Страница 11 из 87
Было предпринято много попыток перечислить и классифицировать инстинкты. Однако любая классификация, не включающая баланс организма, произвольна, является продуктом специфических интересов классифицирующего ученого.
Чтобы быть точным, нужно узнавать сотни инстинктов и понимать, что они не абсолютны, но относительны, зависят от требований организма. Рассмотрим, например, беременную женщину: растущий ребенок требует кальция, и она испытывает потребность в кальции. Если кальций-минус становится достаточно интенсивным, реализация контртенденции может развиться до уровня «инстинктивной» жадности к этому минералу. Так, известны случаи, когда женщина слизывала известку со стен. В обычных обстоятельствах «кальциевый инстинкт» не осознается, так как кальций содержится в повседневной пище в количествах, достаточных для предотвращения развития кальций-минуса. Подобная ситуация применима к потребности в витаминах или обычной соли. Эти потребности обычно не осознаются, так как требуемые вещества находятся в обычной пище. Можно говорить о сбалансированной диете, только если удовлетворены все типы различных инстинктов голода7.
Дефицит в человеческом организме имеет не исключительно биологическую природу. Цивилизация создала у человека ряд дополнительных потребностей — как воображаемых, так и реальных вторичных потребностей.
Пример вторичной потребности — входящее в привычку использование определенных лекарств (например, морфия), которое превращается в настоящую потребность человеческого организма. Согласно теории Эрхлиха, организм морфиниста переполнен незавершенными молекулами, в результате чего возникает подлинная потребность в их завершении. Морфиевый голод действительно становится подлинным, хотя и патологическим инстинктом. Известно, что одной «силы воли» никогда недостаточно для излечения от этой привычки: потребность в морфии в самом деле становится инстинктом.
Болезненность такого инстинкта очевидна, так как он наблюдается у индивидов, которые явно отличаются от большинства, в то время как в коллективных привычках болезненность менее заметна. Организм тучного маклера, чей офис расположен на 40-м этаже, изменился до такой степени, что у человека развился «инстинкт лифта». Действительно, он не способен добраться в свой офис иначе как на лифте.
Хобби, моду, азартные игры и другие подобные вещи можно обозначить как воображаемые потребности. Они не являются жизненно необходимыми для организма, но тем не менее сопровождаются интенсивным интересом. Отсюда всего лишь один шаг до патологических навязчивостей и фобий типа бессмысленного счета, проверки заперта ли дверь, неспособности переходить улицу или оставаться в замкнутом пространстве.
Мы не можем перечислить все инстинкты организма, но можем разделить их на две группы, в зависимости от главных функций: самосохранение (self-preservation) или видосохранение (species-preservation). Самосохранение обеспечивается удовлетворением пищеварительной потребности и самозащитой, а сексуальные «инстинкты» обеспечивают видосохранение.
Фрейдовская классификация инстинктов требует переориентации организмической точки зрения. Его теорию Эроса/Танатоса мы рассмотрим позднее. На данной стадии нужно только опровергнуть его первоначальную классификацию (которую он и сам не слишком высоко оценивал, считая ее лишь предварительной гипотезой). Очевидно, что разделение на эго-инстинкты и сексуальные инстинкты является дуалистической концепцией, обеспечивающей подходящий теоретический фон для наблюдений невротического конфликта; но отношения между эго-инстинктами и сексуальными инстинктами не существенно отличаются от отношений между эго-инстинктами и инстинктами голода. Эго не есть инстинкт и не имеет собственных инстинктов; оно есть функция организма, как будет показано в следующей главе.
Для иллюстрации переживания плюсов и минусов в организме я приведу сон солдата, участвовавшего в войне
1914—1918 годов. Вот краткое изложение его рассказа:
«Это было в начале 1918 года, во Франции. Наша компания размещалась в старом фабричном здании. Чтобы добраться до «мест общего пользования», нужно было пересечь большой двор, покрытый льдом и снегом, и солдаты из другого подразделения следили, чтобы мы не испортили прекрасный снег во дворе, используя его как уборную. Пища, которую мы ели, была неподходящей во всех отношениях. Я спал на верхней койке. Мне снилось, что я только что приехал в родной город на побывку. Я шел от станции к пригороду, где жили мои родители. Мама писала мне, что приготовит сливовые клецки — мое любимое блюдо — когда я приеду домой, и я предвкушал этот деликатес. Я чувствовал сильную потребность пописать, и зашел в общественный туалет, где и облегчился. Я вышел... На этом мой сон закончился, и вдруг мой товарищ с нижней койки проснулся и цветисто выразил свое возмущение по поводу того, что я на него написал».
Незавершенная ситуация
МИНУС
Плохая пища
— — — — — — —
Отсутствие знакомого окружения
ИЗЛИШЕК
Моча
— — — — — — —
Длинная прогулка
по холоду, чтобы
помочиться
Компенсация во сне
ПЛЮС
Вкусные клецки
— — — — — — —
Дом
МИНУС
Вместилище
— — — — — — —
Никакой длинной
прогулки
Глава 4. Реальность
Ни один организм не самодостаточен. Он нуждается в окружающем мире для удовлетворения своих потребностей. Рассматривать организм сам по себе равносильно тому, чтобы представлять его как искусственно изолированное целое, в то время как всегда существует взаимозависимость между организмом и его окружением. Организм является частью мира, но он также может переживать окружающий мир как нечто отдельное от себя — как нечто столь же реальное, как и он сам.
На протяжении долгих веков едва ли многие проблемы занимали умы философов более, чем проблема реальности. Сформировались две основные философские школы: одна утверждает, что мир существует только в наших ощущениях, другая придерживается мнения, что реальность существует независимо от восприятия. Все помнят историю о некоем человеке, пнувшем философа в ногу и пытавшемся затем убедить последнего в том, что боль существует лишь в его, философа, восприятии.
Но данная проблема не так проста. Ее решение проще и сложнее одновременно. В этой книге я не намерен затрагивать философские вопросы в большей степени, нежели это окажется абсолютно необходимым для разрешения наших проблем, и мне меньше всего хотелось бы вступать с кем-либо в словесную перепалку. Я хочу подчеркнуть лишь то, что если бы у того человека не возникло желания пинать философа, тот так и остался бы в неведении относительно существования своей голени. Мы можем сделать даже еще один шаг и задаться таким вопросом: учитывая тот факт, что инструменты, раздвигающие границы нашего восприятия, служат нашим же интересам, существует ли мир per se или же лишь пока на него направлен наш интерес.
Для наших целей мы допускаем предположение о том, что существует объективный мир, который служит основой для создания индивидом своего собственного, субъективного мира. Мы отбираем части безграничной вселенной в соответствии с нашими интересами, но этот отбор, в свою очередь, ограничен средствами восприятия, а также социальным и невротическими ограничениями. Далее мы познакомимся с другим, псевдомиром, играющим огромную роль в нашей жизни и в цивилизации в целом, обретшим собственную реальность — миром проекций.
Вся проблема существования мира свелась к вопросу: сколько процентов мира существует для индивида?
Внешний круг может представлять мир per se.
Следующий за ним круг указывает на опосредованное знание о мире, знание, которое мы добываем с помощью инструментов интеллекта (книги, обучение) или приспособлений, утончающих наше восприятие (например, телескоп и микроскоп). Лучший способ убедиться в существовании этой части мира — провести жутковатый эксперимент со свистком Гальтона, издающим звуковые колебания с частотой выше воспринимаемого человеческим ухом предела. Если подуть в этот свисток, то тренированная собака остановится как вкопанная, хотя сами вы ничего не услышите. Такой свист лежит как раз за пределами следующего круга, который ограничивает впечатления, получаемые благодаря невооруженным органам чувств. Устойчивости ощущений противостоит непостоянство наших интересов (следующий круг), оказывающее влияние на громадное разнообразие наших наблюдений и контактов. Субъективный мир еще более сужается при потере чувствительности (слепота, анестезия и т.д.), а также в связи с социальными и невротическими запретами.