Наставник

– Да, сэр, до конца! – щеки розовеют, на лице появляется гордая улыбка.

Киваю. Отлично. Значит, будет о чем ее допро… расспросить.

Через пару минут Макс ставит на столик две кружки чая и собирается снова усесться на пол, но я жестом показываю ей на второе кресло. Кажется, ей нравятся правила – я лишу ее такой опоры.

– Что ты вынесла из книги? – спрашиваю, хитро щурясь, и закуриваю.

– Спросила себя, чего хочу добиться, сэр, – Макс тоже берет сигарету.

– И чего же ты хочешь? Ты поставила себе цель? – подношу зажигалку.

– Я добьюсь чего угодно, если взращу силу воли, сэр, – с удовольствием затягивается. Выпускает дым между сложенных в улыбку губ. – Так что моя цель теперь – стальная сила воли.

Девочка проштудировала книгу! А еще она определенно не тупая, зря я переживал.

– Вот как? – делаю подозрительное лицо, пусть чувствует, что ходит по тонкому льду. – И как же ты собираешься взрастить силу воли?

– Я уже этим занимаюсь, сэр, – Макс улыбается, стряхивая пепел. – Не все, что мы здесь делаем, дается мне легко. Приходится себя заставлять, а что это, если не сила воли, сэр?

Черт, и крыть нечем!

– Есть в книге что-то, что ты хочешь обсудить? – пускаю разговор в свободное русло.

Макс оказывается не просто не тупой, а очень даже смышленой девочкой. Задает правильные вопросы. С радостью отвечаю на них и вижу по светлеющему лицу, что девчонка обретает уверенность и понимает, куда ей дальше развиваться. Мы обсуждаем все подряд – от тренингов на развитие уверенности до методов составления резюме. Макс – первая воспитанница, разговор с которой оказывается интересным. Но даже такая беседа в какой-то момент надоедает.

– Хочешь сказать, у тебя даже мечта в жизни появилась? – резко меняю тему, добавляя голосу насмешливости.

– Да, сэр. Я мечтаю реализоваться. Хочу найти престижную работу, стать ценным сотрудником. А еще поняла, что… Хочу стать лучшей для того… – осекается, начинает краснеть, но договаривает: – Есть один мужчина…

Меня словно ледяной водой окатывает. Внутри мгновенно вскипает ярость. На руках шевелятся волосы. Ладони становятся влажными. Пальцы впиваются в колени.

– Я бы хотела, чтобы он в меня влюбился… – Макс смотрит перед собой и продолжает себя закапывать. – Но не для семьи. Думаю, брак только все испортит… – вдруг поворачивает голову и замолкает, видя мое лицо. – Сэр?

– Думаю, обсуждение книги мы закончили, – беру себя в руки, но сам слышу, что слова звучат зловеще. – Начинай пробежку. Сорок кругов.

– Конечно, сэр, – оторопело кивает и пружинисто подскакивает с кресла. Лицо бледное, глаза испуганные. – Сорок кругов, поняла…

Начинает бежать. Провожаю взглядом ее невысокую фигурку в мешковатом костюме. Ярость возвращается, обдавая внутренности жаром. Я вытравлю из твоей головки любых других парней, девочка. Ишь чего, вздумала о парне мечтать…

Снова бег по кругу, снова тихий голос проговаривает цифры, но от выжигающего гнева внутри ее покорность злит еще больше. Уже знаю, что отыграюсь на ней за это дебильное признание.

Терпеливо жду окончания кросса. Макс бежит сначала бодро, но чем дальше, тем сильнее устает. Переваливает за тридцать кругов – ноги начинают заплетаться. Судя по прижатой к животу руке, снова сбила дыхание, в боку колет. Мне нужен только повод.

Отсчитав сорок кругов, останавливается. Дышит тяжело, но смотрит прямо в глаза. Бросает вызов. Забыла, что я накинул десять отжиманий в ужин?

– Тридцать пять отжиманий, – цежу сквозь зубы, скрывая плотоядный оскал за непроницаемым безразличием.

Вот! Другое дело. Макс сникает и занимает упор лежа. Уже чувствует, что не потянет. В прошлый раз я требовал двадцать, она и с тем не справилась. А за три дня ничего особо не изменится.

Начинает отжиматься. Первые десять легко – мышцы вошли в тонус. Дальше сложнее, но до семнадцатого раза держится молодцом. До двадцатого дотягивает со скрипом. Двадцать первый выдавливает со стоном. Двадцать второй – последний. Больше тело поднять не выходит. В душе злорадно потираю руки – мурашки возбуждения уже щекочут спину.

– Поднимайся, снимай кофту, – бросаю через плечо, идя в спальню за плеткой. – Ты знаешь, что будет дальше.

Возвращаюсь в зал к Макс. Стоит по стойке «смирно», смотрит перед собой. Спина прямая. Плечи развернуты. Не согласна с наказанием? Злится? Так странно выражает смирение? Или… снова бросает вызов?! Сознание захлестывает гнев. Сегодня я заставлю тебя визжать, девочка!

– Подойди к рингу и возьмись за средний канат, – приказываю суровым тоном, поигрывая плеткой для острастки.

Макс исполняет требование, обходя меня взглядом. Кажется, все же злится. Приближается к рингу и, поднявшись на цыпочки, берется за туго натянутый трос. Шикарно. Я предполагал, что ей с лихвой хватит роста, но так даже лучше.

Выходим на новый уровень подчинения. Дать себя связать и выпороть – одно, и совсем другое принимать истязания добровольно, будучи свободным. Посмотрим, девочка, чего стоит твердость твоей воли.

Подхожу к Макс неторопливыми шагами. Даю эмоциям настояться. И своим, и ее. Ее спина соблазняет своей беззащитностью. Кожа ровная и гладкая – никаких отметин. Что ж, возможно, сегодня они появятся. И плевать. Голос совести вопит, что это непедагогично и жестоко. Бесцеремонно затыкаю его – в крови бурлит ярость.

Кладу ладонь Макс между лопаток. Вздрагивает. Опускает голову. Откладываю плеть на край ринга и разрываю майку вдоль. Ткань трещит и расходится, обнажая спину. Диета и физические нагрузки уже сказались на теле Макс – на талии ушло полдюйма, кожа обрела упругость. Сексуально. Уснувшее было возбуждение пробегает сладкой судорогой по телу.

Майка лохмотьями висит вдоль тела. Девочка стесняется? Прячет лицо, пытается скрыть стыд, но покрасневшие уши выдают ее с потрохами. Хватаю плетку и отступаю на шаг.

– Тринадцать ударов, – цежу сквозь зубы. – Ты будешь считать.

– Хорошо, сэр, – отвечает сдавленным голосом, будто в горле пересохло.

Размахиваюсь и без подготовки опускаю ей на спину тяжелый удар. «Оди-и-ин» слышу с протяжным стоном. Макс непроизвольно поджимает ногу, но рук не расцепляет. По глади кожи проступают несколько краснеющих прилившей кровью полос. Слишком соблазнительное зрелище. Ладони вспотевают, внутри горячо.

Без передышки наношу следующий удар. Крик громче. Макс пищит «два», напрягается всем телом, костяшки пальцев белеют.

Хочу довести до исступления. Хочу, чтобы разжала руки, чтобы рухнула на пол, разрыдалась. В третий удар вкладываю еще больше усилия. Звучит оглушительный на фоне напряженного дыхания многоголосый щелчок, и раздается вопль. Отдышавшись, Макс всхлипывает и выдавливает «Три».

Девочке очень больно. Зачем я это делаю? В памяти снова всплывает тот мистический мужчина, о котором она так мечтает. Как посмела об этом сказать?! Мне! Размахиваюсь, впечатываю новый удар. Скулит. Не успевает назвать цифру – снова опускаю плеть ей на спину. Перекрикивая стон, сурово чеканю:

– Я закончу, когда ты досчитаешь до тринадцати, – снова бью и с удовольствием слушаю протяжный, полный страданий крик. – Остальные не считаются.

– Четыре, сэр, – Макс срывается на рыдания. Вытирает щеку о дрожащее плечо. Исчирканная припухшими полосами спина лоснится потом в люминесцентном свете.

Киваю себе. Возбуждение шумит кровью в ушах. Новый размах, укладываю удар поперек. Неудачный – концы захлестывают на ребра. Макс с криком падает, прижимая руку к ужаленному месту. Рыдает. Извивается на полу несколько мгновений.

– Пять, сэр, – не смотрит на меня.

Затем встает, опираясь о борт ринга. Медленно поднимает руки, вцепляется в канат. Ее упорство сводит меня с ума. Кружится голова, во рту становится сухо. Облизываю шершавые губы, уже собираясь снова опустить плеть ей на спину, но взгляд цепляется за кучку темно-бордовых кровоподтеков на ребрах. Опускаю руку. Задыхаюсь от злости на себя. И на Макс. Но больше на себя.