Дьявол в музыке

Потолок был покрыт сценами из «Апокалипсиса». Четыре всадника как будто неслись галопом прямо в комнату. Сыны Божии и дочери человеческие сплетались в безумных объятиях. Левиафан нависал на выходом, распахнув чудовищную пасть. Карло глядел прямо в её зев.

- Господин! – повторил голос.

- Гвидо! – прокричал Карло. – Подними врата!

«Должно быть, там какая-то трубка, - подумал Джулиан. – Один её конец у во́рота, а второй – в пасти Левиафана».

- Господин, что вы там делаете?

- Это случайность. Дай мне выйти!

- Почему вы дали сигнал, когда были ещё в комнате Судного дня?

- Я не давал. Это синьор Кестрель.

- Мне это не нравится. Убейте его, господин.

Карло беспомощно посмотрел на бывших пленников, наставивших на него его же оружие.

- Гвидо, чёрт тебя побери, поднимай врата!

- Здесь что-то не так, - ответил Гвидо.

- Спокойно, - тихо предупредил Джулиан. – Скажите ему, что всё в порядке.

- Гвидо, - Карло пытался говорить спокойное, но сейчас это походило на рычание. – Всё в порядке. Англичанин мёртв.

- Нет, - бесплотный голос Гвидо упал, будто он говорил сам с собой. – Я не слышал выстрелов. Я бы услышал их, даже если бы не прикладывал ухо к трубке.

- Гвидо, Бога ради… - начал Карло.

Из пасти Левиафана донеслось низкое пение. Они напряжённо попытались разобрать слова.

- Боже мой, - прошептал Карло, - это молитва о мёртвых.

Нина взвизгнула.

- Гвидо, ублюдок! – Карло погрозил потолку кулаком. – Ты заплатишь за это! Мои сыновья найдут тебя! Клянусь, что выберусь отсюда и убью тебя своими руками!

«Всё это беспощадно логично, - подумал Джулиан. – Гвидо решил, что слишком опасно оставаться подельником Карло, ставшего довольно безрассудным, а попадись он полиции, неминуемо утянул бы Гвидо с собой. Если Карло сгинет здесь, все решат, что он утонул во время бури. Даже если кто-то заподозрит убийство, никто не свяжет его с Гвидо. Как сказал он сам: «Сложно доказать убийство, когда тела нет».

Гвидо замолчал. Сверху донеслись лишь слабый скрип и отдалённый глухой удар. Затем наступила тишина.

- Он вернул на место фонтан, - сказал Карло. – Мы запечатаны здесь… погребены заживо.

- Нет! – Нина рухнула на колени, - Благословенная Мадонна, смилуйся над нами!

- Если вы знаете какой-то выход отсюда, - обратился Джулиан к Карло – сейчас самое время упомянуть о нём.

- Здесь нет другого выхода, - опустошённо отозвался Карло.

Джулиан подошёл к вратам и осветил их фонарём. Тёмная, блестящая поверхность казалась металлической. Кестрель постучал по ней и услышал глухой звук.

- Это дерево?

- Высушенное дерево, - подтвердил Карло. – Шесть дюймов толщины. У дюжины человек не хватит сил сломать его.

- Наисвятейшая Мадонна, - страстная молитва Нины не умолкала, - если ты вызволишь нас отсюда, я обещаю носить голубое год… нет, нет, всю оставшуюся жизнь, исповедоваться каждый день и пожертвовать все деньги церкви…

Джулиан обошёл пещеру Судного дня с фонарём в руках. Она была овальной – около пятнадцати футов в длину и десяти – в ширину. Пол вымощен мрамором, стены и потолок украшены жуткой мозаикой и росписью. Он провёл пальцами по стене и постучал по ней, но не нашёл щели и не услышал гулкого звука.

Мольба Нины превратилась в рыдания. Брокер поднял её с колен.

- Успокойся. Мы с мистером Кестрелем бывали в переделках и похуже, но всегда находили выход.

Джулиан не помнил «переделки» похуже этой, но не стал об этом говорить, как и промолчал о том, что в фонаре остался едва ли дюйм свечи. Он не хотел думать о том, на что станет похоже это место без света.

Кестрель рассказал Брокеру и Нину о письме Раверси, которое отдал лодочнику.

- Если он доставит его на виллу, они узнают, что виновен Карло и пошлют на поиски.

- Но они не знают, где искать нас, - кажется, Карло находил некое удовлетворение в безнадёжности их положения. – Ни одна живая душа не знает это место, кроме Гвидо и меня.

- Вы сказали, что экспериментировали с вратами, когда владели виллой, - вспомнил Джулиан. – Кто-то должен был помогать вам – по крайней мере, держать ворот, пока вы были внутри. Я готов поспорить на что угодно, что вы нашли применение этому месту ещё до того, как продали виллу Лодовико. Не вы ли говорили мне, что власти подозревали, будто вы прятали оружие от австрийцев в последние дни Итальянского королевства?

Карло слабо улыбнулся.

- У вас отличная память, мистер Кестрель. Я поверил эту тайну одному человеку – моему старому садовнику, Маттео Ланди. Как вы знаете, он мёртв.

- Он мог рассказать об этом кому-нибудь перед смертью.

- Он дал обет не говорить про это ни слова, а это очень суеверный человек. Но это неважно. Представьте, что человек, знающий тайну той пещеры, жив. Представьте, что лодочник доставил ваше письмо, а не бросил в озеро, что более вероятно. Это не будет иметь никаких последствий. Потому что, когда за нами придёт спасение, у нас давно кончится воздух.

Глава 37

- Уже без четверти десять! – Флетчер в смятении ходил на террасе. – Гримани держит Лючию в бильярдной уже больше двух часов. Что он делает с ней?

- Если вы спросите меня, - ответил Сент-Карр, - то Орфео – не джентльмен, кем бы он не был. Спасаться, бросая в опасности женщину, а самому скрываться и ничего не делать – это просто неприлично.

- А если бы моя тетушка была мужчиной, она была бы моим дядюшкой! – отрезал Флетчер. – Мы знаем это, Беверли! Вопрос в том, что мы будем делать?

Де ла Марк пожал плечами.

- А что мы можем сделать? Это мистер Кестрель у нас состоит на должности чудотворца, а его здесь нет.

Все трое посмотрели на МакГрегора, что напряжённо ходил у перил, высматривая лодку Кестреля. Остальные гости виллы рассеялись по террасе, не обращая внимания на эту беседу.

Флетчер обратился к маркезе за своём ломаном миланском.

- Не может ли ваша светлость помочь Лючии? По крайней мере, попросить Гримани дать ей передышку. Никого нельзя допрашивать часами.

Маркеза будто не услышала. Сидя у пруда с лилиями она смотрела на озеро так же пристально, как МакГрегор. Но минуту спустя она оглянулась и ответила:

- Я не думаю, что комиссарио Гримани прислушается ко мне во второй раз. Я смогла лишь убедить его допрашивать её здесь, а не везти в тюрьму прямо сейчас.

- Я знаю, - ответил Флетчер, - и благодарен за это. Но…

Двери виллы распахнулись. Гримани вырвался наружу и спешно зашагал вниз по ступеням, то появляясь в свете фонарей, то пропадая в темноте. Занетти следовал за ним на почтительном расстоянии. Гримани пересёк террасу и приблизился к гостям. Его плечи были расправлены, а сощуренные глаза – блестели.

- Занетти! – рявкнул он.

Тот, дрожа, подошёл.

- Синьор комиссарио?

- Возьмите солдат и отведите Лючию в деревенскую тюрьму. Она может взять распятие и одеяло – но ничего больше. Никого к ней не пусть – даже дона Кристофоро.

- Вы хотите отказать ей в религиозном утешении? – неверяще спросил Донати.

- Это не ваше дело, маэстро! – огрызнулся Гримани. – Я советую вам упражняться на собственном поприще и оставить моё мне!

- Послушайте, синьор комиссарио… - начал Флетчер.

- Лодка! – закричал МакГрегор.

- Лодка! – маркеза подбежала к перилам.

К причалу действительно приближалась лодка. Маркеза и МакГрегор силились разглядеть, кто к ней прибыл. Но там не было пассажира – только лодочник с веслом на носу. Маркеза отошла от перил.

- Я знаю, - запинаясь, проговорил на миланском доктор, - я тоже надеялся, что это Кестрель.

- Должно быть, он сгинул в буре, - сказала она тихим, дрожащим голосом. – Он был настроен вернутся этим вечером. Он уже был бы здесь, если бы мог.

Лодка причалила, а её хозяин выскочил на пирс. Бруно, что дежурил на террасе, спустился встретить его.

- Что у тебя за дело? – надменно спросил он.