Страница 239 из 247
После сообщения Цзя Ланя никто в доме не скрывал своей радости, только Цзя Хуань ходил мрачный, разыскивая Цяо-цзе, – он ведь не знал, что Цяо-цзе вместе с Пин-эр и бабушкой Лю находятся в деревне.
Бабушка Лю, желая услужить Цяо-цзе, по прибытии домой предоставила для нее и Пин-эр свою лучшую комнату. Она постоянно приносила им пищу, и хотя эта пища была приготовлена по-деревенски, но чисто и вкусно. Пин-эр все время была здесь, и это особенно успокаивало Цяо-цзе.
Между тем деревенские богачи узнали, что в дом бабушки Лю приехала молодая барышня из знатной семьи. Кому из них не хотелось поглядеть на девушку?! И все в один голос говорили, что это – небожительница, спустившаяся в мир смертных, и поэтому старались умилостивить ее: одни присылали дичь, другие – овощи и фрукты, щеголяя друг перед другом.
Среди всех этих богачей самым богатым был Чжоу, достояние которого исчислялось десятками тысяч лян серебра, а земли – тысячами цинов. У него был четырнадцатилетний сын, красивый и способный юноша. Родители наняли для него учителя, и на последних экзаменах он получил ученую степень сюцая.
Однажды мать этого юноши, увидев Цяо-цзе, загорелась завистью и подумала:
«Как жаль, что мы, деревенские люди, не можем взять в жены нашему сыну такую барышню!..»
Но бабушка Лю, подглядывавшая за этой женщиной, поняла, в чем дело, и как-то сказала ей:
– Я понимаю, чего ты хочешь, и буду свахой!..
– Ты же знаешь, какие они люди! – возразила старуха Чжоу. – Лучше не морочь меня! Разве они согласятся отдать свою дочь за деревенского парня?
– Я поговорю с ними! – отвечала бабушка Лю.
Женщины разошлись.
Не зная, что происходит во дворце Жунго, бабушка Лю была очень обеспокоена и велела Бань-эру разузнать.
Когда Бань-эр пришел в город, он увидел возле ворот дворцов Жунго и Нинго много колясок и паланкинов и стал спрашивать, в чем дело.
– Семьям Жунго и Нинго возвращены наследственные должности и конфискованное имущество, – сказали ему, – и теперь они снова высоко вознесутся, только вот беда – их второй господин Бао-юй, сдав экзамены, не вернулся домой…
Бань-эр уже собрался уходить, но в этот момент к воротам дворца подъехало несколько всадников. Их встретили привратники, и до Бань-эра донеслись восклицания:
– Второй господин вернулся! Какая радость! Как чувствует себя старший господин?
– Он поправился! – отвечал старший из приехавших. – Государь оказал ему милость, и он скоро вернется! А что это за люди?
– Они присланы государем, который объявил свою милость и велел возвратить конфискованное у нас имущество.
Приезжий с улыбкой на лице вошел в дом. Бань-эр понял, что это Цзя Лянь. Не став больше ничего разузнавать, он поспешил домой и обо всем виденном рассказал своей бабушке.
Сияющая от счастья бабушка Лю побежала поздравить Цяо-цзе и передала ей слова Бань-эра.
– Спасибо тебе, бабушка, что ты нас спасла! – сказала старухе Пин-эр. – Иначе никогда бы моей барышне не дожить до такого счастья!
Нечего и говорить, что Цяо-цзе была вне себя от радости.
Пока происходил этот разговор, возвратился человек, ездивший с письмом к Цзя Ляню, и сообщил:
– Господин Цзя Лянь очень тронут, что вы так великодушно обошлись с его дочерью, и велел мне, как только я вернусь домой, сейчас же привезти девочку к нему. Кроме того, он дал мне в награду несколько лян серебра.
Бабушка Лю была довольна такой развязкой и приказала тотчас же запрячь две коляски – для Цяо-цзе и Пин-эр. Цяо-цзе уже успела привыкнуть к дому бабушки Лю и ни за что не хотела уезжать. Цин-эр тоже привязалась к девочке и плакала, не желая отпускать ее. Видя, как девочкам тяжело расставаться, бабушка Лю разрешила Цин-эр тоже съездить в город. Все сели в коляски и отправились во дворец Жунго.
А сейчас возвратимся к Цзя Ляню, который, узнав, что отец тяжело болен, поспешил к месту ссылки. Встретившись, отец и сын плакали и сетовали на свою судьбу, но присутствие Цзя Ляня успокаивающе действовало на Цзя Шэ, и вскоре он стал понемногу поправляться. Потом Цзя Лянь получил письмо из дому, в котором сообщалось об истории с Цяо-цзе, он рассказал об этом Цзя Шэ и поспешил обратно. В дороге ему стало известно о великой амнистии, и это заставило его ехать с удвоенной скоростью. Таким образом, он попал домой в тот момент, когда прибыли придворные сановники, чтобы объявить указ о высочайшей милости. Госпожа Син и другие очень сетовали, что в доме нет мужчины, который мог бы принять императорский указ. Цзя Ланя они считали слишком молодым для столь важного дела.
Цзя Лянь подоспел как нельзя более кстати. Поздоровавшись с госпожами и даже не успев с ними поговорить, он вышел в зал встречать сановников, прибывших из дворца, чтобы принять от них высочайший указ.
Старший сановник спросил у Цзя Ляня о здоровье его отца, а затем сказал:
– Завтра приходите во дворец принимать высочайшую награду! Все строения дворца Нинго передаются вам!
Когда Цзя Лянь вышел проводить сановников, он увидел у ворот несколько деревенских повозок, которым слуги не разрешили остановиться. Цзя Лянь сразу догадался, что приехала Цяо-цзе, и с бранью набросился на слуг.
– Дураки безмозглые! – кричал он. – Когда меня не было дома, вы обманывали хозяев, вынудили Цяо-цзе бежать, а сейчас, когда она вернулась, не хотите впускать ее! За что вы ненавидите меня?
Слуги с самого начала понимали, что вся история с Цяо-цзе не сулит ничего хорошего, но не ожидали, что Цзя Лянь, возвратившись домой, сразу узнает о ней, поэтому неожиданно резкие слова Цзя Ляня произвели на слуг должное впечатление.
– Когда вы уехали, второй господин, одни из нас болели, другие были в отпуске, – принялись оправдываться они, – и всеми делами в доме распоряжались третий господин Цзя Хуань, господин Цзя Цян и второй господин Цзя Юнь. Все, что они делали, нас не касается!
– Идиоты! – возмутился Цзя Лянь. – Я еще с вами поговорю, как только покончу с делами! Эй вы, скорее впустите коляски!
Цзя Лянь отправился к госпоже Син, но ничего ей не сказал, а от нее пришел к госпоже Ван и, опустившись перед нею на колени, произнес:
– Госпожа, только благодаря вашей помощи моя дочь возвратилась ко мне! О брате Цзя Хуане, разумеется, говорить нечего! Но не ожидал я, что Цзя Юнь может оказаться таким подлецом! В первый раз, когда ему поручили присматривать за домом, произошел скандал! Сейчас за время моего долгого отсутствия он опять натворил безобразий! Не сочтите за дерзость, госпожа, но я считаю, что такого человека следует выгнать и больше никогда не иметь с ним дела!
– Но почему Ван Жэнь оказался таким мерзавцем?! – воскликнула госпожа Ван.
– Не беспокойтесь, госпожа, я с ним разделаюсь! – ответил Цзя Лянь.
– Пришла барышня, – доложила в это время Цай-юнь.
Вошла Цяо-цзе и поклонилась госпоже Ван. Госпожа Ван вспомнила, при каких обстоятельствах она расставалась с девочкой, и заплакала. Цяо-цзе тоже всплакнула. Цзя Лянь бросился к бабушке Лю и стал ее благодарить, а госпожа Ван завела с ней разговор о прошедших днях.
Затем Цзя Лянь встретился с Пин-эр; он ничего ей не сказал, только на глазах у него выступили слезы благодарности. Отныне он проникся к Пин-эр уважением и решил, как только приедет Цзя Шэ, попросить у него разрешения сделать ее своей законной женой. Однако об этом речи не будет.
Надо сказать, что, когда вернулся Цзя Лянь, госпожа Син забеспокоилась, поэтому, узнав, что Цзя Лянь отправился к госпоже Ван, она послала девочку-служанку выведать, о чем они говорят. Девочка возвратилась и сообщила госпоже Син, что там находятся Цяо-цзе и бабушка Лю и о чем-то разговаривают. Госпожа Син поняла, что ее одурачили, и стала роптать на госпожу Ван:
– Ясное дело, она сеет вражду между мною и сыном. Но интересно, кто рассказал обо всем Пин-эр?
В это время вошла Цяо-цзе. За нею следовали бабушка Лю и госпожа Ван, которая, даже не заводя положенного вежливого разговора, прямо обвинила во всем Цзя Юня и Ван Жэня.