Нелюбовь

– Ага. – Довольно кивает она. – И еще. Покажи ей, что ты популярен. Больше общайся с другими девушками. – Алена прокашливается. – Ну, с этим у тебя проблем не будет, так как я всегда рядом. В общем, ты должен создать впечатление, будто умеешь общаться с девушками.

– Я и так умею!

Она так странно хихикает, что мне становится не по себе.

– У тебя нет опыта, Никит. И Полине об этом лучше не знать. – Подруга качает головой. – Зеленые юнцы не привлекают девушек с опытом – таких как она.

– Думаешь…

– Ей лучше не знать, что ты девственник. – Она как будто специально говорит это немного громче, чем следует, и несколько одноклассников одновременно поворачивается к нам.

– Это шутка. – Говорю я и жестом показываю им, чтобы отвернулись.

Дождавшись, когда они потеряют интерес и вернутся к выполнению самостоятельной работы, я поворачиваюсь к Алене, чтобы испепелить ее взглядом.

– А что? По тебе видно, вообще-то. – Выдает она.

Мне хочется застрелиться.

– Каким образом по мне видно? – Шиплю на нее я.

– Ой, ну, хорошо. Опытность можно сыграть. – Отмахивается Алена. – А что будет, если дело дойдет до поцелуев? Она же раскусит тебя в два счета!

Кажется, у меня поднимается температура. Об этом я не подумал.

– Разберусь как-нибудь!

– Короче, она должна знать, что ты по всем фронтам успешен. – Подытоживает Аленка. – Например, в учебе. Так что давай сделаем гребаную лабораторку. Бери пробирки.

– И все? Это весь список?

– Это его часть. – Говорит она, раскладывая передо мной материалы. – Для того, чтобы перейти к следующему уровню, тебе нужно выполнить эти пункты и привлечь ее внимание.

– Ну да. – Соглашаюсь я, пробегая взглядом по списку. – Вообще-то, тут много всего.

– И еще кое-что. – Добавляет Алена. – Ты должен выделяться. Чем угодно. Ты должен ее удивить. – Она придвигает ко мне лист с заданием. – И в этом тебе поможет музыка.

– Точно! Это вообще должен быть самый первый пункт. – Радостно заключаю я.

– Но нам придется много репетировать. – Задумчиво говорит Алена. – Каждый вечер. Если мы, конечно, хотим выступить на фестивале и Осенинах.

– Мы еще даже не собрали команду!

– У нас есть Дрыга. – Напоминает она и весело мне подмигивает. – Осталось найти ударника и клавишника и желательно со своим инструментом.

– Нереальная задача. – Тяжело вздыхаю я.

– Я слышала, что у Паши Войновича хороший синтезатор.

– Мы подрались в седьмом классе и с тех пор не общаемся.

– Самое время начать. – С улыбкой говорит Алена. – Думаю, Дрыга тоже будет только рад составить нам компанию.

– Хорошо, я поговорю с ними. А что с ударником?

– Как тебе Семен?

Я качаю головой.

– Кирилл Семенов? Он странный. Весь в себе. Я даже не знаю, он вообще разговаривает с кем-то? Или немой?

– Ты чего, он прикольный. – Смеется она. – Мы ходим вместе на факультатив по английскому по субботам. Клянусь, там он разговаривает! И много!

– Серьезно? – Морщусь я.

– Да. А еще у него хорошая установка. Он говорил, что по воскресеньям дает уроки малышам в музыкальной студии.

– Вот ты с ним и поговоришь!

– Я? – Аленка округляет глаза.

– Да. А на мне Дрыга и Пашка Войнович.

– Блин. Ну, хорошо. – Вздыхает она.

– По рукам! – Я радостно тяну ладонь, и подруга неохотно отбивает «пять».

4.2

– Ты… что?! – Вскрикивает Тая на всю столовую.

– Да тише ты. – Одергиваю ее я, заставляя опуститься обратно на стул.

Мы сидим за крайним столиком у окна, и мне меньше всего хочется привлекать к себе лишнее внимание в такой сложный момент, когда нужно просто побыть в тишине и обдумать все происходящее в моей жизни.

– Нет уж, дай поорать, подруга! – Не унимается Таисия.

– Прикрой варежку, на нас уже смотрят. – Шепчу я, дергая ее за локоть.

– Какого черта я должна ее прикрывать, когда моя лучшая подруга решила, что она мать Тереза и дает вытирать о себя ноги? – Продолжает возмущаться Тая, но, все же, недовольно вздохнув, понижает тон голоса. – Умоляю, скажи, что мне послышалось, будто ты согласилась помогать Высоцкому в завоевании этой курицы Матвеевой?

– Да… Нет… – Мнусь я. – В общем, это просто план.

– Сделай татуировку со словом «идиотка» на лбу. – Она бьет себя ладонью по голове.

– Никита – мой друг. – Пытаюсь объяснить я. – Если он хочет искренний совет, я его даю, и никак по-другому.

– Даже если это в ущерб тебе?!

– Он – мой друг.

– Да он просто слепой и слабоумный идиот, если не видит, какая девчонка рядом с ним. – Злится Тая. – А если видит и понимает, но при этом все равно смотрит на эту Барби, то он просто конченый придурок, а это, прости меня, уже не лечится!

Она взмахивает руками, словно отгоняя от себя невидимых мух, и громко фыркает. Ее экспрессивности позавидовали бы даже итальянцы.

– Слушай, ну… – Я уставляюсь на свой обед. Сухая гречка с бледной котлетой совсем не выглядят аппетитными. – Если Никита будет счастлив, то я буду рада за него.

– Если мэ-мэ-мэ-мэ, то бу-бу-бу-бу! – Состроив рожицу, заунывно пародирует меня подруга. – Противно слушать!

– А чего ты хотела? – Удивляюсь я.

Тая уставляется на меня во все глаза.

– Ревности! Страсти! Будь стервой, отбей его, отомсти ему, наконец! Я хотела хоть чего-то, чтобы говорило о том, что ты так просто не сдашься! Борись за него, тряпка!

– Я не знаю, как это. – Честно признаюсь я. – И вообще. Мне бы хотелось, чтобы он сам меня заметил, чтобы понял, что я для него что-то значу. Раз уж за столько лет Никита не почувствовал ко мне ничего, значит, ничего уже и не получится. Ему нравятся… другие девочки.

Тая громко зевнула.

– Какая скукота-а! – Подавив новый зевок, пробормотала она. Затем устремила на меня свой недовольный взгляд. – Ты вообще не сечешь мужицкую тему.

– Чего?

– В мужиках не шаришь, подруга. – С видом знатока произносит она и принимается за свой салат. – Они же тупые все. Недалекие. Мама все время переживает, что отец найдет себе кого-то, а он даже молоко в холодильнике без ее помощи найти не может! И носки: вечно по всей квартире носится, ищет их. Так что им, как детям, нужно все показывать и подсказывать.

– К чему ты ведешь?

Тая перестает жевать и смотрит на меня как на умалишенную.

– Это Никита должен разглядеть в тебе женщину! – Произносит она с набитым ртом. – А не ты должна ему помогать измениться, чтобы он склеил какую-то левую телку. Андестенд?

– Женщину? – Я смотрю на себя, на свою одежду. – А по мне не видно, кто я?

Тая запивает салат компотом и оглядывает мой прикид, скептически приподняв бровь.

– Ты росла без матери. – Говорит она. – Носилась с ним с детства, как мальчишка. У вас и сейчас одежда одна на двоих. Ты – пацанка, Ален.

– Мне так комфортно. – Бормочу я, чувствуя, как кровь отливает от лица. – Я… я с детства люблю шорты и брюки.

– Брюки это здорово, но в твоих не видно твоих ног. – Пожимает плечами Тая. – Посмотри. Грубые, широкие, мешковатые. Как парни должны догадаться, что под ними длинные и стройные ножки с идеальными икрами?

– У меня длинные ноги?

– Еще какие длинные. – Заверяет подруга. – И красивые. Но об этом знаю только я.

– Ничего себе. – Я задумчиво провожу ладонями по бедрам.

– А еще у тебя есть грудь, но в этом стремном лифчике и тупой рубашке ты кажешься плоской, как доска.

Я машинально хватаюсь за грудь.

– Не хочу, чтобы туда пялились.

– Не обязательно выпячивать сиськи, – улыбается Тая, – но нужно давать понять, что они там есть. Парни западают на картинку, а потом уже на мозги. Они так устроены. Тебе нужно переодеться, Алена.

– Я что, должна выглядеть как эта Полина?

– Нет. – Она кладет руку на мою ладонь. – Ты должна выглядеть как ты. Но это будет твоя улучшенная версия, понимаешь? Более женственная, игривая, страстная. У тебя куча плюсов: твой юмор, твой голос, твои волосы, глаза, губы. Но нужно их подчеркнуть. Легким макияжем, прической, помадой, юбкой покороче. Улыбкой, наконец, – немного загадочной и уверенной. В этом случае не только Никита, но и другие парни обратят на тебя свое внимание.