Сцены любви

– Все это было очень давно, – прервал Адольф поток ее слов, грозивших закончиться слезами. Он взглянул на свою жену, прося поддержки. Голубое Солнце на Снегу села рядом с Рут на диван и молча обняла ее за плечи. – С тех пор много воды утекло. И у сиу, и у шайенов есть другие защитники, кроме тебя.

Рут подняла голову.

– Все равно. Я допустила слишком много ошибок. Я хочу их исправить.

– Но что ты можешь сделать?

– Я вдова генерала, находящаяся в трауре. Для некоторых это имеет значение. Вспомни, что удалось сделать Либби Кастер. Я буду ходить всюду, буду разговаривать с разными людьми. Я встречусь с конгрессменами, сенаторами и репортерами. Я всем расскажу правду. Я хочу быть уверена, что шайенов и сиу не обвинят в смерти Бенджамина. А пока я буду этим заниматься, я могу быть весомой силой в борьбе за получение Вайомингом статуса штата.

Эта речь утомила Рут. Она устало откинулась на спинку дивана. Голубое Солнце на Снегу встала и взялась за колокольчик.

– Нам не помешает чашечка кофе или чая. Что ты будешь пить, Рут?

– Кофе, пожалуйста. – Она прижала руки к вискам.

Адольф перевел взгляд с одной женщины на другую и покачал головой.

– Вы обе сошли с ума. – Он взглянул на Рейчел, глаза которой сияли от гордости за мать. – Нет, все трое.

Когда Брат Белого Волка вошел в зал ресторана гостиницы, один из присутствующих узнал его. Он шепнул что-то своей спутнице, которая взволнованно начала обмахиваться веером.

Метрдотель узнал его и велел официанту – чуть громче, чем следовало – «предоставить мистеру Вулфу самый лучший столик».

Виктор почувствовал, что краснеет, когда люди за столиками начали поворачиваться в его сторону и перешептываться. Внезапно путь ему преградил солидный мужчина в смокинге. Встав из-за стола, он протянул Виктору руку.

– Позвольте сказать вам, что Америке нужны такие люди, как вы. Я горжусь, что могу пожать вам руку.

Виктор пожал протянутую руку, пробормотал слова благодарности и собрался идти дальше, но к нему подошел другой мужчина, и процедура повторилась. Наконец он сел за столик и попытался закрыться меню.

Но тут к нему подошел официант с бутылкой шампанского на подносе.

– С наилучшими пожеланиями от директора, сэр.

Это было уже слишком. Виктор отложил меню и встал из-за стола. С пылающими щеками, глядя прямо перед собой, он покинул ресторан.

Он стоял в полной нерешительности. Следует ли ему встречаться с ней? Пока он медлил, дверь отворилась.

Рейчел улыбнулась ему.

– Я увидела, как ты шел, – взволнованно зашептала она. – Я наблюдала за тобой из окна. Я высчитала время, которое тебе понадобится, чтобы подняться наверх, и вот я здесь.

Она была одета в платье из тафты цвета пыльной розы. Ее щеки казались розовее, чем обычно, а глаза сияли удивительной голубизной. Ворот платья был отделан воланом из кружев. Он обрамлял ее шею и делал Рейчел необыкновенно привлекательной и желанной.

Виктор проглотил вставший в горле комок.

– Нам нужно поговорить. Она пленительно улыбнулась.

– Да, нужно. Куда мы пойдем?

Этот вполне естественный вопрос привел его в замешательство. Он был в полном отчаянии. Как он мог появиться здесь без конкретного плана? Он не мог пойти с ней в ресторан гостиницы, чувствуя себя неловко из-за оказанного ему там приема.

Они не могли пойти на прогулку. Кто знает, что могло их ожидать на улицах Вашингтона?

Идея зайти в номер, где она жила с матерью, ему тоже не нравилась.

Вчера ему не следовало встречаться с Рейчел. Он поддался своим собственным чувствам, своим желаниям. Она была женщиной, о которой он мечтал всю жизнь. Он хотел ее. Он ее любил. И он должен был решительно отказаться от нее. Но он этого не сделал.

– Я думаю, мы могли бы посидеть в холле. Она наморщила нос.

– Я не заметила там ни одного подходящего места, кроме идиотского круглого дивана. Если мы будет сидеть на нем, то не сможем видеть друг друга. Ты будешь смотреть в одну сторону, а я – в другую.

Виктор осмотрел холл, отыскивая подходящее место. Наконец он сказал:

– Ладно, забудь о том, что я приходил. Он пошел прочь, но она бросилась за ним.

– Мы могли бы пойти в твой номер.

– Ты что, с ума сошла?

– А кто будет об этом знать?

– Я.

– И я, но мы никому не скажем.

– Мой отец спустит с меня шкуру или пристрелит меня. А потом отдаст мое тело моей матери.

– Виктор. – У нее под глазами лежали тени, синяк на щеке был хорошо заметен в свете ламп. – Нам надо поговорить.

– Как твоя мать?

– Она рано легла спать. Она почти заболела от всех этих волнений. – Рейчел взяла его под руку и поднялась вместе с ним на следующий этаж. Линдхауэры занимали номера на четвертом этаже.

Пока они вместе шли по коридору, оба напряженно молчали.

Виктор откашлялся, но все равно его голос звучал глухо.

– Нам не следует этого делать.

– Ты ошибаешься, – возразила Рейчел. – Именно это мы и должны сделать.

Он остановился у своей двери.

– Когда дело касается тебя, я, кажется, все время поступаю не так, как надо. Я не хочу причинить тебе боль.

– Этого не будет. Я уверена, что ты никогда не сделаешь мне больно.

– Давай я провожу тебя назад. Мы поступаем неразумно.

Она положила руку на ручку двери.

– Не будем стоять в коридоре. Кто-нибудь может пройти мимо и увидеть нас.

Поджав губы, совсем как отец, Виктор отпер дверь и впустил ее в номер. Закрыв за собой дверь, он указал ей на стул возле письменного стола.

– Садись туда.

Скромно сложив руки, она опустила голову и сделала, как он велел. Ее губы дрожали от едва сдерживаемой улыбки.

Виктор спрятал руки за спину и отошел в другой конец комнаты. Внезапно комната показалась ему очень маленькой. Он мысленно выругался. Ему не следовало приводить ее сюда, не следовало заходить в ее комнату. Он вообще не должен был встречаться с ней.

Рейчел выжидающе смотрела на него. Лицо Виктора было красным. Прекрасная светлая кожа, которую он унаследовал от отца, выдавала его смущение. Без сомнения, их дети будут очаровательными, светлокожими, с белокурыми волосами и голубыми глазами и такой же способностью мило краснеть, когда они взволнованы.

– ...прекратить. Я уже говорил, почему тебя не должны видеть...

Он что-то говорил ей, но она была так поглощена своими мыслями, что не слушала его.

У него такие широкие плечи в этом прекрасно сшитом костюме. Он такой красивый.

– ...приводить тебя сюда, но я не хотел оскорбить твои чувства. Ты такая юная. У тебя очень нежные чувства. Ты слушаешь меня? – У нее был совершенно отрешенный взгляд.

Она заморгала глазами и улыбнулась.

– Продолжай, Виктор.

– Ты еще очень молода, поэтому твоя мать должна увезти тебя назад в Чикаго, где ты встретишь кого-нибудь более подходящего, чем я. Ты думаешь, что любишь меня, но скоро я стану для тебя лишь воспоминанием. Это нападение поможет тебе забыть меня. Ты забудешь его, как страшный сон, и меня вместе с ним. – Он помолчал, довольный своей речью.

– Мне кажется, ты уже прежде говорил мне об этом, – пробормотала она.

У него задрожали ноздри, когда он раздраженно втянул носом воздух.

– Я индеец-полукровка. Это еще хуже, чем быть настоящим индейцем. Это все равно что быть собакой-дворняжкой.

– Все газеты пишут о тебе как о герое.

– Обо мне уже забыли, – солгал он.

– Я хочу выйти за тебя замуж.

Он вздрогнул. Его лицо еще больше покраснело.

– Рейчел!

– Ты считаешь, что я слишком молода, чтобы знать, чего я хочу. Ты считаешь меня ребенком, увлекшимся романтикой.

– Ты только что закончила школу.

– Да, но я закончила с отличием школу мисс Уилкокс для молодых леди из хороших семей. С первой минуты, как мы поступили туда, нас начали учить, как стать достойной женой для мужчины, за которого каждая из нас выйдет замуж. И нас так же учили, как выбирать мужчин.