицу Фреи, колдунью-ведьму... Не след! И Гуннар взял за себя Тару, которая и стала твоей бабкой. Об этом я жалею до сей поры - мне жаль и самого Гуннара, но никто не может мне запретить относится к тебе, как к родному внуку. В моей жизни больше не было мужчин. Другие и в сравнение не шли с моим Гуннаром. Твоим дедом.
- Спасибо, матушка Эйра, - смущенно ответил Огге. – А, что ещё ты мне поведаешь, ведь не только для своих признаний и тайны моего прошлого ты позвала меня к себе. Так не сомневайся, даже если это будет просьба, то я исполню всё, что не попросишь. Больше и дальше чувствую, что уже никогда не смогу тебе отказать. Бабушка Эйра, посланная мне самим Господом.
- Да, внучек, это будет просьба и, если выдержит твоё терпение, то не одна, - ответила Эйра, и на её лице впервые появились признаки внутреннего волнения и напряжения. И тут Толковательница Рун решилась:
- Я знаю твоё прошлое и настоящее, которые теперь и для тебя не тайна. Но я хочу посмотреть сама и показать тебе… Твоё будущее, Огге. Чтобы предупредить и ,тем самым, спасти тебя от беды или скорой гибели, внучек. Позволь мне раскинуть руны! Позволь, родимый!
И столько мольбы виделось в глазах этой хрупкой, но стойкой и самоотверженной женщины, что Огге был вынужден согласиться. Да, он прекрасно понимал, что наблюдать или участвовать в этом языческом-еретическом действе – грех для любого христианина, но, вспомнив слова Эйры о вере и времени, согласился.
***
И тогда Эйра переменилась в одно мгновение – она выпрямилась во весь рост и начала обеими руками скользить по полкам, развешанным по стенам хижины. Её движения не были угловатыми или порывистыми: напротив - они стали плавными, последовательными и точными. Лицо Толковательницы Рун неузнаваемо преобразилось и теперь воспринималось совершенно другим, чем несколько мгновений назад: морщины возраста исчезли, щёки расправились, глаза засияли лучистым блеском прошой молодости, брови зачернели неистово, а губы заалели девичьим цветом. Но это преображение не было демоническим или колдовским: Эйра выглядела моложе и целеустремлённее, добрее и привлекательнее – ни в чём не ощущалось скрытой злобности или желания власти над предметом гадания, даже скрытого превосходства в ней не виделось. Таким образом, она выступала не сторонним толкователем чужой воли, а проводником между прошлым, настоящим и будущим. Их суть Эйре отрывала высшая сила и наивысшая мудрость, которую теперь мало, кто знал.
На столе, будто сам собой, разложился белый платок, красными нитями шитый на девять квадратов-домов: три линии вдоль и три - поперёк. Здесь без всякой загадки угадывался центр, средина и край-окраина полотна. А в правой руке Эйры вдруг оказался объёмистый мешочек из красной материи. Тут же губы Толковательницы Рун произнесли обращение-просьбу, которую и Огге услышал отчётливо:
- Великий Один-Рунатир, хозяин и повелитель рун! Я Эйра Торирсдоттир, родом из Согне-фьорда – дева Фреи и избранница Фригг, верной Асам прозывающаяся. Молю о милости и милосердии! Приди же, о Всеотец Мидгарда, и благослови руку слуги твоей! Дай мне свет воли твоей - зерна высшей истины, скажи мне слово правды твоей! Скажи и покажи решение твоё, ради воина Огге, сына Свана и внука Гуннара из рода благословенных Атлиссонов, кто рождены в твоём Гауларе!
Звуки голоса Эйры ещё не отзвучали в тишине полутёмной хижины, а пальцы её левой руки уже дёрнули за шнурок у горла красного мешочка. И руны – плашки цвета жёлтого дерева с вырезанными на них знаками, окрашенными сажей, сверху вниз упали на белый платок – полотно судьбы Огге Сванссона. Их поток, подобно волнам дождя, разделился на те, что упали в центре и те, что расположились за ним и те, что оказались на самой окраине гадательного платка. Так выглядело будущее, настоящее и прошлое Огге.
Слева от центра лежали три руны - Тиваз, Хагал и Фе. Эйра взяла их все в ладонь и сжала до белизны суставов, а потом произнесла, напрочь утаив и глубоко спрятав, свои переживания - лицо скрыло их, а вот руки - нет, они дрогнули, отражая внутренний надлом Толковательницы рун:
- Три эти руны - три события, три знамения предрекают они тебе, Огге. Вот, что говорят носители тайны будущего:" Завтра ты - защитник великого (Тиваз), через стены верности (Хагал) получающий покой и славу (Фе). Время пройдёт, и ты уже - сам себе господин (Тиваз), через корабль свой (Хагал), ставший богатым героем (Фе). Две зимы минет долгих, и, тогда ты - воин отважный (Тиваз), через ясеней битву (Хагал) получающий право на вечную память потомков (Фе).
Отложив названные руны в сторону, Эйра замолчала. Однако, тень смятения надолго задержалась в её глазах: среди выпавших рун не было знаков будущего счастья, удачи и привольной жизни. И донося до Огге тайну рунных предсказаний, Эйра заменила слово "Вальхалла" на слова "вечная память потомков", но себе-то солгать не смогла. Огге замер, в ожидании, потому Толковательница Рун была вынуждена продолжить предсказание, озвучивая неслышный голос древних знаков, хотя уже знала к чему они приведут. Справа от центра - жёлто-чёрным крестом расположились руны: Ансуз, Вуньё, Альгиз и Одал. Прикрыв ладонью этих вестников будущего, Эйра продолжила:
- Руны битв, крови, побед и поражений, бед и лишений, несчастья и боевой радости, знаки ведущие к нашим воинственным богам и бессмертию Вальхаллы, - Эйра говорила медленно, как будто что-то настойчиво объясняла или или в чём-то убеждала Огге. - С Ансуз дух воина и борца за родной край неистребим, сей муж пренебрегает смертью, потешаясь над ней. Этот воин не знает слёз и слабостей, он не ведает пощады к врагу своему. Вуньё - символ и стяг войны за правду, несущий его, предназначен быть первым в рядах истинных вершителей власти и судеб: знак веры и верных, тех, кто повсюду идут за своим вожаком. Руна Одал, последняя в ряду божественных знаков, должна же по праву быть первой, потому что она отождествляет в себе родину, дом, род, ближний круг... Народ, традиции и саму веру. А сражаться тебе, Огге, придётся за всё это сразу. Не проповедовать, не убеждать или переубеждать, не переманивать, а именно биться, проливая свою и чужую кровь. Враг уже стоит у наших ворот, и он - беспощаден.
Тут Эйра взяла в руку руну Альгиз, намеренно оставив её предсказание последним, а потом всей силой духа заставила себя говорить:
- Руна Альгиз... Она лишь для людей, живущих под нашим небом... Для смертных. Альгиз делит мир надвое, только на чёрное и белое, а мироздание - на живое и мёртвое. Двуличие этого знака выражается в двоякости нашего существования: жизнь-смерть и смерть-бессмертие. Для воина - это отсутсвие выбора жить или умереть, потому что он обязан выбрать последнее... Для того, чтобы разом шагнуть в бессмертие. Тебе, Огге, тоже предстоит сделать выбор. Но ты, внучек, сдаётся мне, его уже сделал.