Порочный союз

Роуэн посмотрела вниз на свои дрожащие руки и уставилась на кельтское кольцо, вытатуированное на ее пальце. Это было бы немного сложнее объяснить.

— Что ты наделал?

Она вздохнула, а затем бросила на меня взгляд, полный предательства.

Каждый мускул в моем теле напрягся, чтобы вырваться.

— Я сделал то, что должен был сделать, чтобы уберечь тебя".

Она снова посмотрела на кольцо, ее голова качалась в неверии.

— Нет. Ты лжешь. Я бы никогда не вышла за тебя замуж. Этого никогда не было.

Ее слова были лезвием, пронзившим все, кроме самой последней нити моего контроля.

— Да? Тогда скажи мне, откуда они у меня?

Я открыл запись с камеры на своем телефоне и показал изображение меня с Роуэн, она восторженно улыбалась, держа в руках небольшой букет живых цветов и демонстрируя на камеру свою новую татуировку.

Она вскочила на ноги и выхватила телефон у меня из рук. Один за другим она пролистала мои записи за последние двадцать четыре часа. Наше прибытие в маленькую часовню. Наш поцелуй. Ее улыбка сквозь боль от татуировки. Мы танцуем в ночном клубе, украшенном праздничными декорациями. У меня ушло несколько дней на то, чтобы собрать все воедино, но ночь прошла без сучка и задоринки. Конечно, она была под кайфом, а документы были подделаны, но все это не имело значения. Моя цель заключалась в том, чтобы весь мир узнал, что мы с Роуэн женаты, и теперь они знали.

— Как? Как ты мог сделать это, не сказав мне?

Она подняла голову, глаза остекленели.

— Как ты мог? — Закричала она, а затем швырнула в меня телефон.

Я инстинктивно пригнулся и оскалился, услышав, как он разбился о стену позади меня.

— Я сделал это именно по этой причине, — прорычал я ей в ответ. — Я знал… ты… что это не… Господи Иисусе! — Прорычал я, отворачиваясь, чтобы попытаться вернуть себе самообладание.

Меня еще больше злило то, что я был расстроен, потому что слова, казалось, терялись на пути от моей головы ко рту. Так было всегда. Я научился справляться с этим, сохраняя спокойствие, но, черт возьми, если Роуэн не заставила меня снова почувствовать себя заикающимся ребенком.

— Если ты знал, что я не соглашусь, это должен был быть знак не делать этого.

Я повернулся обратно и заставил свои слова звучать медленно и уверенно.

— Значит, мне можно трахать тебя, но я недостаточно хорош, чтобы стоять рядом с тобой? Так вот как это работает?

Она вздрогнула.

— Нет, у меня… у меня были планы.

— Да, я знаю твои планы. Выйти замуж за светского льва в трусиках, у которого, вероятно, есть тайный фетиш на маленьких мальчиков, и работать на папину кампанию, занимаясь благотворительностью на стороне. Может быть, завести двух или пятерых детей и упиваться своими страданиями каждую ночь. Это чертовски хороший план.

— Ты самонадеянный, снисходительный засранец. Ты ничего не знаешь.

— Ну, я знаю, что твой отец согласился со мной, что брак — лучший способ защитить тебя.

Верно, принцесса. Твой папа знал.

Ее лицо стало таким белым, что я удивился, как она не потеряла сознание.

— Он знает?

Казалось, весь кислород улетучился из комнаты.

— Я сказал ему в тот день, когда отвез тебя домой, когда мы с ним разговаривали наедине. Я не совсем точно описал, как все это будет происходить, но он знал цель.

Ее взгляд метнулся в сторону за долю секунды до того, как она бросилась в ванную, захлопнув за собой дверь и запирая ее. Если бы это был кто-то другой, я бы списал эту вспышку на обычное явление. Люди расстраиваются и выходят из себя. Я бы дал ей время остыть и надеялся, что позже мы сможем обсудить все рационально.

Но это была Роуэн.

Она не поддавалась эмоциям, как другие люди. Мои инстинкты кричали мне, что что-то ужасно не так, но я понятия не имел, что именно.

Я поднял взгляд к потолку, глубоко вдохнул, прежде чем сесть на край кровати. Мне было не по себе покидать ее, поэтому я смирился и решил подождать. Ждать пришлось недолго. Через несколько минут ее крик и звон разбитого стекла заставили меня вскочить на ноги.

20

Я прислонилась спиной к двери ванной, дыхание стало таким быстрым, что я почувствовала головокружение. Но у Вселенной не было планов позволить мне убежать от реальности. Сбежать от себя.

Прямо напротив меня стояло большое круглое зеркало в золотой раме, и в нем были глаза, которые смотрели на меня с такой невинностью и сердечной болью, что я почувствовала, как мое собственное сердце сгорает в кучку пепла у моих ног. Слезы текли по моим щекам, как реки.

— Я не хотела, чтобы это случилось, — прошептала я девушке в зеркале, придвигаясь ближе. — Я так…

Всхлип застрял у меня в горле.

— Мне так жаль.

Ее руки потянулись ко мне, и на жесточайшую секунду я почти поверила, что она со мной. Что я могу дотянуться до нее сквозь стекло и наконец-то обнять вторую половинку своего сердца.

Она плакала по мне так же безутешно, как я плакала по ней.

Одна и та же боль в сердце, разные причины. Она ненавидела видеть меня страдающей, а мое сердце разрывалось от осознания того, что я никогда не смогу вернуть ее.

Желание было настолько сильным, что я продолжала двигаться вперед, отчаянно пытаясь дотянуться до нее. Но когда кончики моих пальцев наконец коснулись ее, я столкнулась с холодной, жесткой реальностью. Она ушла, и остался только грустный, жалкий экземпляр, который не мог сделать ничего путного.

— Нет, — плакала я. — Пожалуйста, вернись. Пожалуйста.

Я прижала ладонь к зеркалу, и волна за волной сокрушительная печаль била меня изнутри.

— Я не хочу быть здесь без тебя. Пожалуйста.

Несправедливость была такой жестокой. Такой бессмысленной и произвольной. Я не могла больше это выносить. Я не хотела.

Мое лицо сморщилось под тяжестью сокрушительных ожиданий и моих грандиозных неудач. Моя грудь вздымалась от дрожащего дыхания, когда я отвела кулак назад и позволила ему врезаться в садистский мираж жизни, которую я никогда не верну, выпустив крик, наполненный всеми удушающими, душераздирающими эмоциями, гноящимися глубоко внутри меня.

21

Я врезался в дверь с такой силой, что она слетела с петель. Я не стал тратить время на то, чтобы убедить Роуэн впустить меня. Не после того, как услышал в ее крике такую душераздирающую агонию.

Меня мало что трогало — за свои тридцать два года я повидал немало дерьма, но вид Роуэн, качающейся в море битого стекла и крови, заставил меня вздрогнуть.

Девушка, которую я узнал, была оплотом силы. Я уже начал задумываться, не подпитывается ли она бесконечным запасом мужества и решимости, но, увидев ее сейчас, свернувшуюся калачиком и безудержно рыдающую, я понял, что мне наконец-то показали настоящую Роуэн. Мне было неприятно, что толчком послужило замужество за мной, но не настолько, чтобы отказывать ей в помощи. В тот момент я бы вырезал свое собственное сердце и отдал его, если бы это принесло ей утешение.

— Ро, детка. Я здесь. Я держу тебя.

Я поспешил к ней, не обращая внимания на осколки зеркала под моими босыми ногами. Я просунул одну руку под ее колени, а другой обхватил ее спину, чтобы поднять ее, прижимая к себе, как ребенка.

Она обхватила меня руками за шею и прижалась ко мне так, словно я был самим Богом, пришедшим забрать ее домой. Такая открытая уязвимость была бальзамом, который залечивал все раны. Любая затянувшаяся обида, которую я почувствовал на ее вспышку, мерцала и умирала под ее удушающей хваткой.

То, что ее расстроило, не было связано со мной или с тем, что я сделал. Это было что-то более глубокое — зазубренная эмоциональная рана, которая изменила ее изнутри. Все, что я сделал, это вытащил ее на свет.

Я усадил ее на трюмо, но руки надежно обхватили ее.

— Выпусти это, Роуэн. Тебе нужно это выпустить, — мягко сказал я.

Моя поддержка была лицемерной, учитывая, что я редко проявлял эмоции за пределами своего домашнего спортзала, но она не была мной. Я нашел способ открыть клапан и сбросить давление. Что-то подсказывало мне, что у Роуэн нет выхода. Она была бомбой замедленного действия, и что-то в нашем браке зажгло этот фитиль.