Собственность Верховного бестиара

Потому что это была она. Девушка, о которой он думал весь день.

В этот миг внутри в самом деле разверзлась Бездна.

Магия полыхнула внутри, отозвавшись напряженной дрожью на кончиках пальцев. Именно в этот момент в голову пришла шальная мысль, что марать о Михаила хтианы – марать честь бестиара. Потому что дядя явно понятиями чести не заморачивался. А под пульсирующими, словно в кипятке, руками уже крошились его позвонки.

Все это пронеслось в мыслях в одно мгновение, оборвавшись резким окриком Михаила:

– Пошла вон!

Девушка бросилась к дверям. Запуталась в разорванном платье, и он едва успел ее подхватить. Прикосновение взглядов пронеслось со скоростью падающих звезд, прикосновение хрупких пальцев обожгло так, словно он и впрямь вздумал удержать в ладони звезду. Богдан одним движением выхватил оружие, отстегнул крепления и набросил мундир на ее плечи. Закутавшись в него, Алина все-таки вылетела за дверь, а он, глядя на Михаила в упор, выплюнул:

– И давно ты берешь девиц силой?

Магия по-прежнему жгла изнутри, но ее Богдан успел вовремя взять под контроль. Но не слова. Дядя изумленно приподнял бровь:

– Не понял. Ты мне указываешь, что и как делать?

Он явно был раздражен. Безразличный, холодный, как гробовая доска, сейчас Михаил разве что не бил хвостом, как кот, которому забыли налить сметаны. Почему-то именно эта ассоциация помогла взять себя в руки. Хотя внутри все еще билась запертая в границы тела магия, Богдан ответил уже спокойно, но не менее холодно:

– Хочу понимать, что здесь происходит.

– Это тебя не касается. – Михаил раздул ноздри. – Что там у тебя за важность, которая не могла подождать?

«Алина», – подумал Богдан, а вслух произнес:

– Убийство нулевика.

– Ты сейчас не про казнь, как я понимаю? – Деловой разговор переключил Михаила, он уже не выглядел как разъяренный зверь.

– Он отравился. Точнее, все выглядит как то, что он отравился. Но слишком ладно. – Непривычно было цеплять крепления и возвращать хтианы на место без мундира, но оставлять их на столе у дяди тоже был не вариант. – Я предположил, что его отравили. Расследование передано в Службу тайного сыска, но я бы предпочел курировать его лично.

– Занятно. С чего бы?

– Парень необычайно быстро перескакивал из стадии в стадию. Хочу понимать, с чем мы имеем дело.

Михаил помолчал, обошел стол и опустился в кресло. Винного цвета, как и вся обивка в его кабинете, и тяжелый бархат портьер, и стены.

– Хорошо. Я отпишу Неверскому. Будешь курировать. – Постучал пальцами по столу и добавил: – Если это все, ты свободен. Гардианы пусть зайдут ко мне.

– Они не имели права меня останавливать, – произнес Богдан, зная, к чему все идет.  – Я старше их по званию и, к тому же, бестиар. Твой племянник.

– Как я уже сказал, это тебя не касается, – процедил Михаил. – Свободен.

Понимая, что обсуждать участь гардианов бесполезно, особенно сейчас, Богдан развернулся и вышел. На ходу бросив застывшей охране, что их ожидают. Сожалеть о случившемся было поздно, да и бессмысленно, случись ему повторить все сначала, он поступил бы в точности так же.

Вот только сегодняшний эпизод – далеко не последний. Если дядя задался целью сделать Алину своей, он это сделает.

При одной только мысли об этом кровь превратилась в кипящую лаву, пришлось несколько раз сжать и разжать кулаки. Глубоко вздохнуть. Но помогло не это, а тихий всхлип. Обернувшись, Богдан увидел ее: в конце коридора, прижавшуюся лбом к стеклу. Она не плакала, просто пыталась вздохнуть, словно что-то сжимало ей грудь, не давая дышать. Невыносимо хрупкая, но при этом собранная, как натянутая струна, Алина стояла, обхватив одной рукой ворот его мундира, другой удерживая норовящее вот-вот снова сползти разодранное платье.

– Алина.

В ответ на свое имя она вскинула голову и посмотрела ему в глаза. Не с вызовом, нет, но так, как могла бы смотреть княжна, пережившая все то, что довелось пережить ей. Откуда в девчонке такая сила? Другая на ее месте убежала бы с подвываниями или просто билась бы в истерике. Она же стояла напряженная, но не дрожала, даже не опустила глаз, когда он подошел к ней.

– Почему ты не вернулась в комнату?

– Я не знаю, куда мне идти. – Алина глубоко вздохнула, а после добавила: – Меня привели служанки, но их отправили… их наказали. Я не помню дороги.

Прямой ответ. Но какой спокойный. Сильная, удивительная девушка.

Михаил ее сломает.

Эта мысль почему-то пришла в голову, полоснула по сердцу, словно хтианами. Решение пришло быстро, и, прежде чем Алина успела сказать что-то еще, он подхватил ее на руки.

– Что вы делаете? – выдохнула она.

Сейчас ее лицо было так близко, что он при всем желании не смог бы не смотреть в эти невероятные колдовские глаза. Богдан догадывался, что ответ ей не понравится, но все же сказал:

– Я забираю тебя. Себе.

Алина

Не представляю, как я удержалась на грани. Той самой, когда просто сползаешь на пол и начинаешь беззвучно плакать. Слез не было, а когда меня подхватили на руки, в груди закончился воздух. Я даже шевелиться лишний раз не хотела, но все-таки вытолкнула из себя вопрос.

Чтобы услышать ответ:

– Я забираю тебя. Себе.

Вот так просто, как куклу или любую другую игрушку. Наверное, именно в этот момент я поняла, что моя жизнь изменилась окончательно и бесповоротно. Михаил не остановится, пока не сделает то, что задумал, а его племянник?

У меня было время подумать об этом, пока мы шли по коридорам, казалось, бесконечного дворца, а слуги и гардианы расступались перед нами. На лицах первых читалось плохо скрываемое любопытство, смешанное с изумлением, на лицах вторых – бесстрастных, просто принятие того факта, что я переходящий приз.

Мне надо было подумать об этом, надо было подумать о том, что и как говорить и что делать, но я настолько устала, что все мысли просто выветрились из головы. Я позволила себе молча утонуть в этих объятиях, кусая губы и глядя на сменяющие друг друга декорации и лица. Поздним вечером их было не так много, как могло бы, но все равно достаточно.

Достаточно для того, чтобы понять, кто я.

Игрушка. Собственность.

Вопрос только в том, чья.

Бестиар, что нес меня на руках, распахнул дверь ударом ноги. Получилось не аристократично, и я с трудом сдержала смешок. Смех – первый признак подступающей истерики, а я не хотела, чтобы меня накрыло слезами и паникой. В таком состоянии я не смогу говорить и мыслить здраво.

Мы прошли через небольшой кабинет, совершенно не напоминающий кабинет Михаила, и оказались в спальне. В такой огромной, что впору было здесь в догонялки или прятки играть.

Глупая мысль. И я глупая, если подумала, что меня могут отпустить.

Племянник Верховного усадил меня на постель поверх покрывала, сдернул с кресла аккуратно сложенный плед, которым, судя по аромату луговых трав и свежести, никто до меня не пользовался, и закутал в него поверх своего мундира.

– Вы защитите мою семью? – с губ сорвалась очередная глупость. Но я ничего не могла с собой поделать. Почему-то рядом с Михаилом говорить о семье боялась, а рядом с его племянником – нет. Его имени я не знала. Я вообще ничего о нем не знала, что, если он сейчас рассмеется мне в лицо?

– Твою семью? – холодно переспросил он.

Не смеется. Уже хорошо.

– Да. Отца. Брата. Сестру. Михаил… – я прикусила язык. – Верховный может отыграться на них за отказ.

Почему-то меня уже даже не знобило, когда я смотрела ему в глаза. Может быть, дело было в мундире и пледе, а может быть, в том, что сегодня я столько раз соприкасалась с силой бестиаров, что она воспринималась как само собой разумеющееся? Такое вообще может быть? Неважно. Я ждала его ответа, понимая, что он изменит все. Для меня так точно.

– Да, – наконец, отозвался он. – С ними ничего не случится. Если будешь делать все, как скажу я.

Конечно. Кто бы сомневался.