Страница 23 из 79
Сколько еще времени он сможет притворяться?
Ответ был ему известен. Он будет продолжать до тех пор, пока боль не исчезнет. Он успокаивал себя лишь тем, что как любой жизненный опыт, эти ощущения сделают его игру еще убедительнее. Теперь он сможет придать настоящую достоверность роли, если ему когда-нибудь придется играть инвалида. Он поправится, оставив все эти неприятности позади. И тогда он сможет поговорить с Мирандой о браке.
Он прижался лбом к холодной каменной стене. Ему, вероятно, не следовало говорить ей о разрешении на брак. А если он не поправится? Если опухоль не пройдет? Вдруг полосы у него перед глазами начнут увеличиваться и превратятся в сплошную черную завесу?
Он поежился; тихий стон сорвался у него с губ. Он не станет так жить. Если это случится, он...
Он оттолкнулся от стены. Несколько минут отдыха придали ему силы. Вернувшись в гостиницу, после ужина, он сможет поспать. Миранда его поймет.
Шрив посмотрел на себя в маленькое зеркало и нахмурился. У него был ужасно нездоровый цвет лица. Если он не собирается играть исключительно призрака Банко или отца Гамлета, то ему надо больше бывать на воздухе. Но эта проклятая новоорлеанская жара делала послеобеденные прогулки невыносимыми.
Он дал себе слово больше никогда не приезжать сюда летом. Состоятельные новоорлеанцы все равно проводили это время года за городом.
Устало вздохнув, он выпрямился и отошел от зеркала. Он задержался дольше, чем предполагал, но прохладный полумрак этого места ослабил его головную боль. Может быть, он страдает не столько от травм, сколько от жары.
В коридоре было темно. Когда он входил в уборную, лампы горели. Теперь кто-то погасил их. Он должен будет поговорить с хозяином театра, чтобы рабочие сцены не уходили, пока актеры не покинут театр. Он осторожно пошел вперед, держась рукой за стену.
Вдруг до него долетели какие-то странные звуки: возня, удары, глухой стук падения, чье-то тяжелое дыхание. Он остановился, заморгал глазами, вглядываясь в темноту и сомневаясь, не в его ли зрении все дело.
– Шрив!..
Голос Миранды, громкий, испуганный, оборвался. Происходило что-то ужасное. Шрив рванулся вперед. Дверь их гримерной была распахнута, и в темноте он ударился об нее. Зашатавшись, он ухватился за веревку, на которой висели декорации, и только так удержался на ногах.
Света по-прежнему не было! Лампы в гримерной тоже не горели. Неудивительно, что он потерял ориентацию.
Тяжелые шаги раздались в коридоре; кто-то шел очень быстро, но все-таки не бежал. Он должен был перехватить незнакомца. Никто не знал расположения помещений театра лучше, чем он. Но не успел он сделать и двух шагов, как голова у него закружилась. Пошатнувшись, Шрив зацепился за что-то на полу и упал на руки.
– Стой! Помогите! Помогите! Воры! Убийцы! Голос, который слышали на верхних ярусах балконов всех театров мира, долетел до двери, выходившей на сцену. В этот момент дверь распахнулась, и на ее фоне стал виден силуэт мужчины с тяжелой ношей на плече.
– Миранда! Ноша зашевелилась.
Похищение. Кто-то похитил ее. Шрив вскочил на ноги.
– Миранда!
Дверь на сцену захлопнулась. В этот момент открылась дверь находившейся рядом гримерной.
– Что случилось?
Свет, благословенный свет полился в коридор. Джерольд, второй ведущий актер труппы, высунул голову из-за двери. На нем ничего не было, кроме обмотанного вокруг бедер полотенца.
– Миранду похитили!
– Что? Ты уверен?
– Что случилось? – Из-за спины Джерольда прозвучал взволнованный женский голос. – Кто выключил свет?
Шрив не стал тратить времени на объяснения.
– Вызовите полицию!
Секундное колебание, потом Джерольд кивнул.
– Сейчас, только надену штаны. Шрив бросился к двери.
– Помогите! Полиция!
В стоявшем в конце аллеи экипаже закрылась дверца. Шрив помчался к нему, но кучер хлестнул кнутом по спинам лошадей. Они рванулись с места.
– Помогите! Убивают! – Шрив побежал следом.
В экипаже де ла Барка открыл окно и скомандовал кучеру:
– Поезжай через пустыри и как можно быстрее, Потит.
– Такой путь будет дорого стоить, – ответил тот, наклонившись к окну.
– Я же сказал, что умный парень может много заработать на этом деле, – возразил де ла Барка.
– На помощь! На помощь! – Голос Миранды, заглушенный тканью мешка, тем не менее прозвучал внутри экипажа довольно громко.
– Молчать! – Де ла Барка попытался зажать ей рот через грубую мешковину.
Отчаянно извиваясь, Миранда сумела высвободить руку из мешка. Продолжая кричать, она проделала отверстие в мешке побольше и вытащила вторую руку.
– Сиди спокойно! – Де ла Барка всем телом навалился на нее.
Она вскрикнула, оказавшись на полу. Свободным концом веревки де ла Барка обмотал одну ее руку. Она мгновенно спрятала другую под мешок.
Экипаж резко свернул влево. Кнут со свистом опустился на спину одной из лошадей. Пассажиров бросило на стенку экипажа. Миранда ударилась головой о дверцу. Она распахнулась, и только рука де ла Барки, схватившая ее за подол платья, удержала ее от падения на мостовую.
К удивлению сыщика Миранда начала пинать его и вырываться. Свесившись головой почти до земли и едва не падая под колеса, она продолжала сопротивляться его усилиям втащить ее назад.
– Глупая женщина! Ты погибнешь. Лезь назад.
Она закричала. Он громко выругался. Через минуту весь Новый Орлеан выскочит на улицу. Де ла Барка отпрянул, когда она пнула его прямо в грудь.
Потит повернул экипаж в другую сторону. Де ла Барка схватился одной рукой за дверцу, чтобы не вывалиться наружу.
– Идиот! Помедленнее! – закричал он кучеру. – Она сейчас...
Ухватившись за веревку, связывавшую ее руку, Миранда высвободила ее, не прекращая пинаться.
В какое-то мгновение она почувствовала, что падает, не сдерживаемая его руками. Она сжала зубы и приготовилась к удару о землю.
Но его руки успели схватить ее за платье. Ткань затрещала, но выдержала, и похититель, втащив Миранду в экипаж, захлопнул дверцу.
– Погоняй! – крикнул он кучеру.
– То «помедленнее», то «погоняй»! Решите же наконец что вам нужно! – Снова раздался свист кнута, и лошади прибавили ход.
Миранда попыталась стащить с себя мешок. На этот раз похититель не мешал ей. Через несколько секунд она была свободна. Поправив волосы, закрывавшие ей глаза, она увидела темную фигуру, сидевшую напротив нее. Она набрала в легкие побольше воздуха, чтобы закричать, но он сунул ей в лицо дуло пистолета.
– Закричишь, и я выбью тебе зубы. Она отпрянула.
– Лучше остановите экипаж и выпустите меня. Не надейтесь, что вам это сойдет с рук.
В свете уличного фонаря она разглядела круглое, неподвижное лицо, глаза, холодно сверкающие из-под набухших век.
Она поежилась.
– Вас ждут большие неприятности, мистер. Что вы делаете?
– Я провожу задержание скрывшейся от правосудия преступницы, – важно, насколько позволяло неровное движение экипажа, ответил он.
Спокойная речь с легким акцентом испугала ее. Значит, вот оно что. Это частный сыщик. Ей следовало сразу догадаться.
– Вы ошиблись, – ответила она. – Я актриса.
– Я так не думаю. – Его глаза вновь сверкнули в свете фонаря, который они миновали, но гораздо страшнее был блеск его пистолета. Потом они свернули на темную аллею.
Миранда притворилась, что не поняла его.
– Вы сошли с ума. Я актриса. Мне случалось плохо играть, но не настолько, чтобы подвергать меня за это аресту.
Внутри экипажа было совершенно темно. Стук колес мешал ей расслышать его дыхание. Ее похититель сидел так тихо, что ей казалось, будто она совершенно одна.
Она сидела, охваченная страхом, и вспоминала, как Бенджамин Уэстфолл схватился за грудь, когда пуля попала в него и хлынула кровь. Усилием воли она взяла себя в руки и приняла неприступный вид.
– Я требую, чтобы вы немедленно остановили экипаж, – тоном леди Макбет произнесла она.