Страница 5 из 6
— Ты ведь никогда не курил, — медленно подойдя, говорю я. — Я сказала, что ты изменился. Но не думала, что настолько.
Мне не стоило подходить к нему и заводить разговор наедине, но я подошла.
— Осуждаешь? — ловлю его ухмылку. — Надеюсь, нотаций не будет?
Хочется фыркнуть и красноречиво закатить глаза. На самом деле ему даже идёт. Я затаиваю дыхание, завороженно наблюдая за дымом, устремляющимся в морозное небо. Антон курит красиво. Со вкусом. Как будто смакует. Глубоко затягивается, немного прикрыв веки и откидывая голову назад. А после выпускает дым на плавном долгом выдохе.
— Просто интересуюсь. Когда ты успел стать таким?
— Тебе честный ответ?
Сигарета снова возвращается к его губам. Яркий огонёк мгновенно светится в темноте, выхватывая мужественные скулы. Мне вдруг так хочется почувствовать вкус табака на его губах. Но я просто смотрю, упиваясь этим неприкрытым, почти интимным наслаждением.
— Честный.
Жуковский проводит кончиком языка по нижней губе, а я вздрагиваю, потому что взгляд голубых глаз сейчас напоминает прищур настоящего хищника готового к охоте. Или это выпитое вино так злостно дорисовывает дурманящий образ?
— Сразу после твоей свадьбы, Ксю.
После этих слов, Антон снова выпускает сигаретный дым, который туманом повисает между нами. И через эту дымку я могу разглядеть только его внимательно смотрящие глаза. Но завеса исчезает слишком быстро, и я не нахожу слов, чтобы ответить ему. Я во всём виновата. Я всё разрушила. Дважды.
Собираюсь позорно сбежать, но Жуковский хватает меня за запястье и тянет на себя, заставляя встать между его разведённых ног. Мои ладони автоматически ложатся на его плечи, и только сейчас я замечаю непонятный жар, опаляющий мою кожу.
— Обижаешься? — выдыхает он мне в волосы.
А по позвоночнику уже разбегаются мелкие колкие мурашки. Он и правда другой. Раньше, больше меня боялся, что кто-то увидит, что узнают родители. Однажды я даже хотела во всём признаться маме, а Антон струсил. Сейчас же ему всё равно. Антон не боится, что кто-то выйдет и застукает нас. Ведь никто и подумать не может, что ему придёт в голову совращать меня.
— У тебя замечательная дочь. Она могла бы быть нашей дочерью, пусть она и от него. Но ты решила всё за нас двоих, когда соврала мне, что не любишь.
— Я не…
— Не держи меня за идиота, Ксю. Думаешь, не понял, когда узнал о твоей беременности? Мне до сих пор тошно видеть тебя рядом с ним. Омерзительно. И муж твой всё такой же омерзительный олух. Тебе не противно с ним спать?
— Пожалуйста, перестань.
— Знаешь, отвратительно было наблюдать, как он говорит своё «да». Как ты отвечаешь ему то же самое. Как он уже тогда, у арки, предвкушал, что увезёт тебя в номер для новобрачных, где отымеет на дорогих простынях. Тогда я был слабаком. Сейчас бы просто выкрал тебя в том твоём идиотском белом платье.
— Зачем ты говоришь мне всё это? Замолчи, умоляю, — дрожу, пытаясь отстраниться из наглых объятий.
Дрожу, из-за того, что мне хочется вернуть время назад и позволить ему выкрасть меня. Позволить сорвать свадьбу, присвоить, оставить алые метки на коже. Позволить именно ему затащить в номер отеля и делать со мной всё, что Жуковскому вздумается.
— А ты всё такая же. Нежная, хрупкая. До одури боишься, что нас увидят, но до сих пор хочешь меня, — хмыкает он. — Даже не пришла на мою свадьбу. Струсила?
— Ева болела… И я не…
Опять не даёт договорить. Тушит окурок о подоконник, выбрасывая его в снег, прижимает сильнее, забираясь руками под шубу и проводя ладонями по спине.
— Как часто ты вспоминаешь? — его пальцы спускаются по бедру, задевая кромку чулка. И скользят выше, по оголённой коже. — Жалеешь, что я тогда не взял тебя на Бали, когда ты пришла ко мне в номер именно за этим? — снова нагло ухмыляется. — Я видел сегодня твой взгляд, когда ты вспомнила о том первом разе. Часто думаешь обо мне, когда этот выродок имеет тебя, Анисимова?
Часто. Чаще, чем Антон мог бы себе представить. Как с ним, не было с мужем. Даже обидно. Не сбивало мгновенно накатившее желание с ног. Не было мыслей отдаться, послав всё на три известных. Егор всегда был заменой с самой первой встречи. Вынужденным выбором. А у меня были мои фантазии и воспоминания.
А теперь моя фантазия стоит так близко. Желанный, горячий, заставляет вспомнить всё и захотеть снова быть его. Ничего не изменилось за эти годы. Ненормальная связь всё ещё осталась. Как бы я ни пыталась стереть в памяти его касания, поцелуи.
Облизываю пересохшие губы, тут же браня себя за это. И Антон воспринимает это как знак. Хватает меня за подбородок, притягивая лицо к своему. Касаясь кончиком носа моего. Обдавая дыханием у губ.
— Нет. Я давно не Анисимова, и ты ошибаешься!
Кричу на грани истерики. Вырываюсь из его хвата, делаю несколько шагов назад, чуть не поскользнувшись на замёрзшей лужице. И взбегаю на крыльцо, торопясь, чтобы он не успел нагнать.
Глава 8
В коридоре натыкаюсь на обеспокоенную двоюродную сестру. Ника скептически осматривает меня, выгибая бровь:
— Ты как будто призрака увидела.
Так есть. Призрак моего прошлого. Её любимый брат. Наша запретная для разговоров тема.
— Всё в порядке…
— Я Антона ищу. Его давно нет, — на лице Левицкой появляется понимание. — И тебя давно не было. Вы были вместе?
— Я…
Снова не могу найти слов. Всегда, когда дело касается него, я превращаюсь в мямлю.
— Значит, были, — злится Ника. — Пошли.
Она берёт меня за руку и тащит за собой в кухню. Тут темно и мы достаточно далеко от гостиной, чтобы нас не услышали.
— Ник, послушай, давай не будем…
— Нет, это ты меня послушай, — перебивает она. — Я знала, что ваше совместное присутствие ничем хорошим не закончится. Я говорила тебе много лет назад, что ты совершаешь ошибку. Говорила, что нельзя решать за него. Говорила же?
Мы с сестрой не ругались ровно пять лет. Потому что Антона не было в моей жизни ровно столько же. И я представляла насколько ей тяжело было все эти годы разрываться между нами.
— Да, говорила. И мы сейчас просто разговаривали!
— Ваши разговоры никогда не заканчивались разговорами. Ты ему сердце разбила дважды. И оба раза я простила тебя, потому что вы мне дороги, чёрт вас дери! Но ты сделала свой выбор тогда. Брат почти пришёл в себя, почти выбросил тебя из головы. После своей свадьбы он словно стал другим человеком. Прошу, перестань мучать его и себя, ковыряя успевшие зажить рубцы.
— Ник…
— Наверное, я никогда не дождусь того дня, когда вы перестанете любить друг друга, да? — печально улыбается сестра, меняясь в тоне.
— Я знаю, что я тварь, которая разбила его сердце. И я больше не допущу ничего подобного. Я замужем, он женат. Так всё и останется.
— И вы оба несчастливы.
Удивляюсь. Мы никогда не говорили об этом.
— Мы разрушили жизнь друг друга однажды вступив в отношения…
А потом я разрушила наши жизни изменив Антону с Егором. Тогда Жуковский был на практике целых полгода, отстранился от меня. Мы постоянно ссорились, потому что я хотела раскрыть наши отношения, признаться во всём нашим семьям, а он боялся. Я тоже боялась, но очень устала скрываться. Егор всегда ошивался рядом. Он знал, что у меня есть парень, но не знал кто. Он был навязчивым, но безобидным. Смешил, веселил. С ним я чувствовала себя важной и нужной, в то время, когда Антон думал и говорил только о работе. Из-за этого я ощущала себя покинутой, одинокой. У меня снова были проблемы в институте, я тогда поругалась с подружками и очень переживала, потому что одна из девчонок распространила про меня неприятные сплетни. Я была подавлена, переживала и даже хотела бросить учёбу. Антон был далеко, постоянно занят и часто сбрасывал мои звонки. Именно тогда, когда мне нужна была его поддержка. Это не оправдывало того, что я сделала, конечно же. Но в один такой вечер, на вечеринке, я перебрала алкоголя, а Егор будто того и ждал, подливал ещё и ещё, пока пыталась дозвониться своему парню. В итоге, Багрянцев дотащил меня до общежития, где я выплакалась ему в плечо, пока он снова подливал мне что-то крепкое. А потом… Мы переспали.