Страница 247 из 253
Наложница Чжао еще больше разозлилась и дала Фан-гуань две пощечины. Си-жэнь поспешно удержала ее.
– Не ставьте себя на одну доску с девушкой! Я сама с ней поговорю!
Но разве Фан-гуань могла смириться с такой обидой?! Она разразилась страшными воплями.
– Какое вы имеете право бить меня? – кричала она. – Посмотрели бы лучше на себя в зеркало! Ну что ж, бейте меня, бейте до смерти, не хочу я больше жить!
С этими словами она бросилась к наложнице Чжао и подставила ей лицо. Служанки оттащили ее и стали успокаивать.
Цин-вэнь осторожно подошла к Си-жэнь и, тронув ее за локоть, прошептала на ухо:
– Не обращай внимания, пусть себе шумят, а мы поглядим. Если мы вмешаемся в этот беспорядок, то и нам придется пустить в ход руки! А если все начнут драться, что из этого выйдет?
Служанки, пришедшие вместе с наложницей Чжао и оставшиеся за дверьми, услышав доносившиеся из комнаты крики и брань, почувствовали себя удовлетворенными и, поминая Будду, говорили:
– Наконец-то и наш день пришел…
В свою очередь старухи, которые затаили в душе обиду против девочек-актрис, тоже ехидно улыбались, глядя, как наложница Чжао поколотила Фан-гуань.
Оу-гуань, Жуй-гуань и другие актрисы в это время ушли играть. Куй-гуань, исполнявшая раньше роли отрицательных героев, а ныне прислуживавшая Сян-юнь, а также Доу-гуань, служанка Бао-цинь, прослышав, что Фан-гуань бьют, бросились на розыски своих подруг.
– Фан-гуань обижают! – сообщили они. – А это все равно что нас! Давайте все вместе постоим за себя и учиним скандал!
Четыре девочки, охваченные гневом, занятые единственной мыслью помочь подруге и выполнить свой священный долг, бросились во «двор Наслаждения розами». Доу-гуань первая налетела на наложницу Чжао и так сильно ударила ее головой, что та чуть не упала. Остальные вцепились в наложницу и изо всех сил принялись колотить ее руками и пинать ногами.
Цин-вэнь и другие служанки, едва сдерживая смех, подбежали к ним, делая вид, что хотят разнять дерущихся. Си-жэнь же была не на шутку встревожена, но не успевала она оттащить в сторону одну, как подбегала другая.
– Что вы, своей смерти ищете? – кричала Си-жэнь. – Если вас обидели, скажите прямо! Разве можно вести себя так безобразно?
Наложница Чжао не знала, что делать, и только ругалась. Жуй-гуань и Оу-гуань держали ее за руки, Куй-гуань и Доу-гуань навалились сзади и спереди, крича ей прямо в уши:
– Убей нас всех четверых!..
Фан-гуань лежала на полу, содрогаясь от рыданий.
Надо сказать, что когда Цин-вэнь заметила, что дело принимает серьезный оборот, она потихоньку послала Чунь-янь пригласить сюда Тань-чунь. Тань-чунь тотчас же явилась вместе с госпожой Ю и Ли Вань. Их сопровождала Пин-эр во главе целой толпы женщин-служанок. Разняв дерущихся, они стали расспрашивать, что случилось. Наложницу Чжао всю трясло от гнева, она злобно таращила глаза и прерывающимся голосом принялась рассказывать. Но она была взволнованна, то и дело сбивалась, путалась, и никто не мог понять, что произошло.
Госпожа Ю и Ли Вань ничего не ответили и лишь прикрикнули на девочек.
– Подумаешь, какая важность! – со вздохом проговорила Тань-чунь. – Просто тетушка Чжао слишком вспыльчива… Я хотела кое о чем посоветоваться с вами, тетушка Чжао, но служанки не знали, где вы. Оказывается, вы пришли сюда ссориться! Идемте со мной!
– Да, да, тетушка, пойдемте в зал, – поддержали госпожа Ю и Ли Вань, – там поговорим!
Наложнице ничего не оставалось, как последовать за ними. Она никак не могла успокоиться и дорогой продолжала доказывать свою правоту.
– Девочки-актрисы – как игрушки, – оборвала ее Тань-чунь. – Ради забавы можно побаловаться с ними, а когда надоест – не нужно обращать на них внимания. Если девочки поступают нехорошо, следует их по возможности прощать, как прощают кошку, которая оцарапала хозяина, или собаку, которая его укусила. Нельзя простить – позвали бы управительницу и попросили бы наказать. А шуметь и скандалить с ними – значит не уважать себя и ронять собственное достоинство. Посудите сами, почему никто не оскорбляет тетушку Чжоу? Потому что она никого не задирает. Я бы советовала вам пойти домой и успокоиться. Не слушайте этих негодяек, которые только и умеют ссорить людей, делают их посмешищем да доставляют всем лишние хлопоты. Как бы ни был силен ваш гнев, потерпите несколько дней, пока вернется госпожа Ван, – она все уладит.
На все это наложнице Чжао нечего было возразить, и она молча удалилась.
Оставшись наедине с Ли Вань и госпожой Ю, Тань-чунь с нескрываемым раздражением говорила:
– Дожила до таких лет, а ведет себя так, что теряет всякое уважение. Ну разве можно ссориться до такой степени, чтобы забыть о правилах приличия? Она очень легко верит всяким сплетням, соображения у нее никакого. Я понимаю, весь этот скандал произошел из-за того, что потерявшие всякий стыд служанки подстрекают ее к ссорам, делают из нее посмешище, стараясь напакостить с ее помощью тем, кого они недолюбливают!
Чем больше она думала о происшедшем, тем сильнее закипал гнев в ее груди, и она наконец приказала во что бы то ни стало дознаться, кто подстрекнул наложницу Чжао затеять всю эту историю.
Женщины поддакнули ей, пообещав исполнить ее приказание, но, выйдя за дверь, лишь переглядывались и усмехались:
– Разве выловишь иголку, упавшую в море?..
Вызвали служанок наложницы Чжао и всех служанок из сада. Каждую из них в отдельности допросили. Но все только твердили, что ничего не знают. Так, не добившись толка, женщины вернулись и доложили Тань-чунь:
– Сразу все выяснить невозможно, придется действовать не торопясь. Нужно выявить всех, кто распускает слухи и сплетничает, и наказать.
Гнев Тань-чунь постепенно улегся. Но как раз в это время к Тань-чунь украдкой проскользнула Ай-гуань и рассказала ей:
– Виновница всех этих происшествий мамка Ся. Она не в ладах с Фан-гуань и всегда ищет случая к ней придраться. Это она донесла, что Оу-гуань недавно сжигала в саду бумажные деньги. К счастью, второй господин Бао-юй принял всю вину на себя и ее затея провалилась. Сегодня, когда я носила барышне платок, то случайно заметила, как мамка Ся о чем-то шушукалась с тетушкой Чжао, но при моем появлении они сразу умолкли и разошлись.
Слушая ее, Тань-чунь была убеждена, что виной всему чей-то злой умысел, однако она считала, что все девочки-актрисы страшно избалованы и всегда стараются выгородить друг друга. Поэтому она только кивала головой, но не решалась принять слова девочки в качестве бесспорного доказательства.
Надо сказать, что внучка мамки Ся по имени Сяо-чань состояла на посылках у Тань-чунь. Она всегда делала покупки для служанок, прислуживавших в комнатах, и девушки очень ее любили. В этот день после обеда, когда Тань-чунь находилась в зале и занималась хозяйственными делами, Цуй-мо, которая в это время присматривала за комнатами, позвала к себе Сяо-чань и попросила ее купить немного сладостей.
– Я только что подметала большой двор, и у меня болят ноги и спина, – ответила Сяо-чань, – пошлите кого-нибудь другого!
– Кого же я пошлю? – улыбнулась Цуй-мо. – Иди сюда скорее, я тебе кое-что расскажу, а ты попутно предупредишь свою бабушку, чтобы она остерегалась.
И тут Цуй-мо рассказала девочке о том, как Ай-гуань жаловалась Тань-чунь на мамку Ся.
– Эта негодница тоже вздумала над нами насмехаться! – возмутилась Сяо-чань и, позабыв об усталости, взяла у Цуй-мо деньги. – Хорошо, я все расскажу!
Она вышла из дому и направилась к задним воротам. На кухне, которая находилась неподалеку от этих ворот, сейчас никто не был занят – все повара и кухарки сидели на крыльце и точили лясы. Мамка Ся была среди них. Сяо-чань послала одну из женщин за покупками, а сама отозвала в сторону мамку Ся и потихоньку рассказала ей все, что узнала от Цуй-мо.