Нет моей вины

После выписки они занялись оформлением документов и в октябре улетели в Испанию. Катя всё же не выдержала, сходила попрощаться к Римме Артуровне. Пощадила, о выкидыше не рассказала. Римма Артуровна и так плакала, очень сожалела о том, что у Кати и Артёма не сложилось. Артём работал в Москве, в НИИ где-то за МКАДом, там же получил комнату в общежитии. Возвращаться не собирался. Когда звонил, не интересовался Катей совсем.

Сама Римма Артуровна тоже собиралась за границу, родители Артёма насовсем возвращались в Нидерланды, забирали её с собой. Квартиру закрывали. Не собирались пока ни продавать, ни сдавать.

…Катя прожила в Испании больше пяти лет. Выучилась, освоила нужный уровень английского, получила сертификат, работала медсестрой в частной клинике родственников Лены. Лена прочно осела в Бильбао, рядом с дочерью, внучкой и зятем, даже встретила какого-то мужчину.

Когда Кате было двадцать шесть, в её жизни внезапно возник девятнадцатилетний Алехандро. Он был одним из пациентов клиники и горячо увлёкся «русской красавицей» в лице Кати. Его не смущала даже разница в возрасте. А для Кати это был своеобразный бальзам на раны; должна же она была вспомнить, что женщина, причём, молодая! Южный темперамент Алехандро и испанское солнце сделали своё дело: Кате удалось забеременеть, хотя после выкидыша врачи её предупреждали, что вероятность беременности пятьдесят на пятьдесят.

Алехандро, видя, как «русская красавица» становится пухлой и неповоротливой, немного поостыл, но Катю это ничуть не расстроило! Главную миссию он выполнил, а замуж Катя не собиралась совсем, ни за кого и никогда.

Когда Серёже исполнилось пять месяцев, и он чуть-чуть окреп, Катя вернулась в Россию, радовать маму внуком. Ну и подальше от Алехандро и его семьи. Алехандро особо не стремился стать отцом в свои двадцать, но кто знает, всякое бывает!

К счастью, скоро родители женили Алехандро на какой-то состоятельной девушке, и сейчас, когда Серёже исполнилось десять, у него под горячим солнцем Испании уже подрастали три брата и сестра, по отцу, разумеется.

Они иногда переписывались с Алехандро в интернете, поздравляли друг друга с праздниками. Раз в год, когда Катя и Серёжа летали к Лене в Бильбао, отец с сыном встречались. Иногда Алехандро помогал с деньгами, но не слишком часто. Катя никогда и не требовала от него помощи. Он и так сделал ей самый большой и ценный подарок в её жизни.

А подарок этот, её Серёжа, почему-то странным образом напоминал Кате не Алехандро, а совсем другого человека… Он походил на него и внешне, — брюнет с немного резковатыми чертами лица, — и вдумчивым, любознательным характером…

* * * * * * * * *

Артём стоял у окна, выходившего на школьный двор, и смотрел, как сухой ветер гоняет по асфальту и ещё зелёной траве жёлтые листья. Он задумчиво потрогал пальцем иголку высокого кактуса, стоявшего на окне, и вспомнил, как в фильме «Любовь и голуби» герой прилип щекой к такому вот кактусу. «Эх, Вася — Вася…». Когда-нибудь и он прилипнет к этому кактусу, стоит только расслабиться и потерять бдительность.

Секретарь, Нина Андреевна, доставшаяся ему «в наследство» от его предшественницы, обожает комнатные цветы. Приёмная напоминает небольшие джунгли в отдельно взятом кабинете. И его, Артёма, кабинет недалеко ушёл.

Ну и пусть! Главное, что он уговорил Нину Андреевну остаться, когда она порывалась уйти на пенсию вместе с предыдущим директором, Элеонорой Григорьевной. Нине Андреевне всего пятьдесят семь, она полна сил, работу знает, как свои пять пальцев. Она почти тридцать лет проработала бок о бок с Элеонорой Григорьевной, а его, Артёма, почему-то испугалась сначала. «Кто вас знает, столичных!» — читалось в её глазах.

Артём призвал на помощь всё своё обаяние, весь свой дар убеждения и ораторские способности, но Нину Андреевну уговорил остаться. Теперь, спустя три недели, она вполне освоилась с ним и даже проявляла некие материнские чувства по отношению к нему. Читала нотации о том, что нужно обязательно хорошо отдыхать и высыпаться, следила за тем, ходит ли он вовремя на обед, заваривала чай. Она не доверяла кофемашине, стоявшей в учительской, и вообще была противником кофе.

Артём вернулся в родной город два месяца назад, в конце июля, когда в той школе, которую он возглавлял в Москве, прошли все экзамены, выпускные и зачисление новых учащихся. Передал дела и уехал. До этого он приезжал сюда лишь однажды за пятнадцать лет, полгода назад, когда нашёл ремонтную бригаду, чтобы привести в порядок квартиру.

Родители уже пятнадцать лет постоянно жили в Нидерландах, и он летал туда к ним, потому что и бабушка была там. Бабушка прожила девяносто один год, её не стало два года назад. Она ещё могла бы жить, у них фамильное крепкое здоровье, но бабушка сломала шейку бедра, долго лежала, и у неё развилась пневмония. Лёгкие бабушки, измученные стажем курения почти в восемьдесят лет, не выдержали… А ясный ум сохранялся до самого конца.

Когда Артём приехал в Москву пятнадцать лет назад, он долго был один, никого не подпускал к себе. И лишь через три года его соседке по общежитию, Жанне, удалось пробить брешь в его броне. Ну как удалось? Артём всегда мечтал о семье и детях. А Жанна не пила, не курила, имела высокий уровень IQ, и к тому же, осаждала Артёма больше двух лет. Он рассудил так: если всё равно нужна женщина, пусть это будет Жанна. Официально они не женились, Артём не хотел, пока дети не появятся, но прожили вместе больше восьми лет. Жанна взяла ипотечный кредит, они купили маленькую студию в «муравейнике» за МКАДом, выплачивали вместе. Тогда Артём и начал браться за любую работу, помимо научной: репетиторство, работа в частных развивающих центрах… А потом судьба впервые забросила его в школу, и школа больше не отпустила Артёма.

Никогда, никогда он не думал, что его жизнь будет связана с педагогикой, но однажды получилось так, что только педагогика реально интересовала его. Только в школе он чувствовал себя по-настоящему на своём месте.

Возможно, отчасти это было компенсацией того, что дети у них с Жанной так и не родились. У него не было своих детей, и он посвящал свою жизнь чужим детям.

Они с Жанной досконально проверились оба, и оба оказались полностью здоровы. Но ребёнка зачать не могли. От ЭКО Жанна отказалась.

Вообще, они с Жанной разочаровали друг друга. Ему хотелось детей, а ей хотелось видеть его большим учёным. Он окончил аспирантуру, защитил кандидатскую диссертацию и… ушёл в педагогику. А Жанна так надеялась, что дальше будет докторская диссертация, научные труды, профессорство!

В конце концов они решили разбежаться полюбовно, Артёму досталась машина, вполне приличная, а Жанне — маленькая студия в «муравейнике» за МКАДом.

Больше трёх лет Артём прожил в съемной квартирке, а потом решил, что пришла пора вернуться в родной город, в семейную квартиру. Он готов. Он успокоился, всё давно пережил. Он готов жить в родном городе, в своей квартире, не мучаясь ни прекрасными, ни самыми тяжёлыми воспоминаниями. Ему перестало сниться, как руки Кати обвивают шею их общего одноклассника Чигирева. Горячие руки Кати, которые Артём обожал, боготворил… Несколько лет его сводила с ума увиденная однажды сцена.

А теперь его душа похожа на выжженную степь, и его уже ничем не пронять.

Единственное, о чём он продолжал задумываться часто, правду ли Катя сказала о беременности тогда, на вокзале? Последним, что он слышал о Кате, была информация, полученная от бабушки давным-давно, вскоре после его отъезда в Москву. Бабушка сказала, что Катя приходила прощаться перед тем, как улетела в Европу. О беременности речи не было.

А Катя где-то в Европе…

Раздался деликатный стук, и двери приоткрылись.

— Артём Александрович, через пятнадцать минут у вас встреча. По тому случаю в четвёртом «а», — напомнила Нина Андреевна.

— Спасибо, помню. Вы мне написали имена ребят? С кем буду иметь дело?

— Да, вот, пожалуйста! — она протянула ему лист бумаги и бесшумно скрылась, прикрыв двери.