Очарованная

Крик вырвался из ткани моих легких, оставив нежные и кровоточащие ткани в моей ноющей груди. Я закричала так громко, что могла чувствовать звук в своих волосах и пальцах ног, когда я пыталась использовать шум, чтобы вытеснить разрушительную боль, которая отдавалась в каждом дюйме моего тела.

Где-то в глубочайшей яме моей психики был маленький прикованный и запертый ящик рассуждений, который гремел напоминанием.

Я должна была что-то сделать.

Среди адского огня боли был порядок, что-то, что я должна была сделать, чтобы избежать большего. Для себя и моего Мастера.

— Один, — сказала я, когда мой говор  превратился в крик. — Спасибо, мистер Нокс.

— Хозяин, — рявкнул он. — Зови меня Мастер.

—У меня есть все основания протестовать против этого, — раздался из спортзала ясный и сильный голос Александра. Я чувствовала, как прохладные, аристократические слоги скользят по моей болезненно горячей коже, как кубики льда. —Раб Дэвенпорт знает только одного Мастера, и это я.

— Я позволю это, — заявил Шервуд после минутного раздумья. —Раб будет обращаться к вам как к мистеру Ноксу.

Это было маленькое благо, но каждый подарок казался чудом.

Меня повесили перед тайным обществом богатейших и самых изменчивых джентльменов Британии, проверяя, потому что они опасались, что мой жестокий Хозяин мягок со мной.

Если бы это не было так ужасно, я могла бы посмеяться над неправдоподобностью собственной жизни.

Я знала, что грядет следующий удар, и что он будет тяжелее предыдущего, потому что Лэндон был зол и он завидует титулу Александра, но боль все еще была непреодолимой.

Он пронзил мою спину, а затем погрузил шипы обжигающего кожу жара глубоко в мой позвоночник, пронзая меня болью.

— Два, спасибо, мистер Нокс, — процедила я сквозь зубы.

На десятом ударе я почувствовала, как моя кожа расползается, как масло, под ножом кожаного хлыста. Кровь стекала по моему позвоночнику и скапливалась в двойных ямочках на моей заднице, соблазняя Нокса избить меня сильнее, цвет вызывал его бычью ярость.

К пятнадцатому счету я не могла дышать из-за месива соплей и слез, забивавших нос, а воздух через мой рот был металлическим от крови. В какой-то момент я прокусила себе щеку, и розоватая слюна потекла по моему подбородку.

Мой разум хотел разорвать физические связи с моим телом и улететь в космос, как воздушный шар, затерянный в атмосфере. Было бы так легко разорвать путы, высвободить пронизанные болью конечности и полностью потерять себя, но я бы этого не сделала.

Было что-то похожее на потерю при мысли об этом.

Я устала от потери, которую я понесла.

Я ушла от своей семьи, мое имя было взято и заменено прозвищем, которое люди дали мне, чтобы пометить как своего. У меня не было ни навыков, ни работы, ни собственных денег. Само мое будущее было сковано капризами других.

Я уже так много потеряла, я не могла потерять и себя.

Поэтому я попыталась погрузиться в боль. Каждая плетка приносила разный вид агонии, разные ощущения.

Семнадцатый удар был молнией, ударившей в кровавые болота между моими плечами.

Восемнадцатый — тонкая проволока, прорезающая теплую глину, рассекая мою плоть так болезненно, так быстро, что у меня перехватило дыхание.

Я задержала его во время жестокого укуса следующего удара и еще одного после, выпуская крошечную струйку воздуха, перебивающуюся  словами —«Спасибо, мистер Нокс», после каждого удара.

К двадцатому стало очевидно, что рука моего мучителя начинает уставать. Хлыст странно ударил меня по спине, под неправильным углом, так что тонкий кончик обернулся вокруг креста, к которому я была привязана, и хлестнул по нежной  части моей груди. Я почувствовала, как кожа раскололась на красные капельки влаги.

У следующих пяти ударов был весь вес тела Лэндона , и им не хватало его оригинальной ловкости. Это были тяжелые, жестокие удары, которые били меня по деревянным балкам, словно удары молота и тупые кулаки.

Он закончил, и моя последняя благодарность была лишь влажным вздохом облегчения, когда мое тело без костей провисло в наручниках. Мои запястья и лодыжки были влажными там, где жестокий металл протер слои моей кожи, и я чувствовала, как липкая кровь со спины стекает по моей заднице и бедрам.

Так же, как это было с Мастером Александром, я была только лишь сенсацией.

Это был мой метод выживания и мое спасение.

Я была каждой болью, болью и ужасной судорогой в теле Козимы Ломбарди. У меня были мысли, хоть и сломанные, и большой позвоночник, хоть и израненный.

Наступила тяжелая тишина, пока мужчины впитывали мою стойкость. Даже в своем болезненном забытьи я чувствовала их удивление, которое  сохранила.

—Ты должен был ударить ее сильнее, Нокс, — усмехнулся кто-то.

—Я бы хотел, чтобы ты справился лучше, Вентворт, — огрызнулся он.

— Она почти умерла, — устало произнес другой голос. —Отпусти бедняжку. Она выглядит менее аппетитно, чем зарезанный кролик, и портит мне ужин.

Стук ботинок приблизился, и я вздрогнула, когда палец провел по открытой ране.По ощущениям казалось, будто кто-то воткнул вилку  в мою розетку.

— Я думаю, — размышлял Шервуд позади меня. — Пришло время лорду Эдварду заняться ею. Что это будет, Эдвард?— Хлестание кнутом еще на двадцать пять ударов.

Я знала, что не переживу еще пять ударов плетью, не говоря уже о двадцати пяти.

Был момент абсолютной тишины, а затем взрыв криков и движения.

Послышался быстрый, тяжелый топот ботинок, рвавшихся ко мне, а затем рычание, когда кто-то упал на землю рядом со мной.

— Не будь чертовым дураком, — хрипло прошептал кто-то сквозь кряхтение.

— Отъебись от меня, пока я не оторвал тебе голову от тела, — прорычал Александр. — Я займусь  тобой позже, когда разберусь с этими придурками.

—Ты принимаешь это наказание за нее, ты мертв, и ты, черт возьми, знаешь это. Я тихо ахнула, узнав другой голос. Голос брата и соперника Александра, Эдварда. —Они искали причины, чтобы покончить с тобой с тех пор, как ты победил Стокбриджа в олимпийской заявке в 2012 году. Ты непослушный, эгоистичный и слишком упрямый, чтобы эти ублюдки могли править. Разве ты не видишь, что происходит? Разве ты, блядь, никогда ничего не видишь?

Послышался звук драки, а затем вокруг двоих, лежащих на земле, столпилось еще больше мужчин.

Собрав всю оставшуюся энергию, я повернула голову к дереву, чтобы посмотреть на зрелище.

Это был Эдвард на Александре, держа руки над головой, в то время как другие братья Ордена пытались его оторвать.

— Пожалуйста, лорд Торнтон, объясните свое поведение? — шелково спросил Шервуд с того места, где он навис над Александром.

—Я хочу принять наказание раба Дэвенпорта.

Твердые слова Александра поразили меня силой змеиного кнута.

— Что вы делаете? — спросил Шервуд с едва скрываемым ликованием. — Разве ты не видишь, как ей больно?

—Я подчиняюсь наказанию Ордена. Хотя я не был мягок с рабом, я взялся за другого брата, не пройдя предварительно через Орден. Я считаю, что избиение — нормальное наказание за такой проступок.

— Вы правы, — размышлял Шервуд. — Хотя хлыст должен быть у лорда Эдварда.

Нет, я хотела кричать. Не было никакой возможности, чтобы Александр выдержал из-за меня побои от собственного клеветнического брата. Я не могла в это поверить, да и не хотела.

Он сказал слишком много вещей, которые не должны были быть правдой для нас.

— Я подчиняюсь наказанию Ордена, — царственно повторил Александр, как будто его не приговорили к порке.

—Очень хорошо. Подготовь его.

Я закрыла глаза в печали и облегчении, слезы обжигали мои веки и скатывались по моим щекам.

Александр принимал это наказание, так что мне не пришлось делать это за него.

Его брат-предатель собирался избить его из-за меня.

Мое сердце начало болеть даже больше, чем спина.

Я ахнула, когда на меня накинулось что-то теплое и тяжелое.