Поединок

Рита Гессен и Лена Дейнека зашли в кафе, чтобы пообедать, и уже отдали заказ, когда Рита толкнула Лену ногой под столом.

— Не шевелись! — прошипела она.

Та посмотрела на нее с удивлением.

— Я и не шевелюсь. Это ты размахалась ножками. Что случилось-то?!

— Это он!

— Кто?

— Оператор!

— Кто?!

— Оператор!!!

Несмотря на предостережение, сама она чуть ли не кричала.

Лена взяла подругу за руку и крепко сжала. От боли та слегка поморщилась, но пришла в себя.

— Рита, — тихо, но твердо проговорила Лена. — Все нормально. Я сейчас медленно повернусь, но сначала ты скажи, где он сидит и как выглядит. Только тихо. Ты спокойна?

Та ответила:

— Да. Он сидит около колонны. Белый шарф у него.

Лена кивнула, давая понять, что все поняла. А потом медленно повернулась, как бы заинтересованно оглядывая людей вокруг себя. Около колонны сидел довольно интересный мужчина в черной кожаной куртке и с длинным белым шарфом. Больше ни у кого таких шарфов не было. Он что-то оживленно рассказывал своему товарищу, сидевшему с ним за одним столом. Впрочем, почему товарищи должны сидеть за разными столами, невпопад подумала Лена.

Она снова повернулась к Рите:

— Он тебя видел? Тогда, во время аварии?

— Нет, конечно.

— Отлично. Я пошла звонить Калинину. А ты делай что хочешь, но чтобы он не выходил отсюда. Хоть прямо здесь отдавайся. Поняла?

— Да.

— Вот и хорошо. И спокойней, Рита. Теперь он от нас никуда не денется.

Она встала и пошла к выходу.

Рита осталась.

Что делать? — думала она. Не обращать внимания? А если они встанут и пойдут отсюда? С чего я стану к ним приставать? Проституток на улицах столько, что спасу нет. Примут не за ту — и привет. До свидания.

Значит, так получается, что эту сволочь надо есть глазами. Но улыбаться надо так, чтобы не приняли опять же за проститутку. Черт возьми, целое искусство. Нельзя сказать, что я владею им в полной мере. Хотя, если им не владеть — какая ты женщина? Если у шлюх получается, почему у тебя не может получиться? Забудь, что он подонок. Он хороший. Он талантливый. Он оператор. Он кино снимает. Он с разными артистами знаком. Он тебе красивую жизнь показать может. Хочешь познакомиться с богемой? Он тебе в этом поможет. Он все может! Он такой… Мечта! И шарф у него такой красивый, такой белоснежный…

Долго это продолжаться не могло. Он не мог не почувствовать, что за ним следят. То есть, поправилась про себя Рита, — смотрят на него. И как смотрят! Не может устоять мужчина против такого взгляда, если он не импотент и не голубой. Не в состоянии!

И он не устоял.

Когда он первый раз встретился с ней взглядом, то сразу отвел глаза. Поговорил с товарищем и где-то через полминуты снова посмотрел на Риту.

Теперь глаза отвела она. Нужно помнить, говорила она себе, что я порядочная женщина. И красивая, черт возьми! Просто он меня… заинтересовал.

Она посмотрела на него снова. Он смотрел на нее в упор. Очень хорошо. Крючок проглочен. Теперь главное — чтоб рыбка не сорвалась.

И в это время подошла Лена:

— Ну, как дела?

— Он мой, — небрежно бросила Рита.

— Да? — Улыбаясь, Лена открыто повернулась к столику, за которым сидел оператор с товарищем, и увидела, что оба они с интересом разглядывают их — ее и Риту.

Она смущенно отвернулась, села за столик и сказала подруге:

— Ну ты молодец. Умеешь.

— Дурное дело нехитрое, — небрежно ответила ей Рита. — Ну, что?

— Что?

— Что Калинин?

— На работе его нет. Скинула информацию на пейджер.

— Приедет?

— Кто, Калинин? Должен, если жив.

— А что с ним может случиться? — расширила глаза Рита.

— Кирпич может на голову упасть. Не задавай идиотских вопросов. Что они делают?

— Кто?

— Рита!

— Улыбаются нам.

— Замечательно.

— К себе приглашают. Ручонками машут. Пойдем?

— Зачем? Раз пригласили, значит, рано или поздно сами подойдут. Лучше поздно, чем рано.

— Почему?

— Ты спать с ними собираешься или время тянешь до приезда Олега?

— А! Тьфу!

— Вот именно.

— Идут.

— Спокойно, Рита.

— Господи, помоги!

Мужчины подошли и, улыбаясь, спросили:

— Что делают такие красивые женщины в одиночестве?

Спрашивал, впрочем, оператор, и это было понятно. Именно он получал авансы от Риты.

Он к тому же и глуп, подумала Лена. Это хорошо. 

— О, одиночество — сказала она. — Как ты перенаселено!

— Что? — спросил оператор.

— Обедаем мы, — ответила ему Лена. — Не заслоняйте свет, пожалуйста.

— В каком смысле?

— В смысле сядьте! — объяснила ему Лена.

Оператор просиял:

— С удовольствием! Сядем, Миша. Девочки приглашают.

— У нас денег нет, — предупредила его Лена.

— Будут, — заверил ее оператор.

Господи, подумала Лена. Где ты, Олег?

3

Киселев был лаконичен:

— Если хотите, я могу убрать Дрозда. Так будет спокойней.

— Нет! — вскрикнул Шахов. — Ни в коем случае!

Киселев пожал плечами:

— Воля ваша.

Они сидели в полупустом зале ресторана «Бомбей» под рассеянным светом лампы со специальным абажуром в одной из кабинок и пили: Шахов — «Чинзано», а Киселев — морковный сок.

— Вы и так уже наворотили дел, — поспокойнее произнес Шахов. — Понятия не имею, чем все это может закончиться.

Он сделал большой глоток из бокала. Киселев внимательно пригляделся к нему.

— Вы слишком много пьете, — сказал он. — У вас что — проблемы?

Шахов посмотрел на него круглыми глазами.

— А у вас, вы считаете, все в порядке? — спросил он. — Вы зачем мне встречу здесь назначили? Чтобы сообщить, что можете убрать Дрозда?

Киселев не спускал с него глаз.

— Вы в курсе: Дрозд будет молчать. Какие у вас проблемы? Чего вы боитесь постоянно? Как вы вообще работаете? Не понимаю.

Шахов вдруг на глазах изменился. Теперь это был уверенный в себе человек, который занимает важный правительственный пост. То есть внешность его стала адекватна должности.

— Илья Михайлович! — сказал он. — Я настоятельно советую вам изложить действительную причину нашей встречи. У меня очень мало времени, и вы это знаете.

Киселев кивнул. Он не удивился столь внезапной перемене в поведении и внешности Шахова. Именно эта невероятная способность держать себя в руках и позволила когда-то ему сделать головокружительную карьеру. Правда, ныне Шахов сдал. Только для непосвященных он представлял величину. Киселев же прекрасно знает ему цену. Не так уж она и велика.

Ему не хотелось сбивать с него спесь. Но он знал, что это произойдет неизбежно.

— Я спрашиваю, есть ли у вас проблемы, — начал он, вздохнув, — потому что знаю, что могу их решить — имеется в виду Дрозд. Других проблем у вас, видимо, нет, и это радует. Но Дрозд должен быть ликвидирован.

Настойчивость Киселева по поводу Дроздова насторожила Шахова. Дрозд — величина серьезная, и решиться на его устранение непросто. Значит, что-то есть такое, что не дает покоя Киселеву.

— Я слушаю вас, — сказал он.

Киселев кивнул.

— Вы сказали, что мы уже натворили дел, намекая на смерть Соколовой и Арсеньева. Там все чисто, и выйти на нас не представляется никакой возможности абсолютно. Во многом потому, что капсула, которая каким-то образом попала к Соколовой, находится уже у нас. Капсула и послужила причиной устранения обоих. Мы вынуждены были это сделать, хотя они и являлись нашими коллегами.

— Мне интересно: кого это вы подразумеваете под этим «мы»? — отпивая из бокала, спросил Шахов.

Киселев разозлился. Что он из себя строит?! Ладно, посмотрим, что ты дальше запоешь. И как будешь при этом выглядеть…

И оставил вопрос без ответа.

— Эта капсула, — продолжал он, — представляет собой соединение двух частей. Внутри ее находилась пластинка, на которой латинскими буквами было написано: «Спартак-1984. К-2». И всё.