Дик

Я почувствовала ЕГО интуитивно, еще до того, как смогла увидеть. Просто за несколько секунд до того, как его машина въехала во двор моё сердцебиение участилось, разгоняя с шумом кровь по венам. Во рту пересохло и мне пришлось ухватиться за Диму, чтобы не упасть.

Машина Дика остановилась всего в трех метрах от нас.

Перед глазами все расплывалось и мне трудно было различить выражение лица Дика на таком расстоянии. Было не выносимо даже смотреть на него после вчерашнего, я испытывала только жгучий стыд и удушливое чувство унижения. А еще злость. Обиду. Хотелось стереть его в порошок. Вернуть время спять, отрезать мне язык и не дать наговорить глупостей в машине. Как жаль, что нельзя вернуть время.

Я непроизвольно прижалась к Диме, обнимая его руками, он не мог видеть, что позади нас Дик. Он не знал, что было вчера, не знал ничего о нашем разговоре, не мог видеть, как Дик на руках тащил меня домой.

Подняв голову я уперлась носом в его подбородок. Дима был так близко, его руки покоились на моих бёдрах, он мог провести ими по моему телу, но лишь напряжённо сжимал, потому что не хотел торопить, давал мне шанс самой разобраться в своих чувствах. Любая другая бы на моем месте чувствовала бы себя самой счастливой, что такой мужчина был рядом и терпел странные выходки.

Многие девушки мечтали завоевать его сердце, привлечь внимание успешного юриста. Романов был лакомым кусочком для многих, но вот внутри меня была лишь пустота и дружеская симпатия.

К Дику же я чувствовала разный спектр эмоций, меня съедало необъяснимое желание доказать Дику, что он мне нужен, что я ничего не чувствую к нему.

Я неловко прижимаюсь губами к Диминым, легонько просовываю язык в его рот, привставая на носочки. Он воспринимает это как зелёный свет, раскрепощается и берет все в свои руки. Его язык сплетается с моим, руки перемещаются на мои ягодицы, сминают их. В его движениях нет той наглости и безумия, которыми пропитан весь Дик: его взгляд, речь и любое движение.

Я лишь заставляю себя закрыть глаза и не смотреть на своего бывшего напарника, который направлялся к нам. Мне хочется обмануть саму себя, своё тело. Заставить влюбиться в парня, который будет идеальной партией для меня. Но разве сердцу прикажешь?

— Майорова, лучше бы ты научилась работать головой, чем ртом. — ледяное шипение Дика, заставляет все моё тело напрячься, словно в него воткнули множество иголок. Дима отстраняется и злобно, не скрывая раздражения, смотрит на Дика, который смотрит только на меня. А я не реагирую на него, прячусь в объятиях друга детства.

— Дик, исчезни. Тошно при виде твоего пропитого лица.

— Напарницу свою заберу и пойду, а ты можешь идти — дрочить.

— Ангелина здесь больше не работает. — Дима смакует каждым словом, бросает вызов Дику. Они напоминают двух собак, которые кружат вокруг друг друга, но никак не могут поделить территорию. Я все таки поднимаю глаза, чтобы посмотреть на него. Закусываю губу, хочу увидеть его эмоции. Надеюсь уловить недосказанность, расстройство, но ничего…

— Что значит, не работает? — голос Дика меняется, звенит. За весь этот разговор он ни разу не посмотрел на Романова, даже бровью не повёл в его сторону. Не моргая смотрит на меня, сверлит взглядом.

— Я уволилась. — делаю над собой усилие, заставляю говорить безразлично. — Извини, Дик, нам нужно ехать. Пока.

Он реагирует безразлично. Ни одной эмоции. Даже рад, потому что уголки губ дергаются.

Урод. Скотина. Тварь.

— Димочка, смойся, нам нужно поговорить. — он улыбается, отражая олицетворение спокойствия, голос приторнее заворного крема. Дик принимает обманчивую, дружескую позу, но я знаю — он никогда не бывает таким, образ душки — не его. Дима же наоборот напрягается и становится в стойку, готовый биться с ним, потому что чувствует неладное в напускной доброте. Дик примирительно добавляет: — Это по работе, конфиденциально.

— Все в порядке. — уверенно говорю я ему, мне не хочется обнародовать вчерашние события, и, чтобы успокоить Диму и заодно насолить Дику, целую его в губы легко и мимолетно, еле касаясь его губ, как обычно, целуют супруга после долгих лет совместной жизни. Умиротворенно. Уверенно.

Романов расслабляется после моего поцелуя и, смерив Дика взглядом полного отвращения, садится в машину, оставляя нас наедине у входа в участок. К моему счастью в эти минуты никого больше нет, все заняты работой.

Я стараюсь оставаться спокойной и непринуждённой, хотя внутри меня происходит апокалипсис.

— Значит вчера ты просила быть с тобой поласковее, а сегодня уже просовываешь свой язык в рот этому гандону? — и хотя лицо Дика остается спокойным и даже улыбчивым, голос становится холоднее айсберга, им только лёд колоть. Но какое он имеет право так говорить со мной?

— Решила воспользоваться твоим советом. — пожимаю плечами и улыбаюсь во все тридцать два зуба. Жизнь научила меня держать марку, играть роль богатенькой девочки, в жизни которой нет проблем. — Ты прав, алкоголь и усталость странно на меня подействовали. Ты точно не тот, кто мне нужен!

Я даже выдавливаю из себя правдоподобный смех, заставляю себя светиться. Не знаю, верит ли он мне, но я сама начинаю верить, что вчерашний порыв — алкогольное безумие, а не крик души.

Дик кивает самому себе и подходит ближе, становится спиной к машине, закрывая Диму в машине, он специально становится к нему спиной, чтобы закрыть Романову весь обзор. В его глазах горит адское пламя. В нем проснулась гончая, способная загнать любого до смерти.

Я смотрю на него с жадностью, желая запомнить его образ, его непослушные волосы и хитрые глаза, его непринуждённость и похотливость. Таких на этой планете всего двое, если бы в мифах Древней Греции был Бог секса, его звали бы Дик.

— Можно дружеский совет на прощание?

— Да. — мне невыносимо трудно даётся наш разговор, щеки даже сводит от наигранной улыбки, а внутри все готово разорваться от напряжения. Я играю свою роль, не доставлю ему удовольствия вытереть об меня ноги в последний раз.

Если бы на его лице проступила бы тень сожаления или он бы сказал хоть одно добро слово, я бы может сломалась, признала себе и ему, что ухожу потому что работать с ним невыносимо, быть рядом и понимать, что я готова на любые его условия.

— Купи смазку. С ним ты даже не станешь влажной. — бросает он. — А вообще я рад, тебе здесь не место. Пока!

Он ушёл, не дожидаясь ответа, оставляя меня со своей улыбочкой и скребущим осадком в душе. Специально или нет, но только что Александр Дик насрал мне в душу, оставляя на сердце глубокий шрам.

К моему счастью я не жила с родителями с девятнадцати лет. Они купили мне уютную квартиру ближе к центру на таком расстоянии от себя, чтобы до них всегда можно было быстро добраться. Родители любили меня, но не понимали. Они хотели, чтобы я блестела в дорогом платье и бриллиантах, цепляясь за руку выгодной партии, была олицетворением шика и воспитанности. А кем была я? Меня не интересовали все эти вечеринки, на них я скучала и хотела поскорее сбежать. Постоянно отвергала мужчин, с которыми меня знакомили родители, причём так поспешно и бескомпромиссно, что Папа потом промывал мне мозг:

«Что он не воспитывал меня такой хамкой.»

Все мои парни доводили родителей до припадка, все они были бедные и талантливые, по моему мнению. Отец даже отказывался с ними знакомиться, мама хотя бы делала вид, что пытается пойти мне навстречу. Единственный кто им нравился — Дмитрий Романов. Он и мне нравился, но не так, как, чертов, Дик, которого я бы точно никогда не привела домой, он бы отправил моего отца в больницу с инфарктом своим поведением. Дик заставлял меня быть собой и не стесняться при этом моих желаний.

Я была разочарованием родителей. Выбрала странную мужскую профессию и одиночество. И еще я постоянно их позорила. Все началось в лагере и дальше покатилось, как снежный ком, делая наши отношения все прохладнее. Со временем все наши семейные ужины скатились к сплошным формальностям. Как бы я не скучала по ним и не хотела бы найти общий язык, у меня ничего не получалось.