Страница 15 из 99
Жуть.
– Может, все-таки целителя? – Эдди, конечно, не великий специалист, но выглядел этот маг столь погано, что даже жаль его становилось.
– П-пройдет. И мне будет легче, если вы расскажете. Вам удалось связаться с Кэти?
– Да. – Эдди огляделся. В комнате, легкой и воздушной, этакой совсем уж зефирной, стулья были под стать. Беленькие и какие-то словно игрушечные. Садиться на такие боязно.
– Хорошо. Я видел… Бальтазара.
– Это того…
– Да.
– Хорошо.
– Что хорошего?
– Стало быть, душа не ушла. Если бы совсем ушла, то я бы не дозвался. А так она там, значит, шанс вернуть в тело имеется.
Маг слегка поморщился:
– Бертрам… ты мог бы отправить записку ко мне?
– Уже.
– Хорошо… принесут флягу… укрепляющий отвар. Знаешь, до сих пор ведет. Ощущение, словно пьян… хотя я никогда…
– Не напивался? – Эдди все же подвинул стул к себе.
– Увы. Дар проявился довольно рано. А контроль для менталиста важен. Очень важен. Я с подросткового возраста впервые… и не специально. Прошу простить меня и… Я действительно не отдавал себе отчета. Хотя слабое оправдание, конечно.
– Забудь, – отмахнулся Орвуд и тоже стул подвинул. А потом поглядел на Эдди и велел: – Рассказывай. Начни с того, как там оказалась моя сестра.
– Не сама она. Дух.
– Ну да, существенная разница. Дух моей сестры.
– Я позвал. – Эдди потер переносицу. – Я же самоучка. По-хорошему шаман когда берет ученика, то помогает. Выводит на тропу. Учит звать духов. Говорить с ними. А я вот чего-то помню с детства, остальное – как получается. Шаман, нормальный шаман, может вызвать конкретного духа. А я просто кидаю зов, и кто откликнется, тот и…
– Она откликнулась.
– Да. Хотя обычно люди, которые не спят, да и те, что спят, но Дара не имеют, они не особо слышат. Она услышала и пришла. А потом уже она позвала Кэти. Я же что? Я же видел эту вашу Кэти только на сцене, издали. А этого мало. Если бы связь с телом сохранилась, тогда да. А раз связи нет, то и вот… – Он развел руками. – Получилось, как получилось.
– Но Эва эту женщину знала? – уточнил некромант.
– Точно. И дозвалась. Она… сильный шаман.
– Не скажу, что это меня успокаивает. – Бертрам вздохнул.
– Отчего?
– Наш Дар и без того вызывает опасения. У Орвудов девочки редко появлялись. Очень редко. А мужчинам прощается многое. Но с замужеством Эвы будут проблемы. Слухи пошли. И… Тори тоже. Да неважно, как-нибудь разберемся. – Он махнул рукой.
Эдди же подумал, что если так, то… может, оно и неплохо.
То есть плохо.
Он сам, помнится, волновался, что сестра замуж не выйдет. Однако же получилось. А тут… Нет, планов у него не было. Какие планы? Граф он там или случайно получилось, но рожу титулом не изменишь. И… не о том думать надо.
Совершенно не о том.
Особенно когда в тебя вперился взглядом менталист, пусть и слегка замученный.
Эдди нахмурился, и менталист поспешно взгляд отвел, устремив в потолок, расписаный этакими веночками из роз и полевых цветов. В общем, смотри и радуйся.
– Тут все погано, – вынужден был сказать Эдди, немалым усилием воли отвлекаясь от розочек, веночков и каких-то трусоватых мыслей, что титул может чего-то там изменить. И вообще, ему предсказано… – Начнем с того, что есть списки. Не тех, кто в клубе, но тех, кто детей продавал. Кэти говорила, что и из приютов, из работных домов. Присматривали кого-нибудь и продавали.
– Интересно. – Почему-то голос менталиста сделался низким, рычащим.
– А то. Она вроде как бумаги вела, та, которая еще до Кэти. Мамашка. Вот. Но, думаю, опасалась, что ее рано или поздно зачистят.
Так бы и вышло, не помри она от проклятья.
– А потому и бумаги эти хранила не только в доме. – Эдди чуть качнулся, и стул под ним легонечко хрустнул. – В одном банке ячейка, в другом – ключ от нее. Эва знает, где.
– Это небезопасно, – заметил Берт.
– А можно подумать, остальное дерьмо, в которое меня втащили, охрененно безопасно, – пробурчал Эдди. – Если вы сунетесь, как знать… я ж дикарь тупой. И в здешних делах ничегошеньки не смыслю. Да и не думаю, что кто-то вообще про эти бумаги чего знает. Кабы знали, то и банков не оставили бы. А так…
Он вздохнул.
Делиться приходится не только прекрасным.
– Значит, так. – Эдвин потер голову. – За банками мои люди присмотрят. Издали. Спешить не будем. Если бумаги там, то пусть лежат. Надо убедиться, что… А там через пару недель и изымем. Мне к императору надо будет… точнее, отцу. Все это грозит вылиться в такой скандал, что…
– Замять попробуют? – Эдди нахмурился.
– Такое не замнешь. И… император будет рад поводу. Он полагает, что не все мятежники… Проклятье, я опять говорю слишком много. Но тебе надо учиться.
– Сам знаю.
– Нет. Я не про то. Университет. – Палец уткнулся в Эдди. – Тебе надо в университет. И им всем надо… чтоб вас. Берт! Дай мне снотворного какого. И дверь закройте, а то… Когда же это закончится… чтоб я еще раз… а ведь…
Эдди хмыкнул.
И отступил.
На сей раз Тори дошла до лестницы быстро, а потом остановилась на самом краю. И когда Эва приблизилась, просто вцепилась в руку.
– Надо, – сказала Тори, и глаза ее, залитые чернотой, казались провалами в бездну.
– Я тебя держу. – Эва осторожно ступила первой.
Дом спал.
Где-то далеко часы пробили дважды, и этот звук, глухой и тяжелый, утонул в глубинах дома. Тени разве что ожили. Но тени всегда здесь пробуждались после полуночи.
Их Эва не боялась.
Никогда.
Даже еще ребенком. Тогда у них с Тори была одна детская на двоих. И они сами выманивали тени из-под кроватей. Играли с ними. Почему Эва забыла об этом?
Забыла.
А теперь вот… Тени сползались, спеша коснуться босых ног. Не страшно. Они мягкие и… да, немного теплые. Беспокойные.
Вот.
Ниже.
И еще ниже. И Тори смотрит перед собой. Улыбается так, жутковато. Может, маму позвать? Нет, с нее довольно волнений. У нее от переживаний к вечеру мигрень разыгралась, а еще прислали записку, что с платьями для бала какая-то беда приключилась: то ли лент не хватило, то ли вовсе они уже из моды выйти успели, что широкие, что узкие.
Глупости.
Какие это глупости.
Внизу лестницы серая дорожка. Тени тоже слышат? А Эва нет. Она прислушивается, пытаясь уловить хоть что-то. Но… нет, ничего. Тишину дома нарушают обыкновенные звуки ночи. Поскрипывание старого паркета, что избавляется от дневной тяжести. Вздохи в трубах. И ветер за окнами.
А Тори решительно ведет дальше.
И быстро.
Она почти бежит, тянет Эву за собой. Дальше по коридору. Мимо столовой… и еще дальше. Кабинет отца? Эва, кажется, понимает, куда им надо.
– Там закрыто, – говорит она, но Тори, встав перед дверью, просто кладет руки на нее. И дверь вспыхивает темным огнем. А потом отворяется.
Беззвучно.
И от этого страшно. Но тени, любопытные тени первыми устремляются вниз по лестнице. Они готовы вести Тори за собой. И Эву тоже.
Куда?
Света бы. Но… нет, ничего нет. И приходится опираться на руку Тори. Теперь ведет она. Жутко как… сердце колотится, что безумное. И хочется сбежать. Наверх.
Но слишком темно, и если Эва отпустит руку сестры, то заблудится.
Она не найдет дороги.
Именно так.
– Смотри не глазами. – Тори останавливается. И вот странность, хоть света нет, но Эва видит белое пятно ее лица. И черные-черные глаза. – Закрой.
И вторая ее рука ложится на лицо Эвы.
Снова странность, но если глаза закрыть, то и вправду все видно. Нет, не так, а… очертания. Тени спешат расползтись, и Эва их видит, а за ними и стены.
Двери.
Она была за одной из этих дверей. За которой? Забыла. Все-таки она глупая и невнимательная. А Тори идет. Она точно знает, куда ей нужно. Она всегда точно знает… и идет.
Шаг за шагом.
Дверь.
Не заперта. За нею комната. Небольшая. Тени отступают, и Эва слепнет, отчего открывает глаза, но тут же жмурится. Как ярко… то есть не очень. Комнату освещает одна керосиновая лампа, и крохотный огонек трепещет под стеклом.