Собственность Верховного бестиара

– Считай удары и после каждого говори: Я – ваша собственность. Пропустишь хоть один, отправлю за твоей семьей. Ты меня поняла?

Ответить я не успела, потому что уже в следующий миг воздух вспорол режущий свист, а поясницу и ягодицы опалила жесткая кожа форменного ремня.

Это было так больно, что я едва удержалась, чтобы не закричать. Больно, а еще обидно: во-первых, папа и мама никогда не поднимали на нас руку, даже когда мы баловались, а во-вторых – потому что я вытащила его дочь из воды. Спасла ей жизнь. И от этого хотелось глупо, по-детски разреветься. Вот только слезами тут не поможешь, поэтому я подавила рвущийся из груди крик и выдохнула:

– Один. Я ваша собственность.

От такого признания просто перекорежило бы, но следующий удар снова опалил кожу болью, выключая все мысли.

– Два. Я ваша собственность.

От третьего показалось, что меня бьют чем-то раскаленным.

– Три. Я ваша собственность. – Голос сорвался, я судорожно втянула воздух и вцепилась зубами в руку на четвертом. Михаил явно не жадничал и бил в полную силу.

– Че… тыре. Я ваша собственность.

От следующего я дернулась всем телом, снова впиваясь в кожу зубами. Не хочу кричать! Не буду! Не доставлю ему такого удовольствия.

– Пять, – выдохнула через сжатые зубы. – Я ваша собственность.

Новый хлесткий удар пришелся по пылающим ягодицам, и я прокусила руку до крови.

– Шесть, – произнесла, чуть не подавившись словом. – Я ваша собственность.

Дальше удары сыпались один за другим, я только успевала считать, и в голове крутилась всего одна мысль: только бы не пропустить, потому что подставить под такое свою семью я не имела права. На этом и держалась, иначе, наверное, уже давно просто кричала бы и билась на этом столе, пытаясь вырваться. А так только рвано считала удары и на тридцатом, когда пряжка ремня звякнула об пол, меня уже просто трясло. Как в ознобе, когда-то в детстве я сильно заболела, у меня был жар, и вот так же меня колотило от него. Сейчас тоже зуб на зуб не попадал, кажется, я прокусила не только руку, но и губы. Несколько раз. Спина, ягодицы, бедра словно горели непроходящим огнем, а когда Михаил рывком дернул меня за волосы, а после швырнул на стол, на спину, я все-таки закричала.

Из глаз брызнули слезы, показалось, что я упала в котел к Низшему.

Ладонь Михаила легла на мою шею раньше, чем я попыталась бы приподняться. В глазах все плыло, но даже сквозь слезы и это полузабытье я видела хищное выражение его лица. Раздражение. Словно его бесил сам факт моего существования, словно он меня ненавидел просто потому, что я посмела ему отказать. Но ведь у него таких как я было море, наверняка, и каждая была готова на все…

– Молчишь? – процедил он, вглядываясь в мое лицо в поисках вообще непонятно чего. – Ничего, Алина. Сейчас будешь кричать. Для меня.

Одна ладонь так и осталась на моей шее, другая скользнула по телу, накрыла грудь, выкручивая сосок до боли. Я дернулась, выгнулась и вскрикнула, сильнее впечатавшись ягодицами в поверхность стола. В глазах Михаила мелькнуло что-то совсем дикое, звериное, первобытное. Ладонь скользнула ниже, между разведенных бедер, пальцы накрыли нежные складки. От этого прикосновения я дернулась с такой же силой, как от предыдущего, судорожно вздохнула.

– Не нравится? – усмехнулся Верховный. – Ничего, понравится, а не понравится – отправлю за твоей семьей. Ты меня слышишь?

Нет, нет, только не это. Пожалуйста, нет…

– Пожалуйста, – выдохнула я, насколько хватило сил и воздуха. – Не надо…

– Пожалуйста? – жестко произнес он. – Пожалуйста надо было говорить вчера вечером, Алина. Стоя передо мной на коленях. Или сегодня, когда я за тобой послал. Сейчас уже поздно. Или ты думала, что можешь безнаказанно отказать мне и раздвинуть ноги перед моим племянником?

Ладонь, затянутая в перчатку, грубо двигалась между моих бедер. От боли, слез и нехватки воздуха перед глазами то и дело темнело, я чувствовала, что вот-вот потеряю сознание, и что тогда?

– Весь день над тобой точно стоять не буду, девка, – процедил Верховный. – Или ты сейчас сделаешь то, что я тебе приказал, или увидишь, как все твои получат по сто плетей.

Сделать, что он сказал… как сделать, что он сказал, если от самой мысли о его прикосновениях воротит, а тело словно само все превратилось в огонь? Перчатка задвигалась быстрее, и я зажмурилась.

– Глаза не закрывай. Смотри на меня! – последовало очередное.

Я разомкнула веки, мигом слипшиеся от слез ресницы дрожали, превращая лицо Михаила в какой-то смазанный фон. Это неважно, Алина, это все неважно, главное дать ему то, что он хочет, пусть хоть даже убьет, но отец, брат и сестра – их он не тронет, они ему попросту не нужны. Никогда не были нужны. Сейчас ему нужно твое унижение, нужно…

Я вдруг представила Богдана. Сквозь расплывающиеся слезы сделать это получилось легко. Пусть даже это было гадко, бесстыдно, невыносимо, но это было единственное, что я могла сделать. И тело внезапно откликнулось на грубую ласку самым чувственным образом. Он мог бы ласкать меня так, и мог бы делать это так же грубо. Жестко. Жестоко. Он ведь тоже бестиар…

На этой мысли с губ сорвался рваный вздох. Перчатка внезапно скользнула, едва не сорвавшись, между раскрытых, болезненно натертых лепестков.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «