Страница 118 из 123
— Странно…
— Ничего странного! Никто из клуба не «свинчивает». Говорят, там вполне цивильно и весело. А страшилки по универу разгоняют неудачники, которым путь в него заказан.
— А есть и такие? — удивилась я.
— Да полно! Или ты думаешь: клуб этот — проходной двор?
— Нет, Маш, я так не думаю. Но… Меня смущает этот «некий лимит по времени на раздумья». Это значит, что подумать там есть над чем, правда?
— Подумать всегда есть над чем! Это ваще полезное занятие. Так моя бабуля гово…
— Для отступления действительно определен лимит времени и одно условие, — неожиданно раздался голос Виктории и перебил приступ Машиного морализаторства, который с ней редко, но случается.
Наша вчерашняя гостья, так ловко — одним махом — уложившая меня вчера на лопатки, то есть в кровать, умудрилась бесшумно открыть дверь и предстать на пороге нашей комнаты. За разговором мы этого и не заметили.
«Как давно она стоит на пороге?» — задумалась было я, но додумать так и не успела.
— Добрый день, — поздоровалась с нами гостья и переступила порог, не дожидаясь приглашения войти. А едва вошла — зорко оглядела меня с головы до ног.
— Добрый. Какое условие, Вика? — сразу взяла я быка за рога.
— Вижу, ты так и не ознакомилась с пунктами контракта, — вздохнув, посетовала она в ответ.
— Когда бы она успела! — встала на мою защиту Марья, — Ты ее так вчера вырубила, что я сегодня еле добудилась. Кстати, как ты умудрилась ее снотворным накачать? Я не заметила, хоть весь вечер за тобой… эммм…
— Следила, — подсказала ей Виктория.
— Можешь считать и так… — не стала спорить моя заноза, — Так чем ты ее накачала?
— Дала водицы испить, — негромко ответила гостья. Она уверенно проследовала к окну, выглянула в него, затем без разрешения задёрнула шторы. Развернулась к нам лицом и не без иронии предположила: — Если ты следила, то должна была заметить.
— Водицы испить, — как истукан повторила я за Викторией и услышала настойчивое Машкино:
— А водица та непроста была, верно? Что ты в нее подмешала? Колись давай!
— Я налила воды из графина, — напомнила Маше гостья, прислонившись к стене у окна. И вдруг заявила, со всей пристальностью взглянув ей в лицо: — Ты утверждаешь, что вода была не чиста?
— Не чиста? — опешила моя воительница. И возмущенно воскликнула: — Как это не чиста? Ты это брось, слышь! Не надо переиначивать мои слова, ясно! Я такого не утверждаю! Я утверждаю, что Катька вырубилась сразу после того, как ты ее той водицей накачала!
— Не вижу ничего необычного. Учитывая, насколько уставшей она вчера была, — миролюбиво ответила гостья. И резко сменила тему, повелев: — Вернёмся к пункту контракта!
— Девочки, не ссорьтесь, — попросила я, — Да, Вика, давай вернемся к спорному пункту контракта: — пункту о лимите времени на раздумья.
— Он не спорный. Я сказала, что он символический, — уточнила Марья.
— А я предположила, что он там неспроста, — напомнила я ей. И обратилась к Вике: — О каком условии ты хотела сказать?
— Если быть точной, то их — два. Первое: покинуть клуб можно только до старта программы. Второе: выйти можно только по одобрению владельца клуба.
— Вот как… Почему так сложно?
— А что ты хотела, Кать! Туда и попасть непросто!
— Я хотела бы знать обо всем этом заранее, а не сейчас, когда отказаться туда идти без потерь не удастся. Не удастся же, да, Вика?
— Верно. Потребуется уплатить неустойку.
— Какую сумму? — уточнила я.
— Тридцать тысяч рублей, — ответила Виктория.
— У меня нет таких денег… — расстроенно прошептала я.
— Ты можешь обратиться к деду, — посоветовала она, — Он уладит проблему.
— Нет. Это не вариант.
— Ну что ты снова запаниковала, Кааать! — вклинилась в разговор Марья.
— Запаникуешь тут…
— Еще вчера у тебя был шанс выйти из игры без потерь, — напомнила мне Виктория, — Я о нем тебе сообщила, и ты еще тогда сделала выбор, разве нет?
— Да, сделала… Ладно… Какая там программа?
— Обо всех ее нюансах мне, к сожалению, узнать не удалось. В контракте они освещены… несколько завуалировано, — вдруг поведала гостья. Это насторожило меня не на шутку.
— Почему? — только и смога я выдавить из себя. Язык прирос к нёбу.
— Ссылаются на некий режим секретности. Объясняют пунктами безопасности.
— А о каких удалось узнать? — с опаской поинтересовалась я.
— Есть пункт с танцем и пункт с аукционом.
— Аукционом? — переспросила я.
— Ну, что ты удивляешься! Это — обычное дело на таких закрытых тусовках! — заявила Марья с видом заправского эксперта, — Контрабанду аукционят, что непонятного! Камни, фарфор там, картины и тэ дэ и тэ пэ.
— Возможно, — кивнула Вика. Мне показалось, что она хотела что-то еще прибавить к сказанному, но сдержалась.
— Ух, какой у меня простор для деятельности вырисовывается! — азартно воскликнула Марья. — Не только Новикова прищучу, но и канал контрабанды зарублю!
— Маша, — вздохнула я, покачав головой.
— Что Маша⁈ — вскинула она на меня брови.
— Советую не преувеличивать собственных возможностей, — негромко предостерегла подругу Вика.
— И не думала! — заявила Марья, хитро улыбнувшись и заговорщицки подмигнула нашей гостье.
— Девочки, пожалуйста, остановитесь, — чуть ли не взмолилась я, заметив, что Марья входит в азарт спора. И постаралась сменить тему разговора: — Кстати, по поводу моего сломанного ногтя. Если я надену перчатки… — вдруг осенило меня.
— Не наденешь! — прервала меня Марья, как отрезала.
— Почему? — спросила я, переводя удивленный взгляд с Маши на Вику.
— У них там заморочки по поводу голых рук.
— Как это?
— Типа пальцы должны быть открытыми. Да, Вика?
— Да. Это одно из условий, — подтвердила она.
— Зачем им это?
— А шут его знает, — откликнулась Марья. И подумав добавила: — Шепчут, что это одна из заморочек хозяина клуба.
— А ты как думаешь, Вика? — обратилась я к гостье в надежде получить больше конкретики.
— Не уверена, что знаю точный ответ… Отпечатки пальцев… Или дополнительный контроль психологического состояния клиента — как вариант… — негромко предположила она, — Как бы то ни было, хозяин имеет право это потребовать. Его клуб — его правила.
— Маш, ты сказала «одна из заморочек». А сколько их ещё?
— Без понятия. Да какая разница, Кать!
— Как это какая, Маш? Похоже, ты наглухо вбила себе в голову навредить Мише и живешь только этим, не думая ни о чем другом.
— Как не думаю! Думаю я! Не утрируй!
— Возьми стул, поставь его здесь, — вдруг велела мне Вика, пальцем указав на центр комнаты, прямо под люстрой.
— Ззачем? — спросила я растерявшись.
— Приведу в порядок твои волосы.
— Приведешь в порядок? Как это?
— Ой, не тупи, Кать! — воскликнула Марья.
— Пора входить в образ, — спокойно объяснила мне Вика. Взглядом указала на пол в центре комнаты и добавила: — Времени не так много, а мне еще заниматься волосами Маши.
— Моими⁈ С чего вдруг⁈ — возмутилась бунтарка.
— Дополнение к седьмому пункту своего контракта вспомни, — велела ей гостья.
— А что там по седьмому? Аааа! Там же простая рекомендация — не более!
— Все рекомендации следует исполнять.
— Нафига!
— Чтобы быть во всеоружии.
— Во — все—о—ру—жии, — пропела Маша, — а, ну тогда ладно. А в какой цвет красить будем?
Наша гостья вынула из кармана своих домашних брюк тюбик, очень похожий на «мой», только поменьше размером, и молча отдала его Марье.
Виктория была сегодня всё в том же горчичном костюме, но, как ни странно, меня он больше не триггерил. Сегодня он был мне безразличен. Безразличен от слова совсем. От осмысления этого факта меня отвлекла Марья.
— Ого! Снегуркой стану! — воскликнула она, взглянув на цвет локона, изображенного у основания тюбика.
Вздохнув, я выполнила просьбу нашей гостьи, очень смахивающую на распоряжение, — молча уселась на указанное место. Виктория взяла с тумбочки «мой» тюбик с краской и принялась за работу, позволив мне наблюдать за процессом в отражении зеркала на стене напротив. У нее явно был опыт в парикмахерском деле: каждое движение виделось мне выверенным до автоматизма. Это успокаивало и вселяло уверенность в том, что волосы не будут испорчены.