Страница 39 из 59
— В живых оставят, выкуп потребуют, — пробормотала она, плечами пожав. — Хоть и удар по самолюбию, а шанс не сгинуть, — и пожаловалась: — Еще мгновение назад было холодно, а сейчас горю, как в лихорадке. Так и должно быть?
— Наверное, — беспечно ответил Горан и удостоился гневного взгляда. — Раньше я ни разу не кусал людей, стремясь влить в них частицу собственной силы. Однако теперь ты точно можешь не опасаться не только укусов змеелюдов, но и существ, подобных мне. Ни один змий не сможет подчинить тебя помимо воли, а в остальном… все в твоих руках.
— Благодарю… — проронила Ольга. — Братца подозреваешь, не так ли?
Горан вздрогнул.
— Откуда?!
— Он сродни тебе, это сразу чувствуется. И умеет… — она задумалась, — многое.
— Мог бы заморочить мое «око»… — согласился Горан.
— Но не стал бы губить змеелюдов почем зря, — продолжила за него Ольга. — Если даже он злодей, каких поискать, нашел бы гораздо более интересный способ мучить жертв.
— Например, морозил бы.
Ольга нахмурилась.
— Лед, сон и грезы — побратимы смерти, — задумчиво проговорила она. — Но не вода! Пусть она может нести гибель и застывать, а все равно живая.
— Есть водные змии и змии льда. Есть инеистые, совмещающие холод и грезы; огневики, подобные мне; молний, ветра и много-много других. Однако совмещать силы противоположного толка никто из моих соплеменников не умеет. Мы не учимся чаровать, мы дышим чарами и творим их, сами того не замечая. Только вам, людям, подвластны все стихии и тонкие материи.
— И все равно, какие-то даются нам без усилий, а иные — едва-едва, — сказала Ольга и скосила взор вниз: туда, где под тканью мерцал знак в виде месяца, обращенного рогами вверх к взлетающей над ним птице.
Его никто не наносил намерено, возник сам. После же исчезли все шрамы и ссадины, которые она навешивала на себя по невнимательности, новых не появлялось, хоть серпом порежься, а серьезные раны заживали очень скоро.
«А моя метка осталась, — не без гордости за себя подумал Горан и добавил: — Значит, я не ошибся. Моя чаровница. Моя человечка».
— Скажи, что вернешься, — попросил он уже вслух.
— Ты ведь знаешь: разбрасываться такими обещаниями — богов гневить, — ответила Ольга. — Нет ничего зыбче грядущего, только глупец может воспринимать его реальностью, — но тотчас улыбнулась и добавила, прочитав что-то на лице Горана: — Я клянусь тебе сделать все для нашей скорой встречи.
— Позови — и я прилечу. Всем глотки перегрызу за тебя, лишь укажи на недруга! — пообещал Горан. — Услышу, где бы ты ни находилась.
— Я справлюсь сама, — отказалась Ольга. — А ты долечивайся и, будь добр, доверяй своей чаровнице в вопросах, в которых она смыслит значительно больше тебя.
— Невыносима! — расхохотался Горан и подумал, что истинный ловец душ — вовсе не тот, кто может упечь кого-либо в камень или в бревно обратить, а который имеет власть благодаря одному лишь присутствию рядом. И неважно, что всего лишь человек, которому со змием не тягаться. За Ольгу и собственной жизни не жаль.
— Тебе нравится, — произнесла она и, выскользнув из его объятий, пошла к двери. — Мне пора.
— Я провожу.
— Нет! — властно произнесла Ольга. — С тобой я попрощалась сейчас, Мириш все понимает, а появление хозяина замка в столь поздний час лишь привлечет внимание. Я очень рассчитываю на сон в дороге, а не на ночное бдение и прислушивание к каждому шороху.
— Вертишь мной, как пожелаешь, — вздохнул Горан. — Мириш умна, мудра и заслуживает доверия, но с чего ты взяла, будто простилась со мной?
В одно мгновение он оказался рядом, ухватил за плечи, притиснул к себе и поцеловал — страстно, жарко, настойчиво и дерзко, как давно хотел, но ни разу не позволял себе, ведь Ольга, соглашаясь провести с ним несколько лет, поставила просто невыносимое условие, запрещая и себе, и Горану близость. И пусть злится или жалеет о своей глупости — времени успокоиться и поразмышлять у нее будет много.
Глава 14. Ольга
Мириш правила парой крылатых длинношеих тварей, запряженных в колесницу. Если слизняков вырастить до размера коровы, снабдить лошадиными головами на лебединых шеях и недоразвитыми крылышками — будет самое то. Зато, как заверила вужалка, в темноте «кони» видели превосходно, да и обещали домчать до селения к рассвету. Поверить в последнее было мудрено, но Ольга решила не выказывать сомнений. Отвесив Мириш изящный поклон, оцененный той благосклонно, она ухватилась за стенки колесницы и, подтянувшись, запрыгнула внутрь (змеелюды поступали также, по понятным причинам они не признавали ни подножек, ни лестниц. Ради дорогой гостьи замок даже превращал часть своих в пологие спуски и подъемы.
— Набирайся сил, Ольга. Я разбужу тебя, если что-то случится, — сказала Мириш, и она не стала отказываться. Пол колесницы устилали мягкие подушки. Чаровница с удовольствием устроилась на них и прикрыла глаза.
Вужалка взяла поводья, Ольга ощутила мягкий толчок и ничего больше. Мерное покачивание очень скоро усыпило ее. Казалось, они стоят на месте и никуда не двигаются, но, открыв глаза за час до рассвета и увидев над собой стремительно несущиеся ветви деревьев, она убедилась в обратном.
— Мы прибудем с первыми лучами солнца, — пообещала Мириш. — Легок ли был твой морок?
Мороком змеелюды предпочитали называть сон. А еще — брожением по тайным тропам и грезами. Видимо, соседство с инеистыми змиями накладывало на них отпечаток. Недаром хрустальные горы имели и другое название: долины грез. Помнится, Ольга смеялась, прочитав об этом впервые, ведь, казалось бы, разница меж горами и долинами очевидна, и лишь потом, размышляя, она поняла, насколько верно змеелюды подметили извечный закон зеркальности тонких миров: то, что во сне низ — есть верх, а право — лево. Соответственно, и горы становятся долинами, а долины — горами.
— Благодарю, — откликнулась Ольга. — Легким, приятным и совершенно незапоминающимся.
— Не помнить себя в грезах — последнее дело, — сказала Мириш и покачала головой, — братец упоминал о твоей беспечности.
— Иногда сны — просто сны, — ответила Ольга, мысленно наградив Горана несколькими далеко не лестными словами. — Говорю тебе как мастерица мороков.
— И о твоей самоуверенности братец также не забыл порассказать, — отвернувшись от несущейся навстречу дороги, лукаво улыбнулась ей Мириш, на несколько мгновений лишив дара речи.
«Дай только время, разберусь с этим кровожадным злом и немедленно вернусь!» — мысленно обращаясь к Горану, пригрозила Ольга, закипая от гнева. Правда, перед внутренним взором, стоило подумать о возможной мести, предстала вовсе не очередная перепалка с холодной резкой отповедью, а жаркие объятия, поцелуи и черные простыни. Скулы тотчас обожгло, а по всему телу пронеслась волна огня — вот уж чего точно сейчас недоставало!..
— Не сердись, чаровница, — попросила Мириш. — Я лишь шучу. И прекрасно понимаю, какая в тебе сила.
— Что ты? Я не смею на тебя сердиться, — сказала Ольга чистую правду, поскольку, если кому и стоило шарахнуть в лоб огненным шаром, то Горану. Вряд ли поумнеет, конечно, но хоть душу отвести.
Мириш мягко улыбнулась и принялась рассказывать:
— Родительница инеистых змиев, сама Греза — младшая сестра Повелителя снов, а возможно, и его возлюбленная — то никто не скажет. Вот только однажды она увлеклась Змеем Горынычем, отцом Горана. Так Снежен и многочисленный род его произошел.
— Почему они не ладят? — поинтересовалась Ольга.
— Зависть. Ревность. Соперничество, — Мириш плечами пожала. — Такое средь братьев не редкость. Один огнем плеваться мог и оказался силен безмерно. Другой — хитер и научился сны насылать. Одному врата охранять доверили. Другой, узнав о том, обиду затаил: братца сам царь Нави наградил, а его знать не желает. Вот только Горан ради защиты врат себя не жалеет, а Снежен лишь мечтает о славе, но палец об палец ударить и то ленится. Вот так, — договорила она и вздохнула. — Снежен любит подшутить да исподтишка куснуть. Однако не верю я, будто он злодей.