Страница 94 из 149
Глава 27
Когда расспросы окончились, Ринальдо отправился к освобождённую для него комнату, где нашёл горячую ванну и стопку белых полотенец, пахнущих флёрдоранжем. Бритва с серебряной ручкой ждала на умывальнике, если хозяин пожелает побриться. Эрнесто был готов помочь со всем, что может потребоваться. Ринальдо послал его принести больше полотенец, хотя их и так было немало. Это было их обычное противостояние, возобновлявшееся всякий раз, когда Ринальдо возвращался из путешествий – он стремился удалить от себя отцовского слугу, как только мог, а Эрнесто цеплялся за своё место, служа молодому маркезу так же, как старому.
С помощью Эрнесто Ринальдо вымылся и переоделся к ужину. На местной церкви пробили половину шестого, когда маркез отпустил слугу и последний раз взглянул на себя в зеркало перед тем, как спуститься вниз. Внезапно дверь снова открылась.
- Я же сказал, что ты мне больше не нужен… - раздражённо начал Ринальдо, но в зеркало увидел, что это не Эрнесто.
Он повернулся. Франческа закрыла за собой дверь и, не приближаясь к нему, прошла к дальней стене. Она вся тряслась, но её глаза не отрывались от лица Ринальдо.
- Зачем ты пришла? – потребовал ответа он.
Франческа рухнула на колени.
- Пожалуйста. Расскажи мне что-нибудь. Расскажи, что угодно – как они подросли, что они любят есть, всё ещё ли у Бьянки такие зелёные глаза, любит ли Никколо лошадей. О Боже, Ринальдо, сжалься надо мной! Шесть лет я не знаю ничего! Я думаю о них всё это время – об их лицах, руках, улыбках. Я знаю, что они уже сильно изменились, а я это пропустила.
- И чья же в этом вина? – возразил Ринальдо. – Никто не отбирал их у тебя. Ты оставила их.
- Одно слово, Ринальдо! Для тебя это ничего не стоит, а для меня будет значить всё! Я сделаю, что угодно.
- Что угодно? – немедленно поймал её он. – Бросишь своего евнуха? Поклянёшься Богом и Мадонной больше никогда не видеться с ним?
- Я не могу этого сделать, - прошептала она.
- Тогда к чему твоё нытьё и мольбы? – он поднял её на ноги и прижал к стене. – Шлюха! Ты скучаешь по своим детям – но недостаточно, чтобы бросить любовника! И ты думаешь, что я сжалюсь? Ты хочешь, чтобы я испортил их – пусть Бьянка видит, что можно уходить от мужа к евнуху? Я скорее сдам их в бордель, чем позволю тебе быть с ними – хотя разница невелика! Но не беспокойся – они про тебя не забывают. Каждый день я учу их повторять: «Моя мать – шлюха…»
Франческа извернулась в его руках…
- Отпусти меня…
- О, ты хочешь, чтобы тебя отпустили! Боже упаси, тебе стоило бы молчать в спальне со своим мужем! Ничтожная потаскуха! Тебе стоило бы стоять в церкви и молиться о прощении, пока тебя держат ноги! Но я боюсь, ноги ты любишь только раздвигать![73]
Франческа всхлипывала и вырывалась. Из-за спины у неё донёсся какой-то шорох.
- Что это? – резко спросил Ринальдо. – Что ты прячешь?
Он выпустил женщину. Она показала свёрток в розовой бумаги и трясущимися руками протянула ему.
- Это… Это для детей. Не нужно говорить, откуда это. Ты можешь сказать, что это от тебя.
Ринальдо развернул посылку. Внутри была фарфоровая куколка в бальном платье и прекрасный маленький экипаж, запряжённый четвёркой. Ринальдо взял куклу за ноги и разбил о стену – её головка раскололась, жемчужные шпильки разлетелись по полу. Карету он швырнул на пол и раздавил ногой. Франческа покачнулась и прижала руки к губам.
- Мадонна, помоги мне…
- Убирайся!
Она нетвёрдой походкой отправилась к дверям. У самого порога женщина остановилась, чтобы утереть слёзы и пригладить волосы.
Ринальдо рванул дверь.
- Вон, я сказал!
- Тише, пожалуйста! – Франческа в страхе бросила взгляд на комнату напротив.
- Чья она? – спросил Ринальдо. – Евнуха? Почему ты не хочешь, чтобы он знал, что ты здесь? Он такой ревнивый?
- Нет, - её глаза расширились, - нет… Он…
Ринальдо схватил её за запястье.
- Тогда найдём его и всё расскажем!
- Нет! – вскрикнула Франческа, - Оставь его, Ринальдо, пожалуйста! Я умоляю тебя…
Он потащил её, спотыкающуюся и умоляющую, через весь холл вниз по лестнице в Мраморный зал. Из гостиной доносились голоса. Ринальдо не то поднёс, не подтащил женщину к двери и втолкнул внутрь. Пошатнувшись, она рухнула прямо рядом с Валериано.
Валериано подхватил её и посмотрел на Ринальдо с недоумением и разгорающимся гневом. Джулиан, МакГрегор, Карло и маркеза поспешили вперёд, готовые защитить Франческу, если потребуется. Ринальдо поверх них посмотрел на своего соперника и ликующе рассмеялся.
- Вы знали, где она была, синьор Кастрат? В моей комнате, лила слёзы и умоляла рассказать что-то о детях! Какой же счастливой вы её сделали!
Валериано взял Франческу обеими руками и попытался посмотреть её в лицо. Его собственное было белее мела.
- Франческа, это правда?
- Нет… нет, Пьетро… Я хочу сказать… Я спрашивала его о детях… потому что он здесь, и у меня могло не быть иного шанса.
- Спрашивала! – крикнул Ринальдо. – Она ползала на коленях! «Одно слово, Ринальдо!», «Сжалься надо мной, Ринальдо!» Вам стоило посмотреть на этот спектакль! А теперь посмотрите на неё, просто посмотрите на лицо – всё в пятнах и слезах. Что ты можешь дать её, чудовище, вместо того, что давал я, а ты отнял?
- Франческа, - прошептал Валериано, - почему ты мне ничего не сказала? Я думал, самая страшная скорбь прошла. Я думал… О, Богородица, каким глупцом делает любовь! – я думал, что ты счастлива!
- Я была! Я счастлива! – она вцепилась в его фрак. – Я скучаю по детям и думаю о них, но это неважно. Я выбрала тебя. Я люблю тебя.
- Я вижу, как тебе удалось обмануть меня, - тихо сказал он. – Я не знаю, каково это – иметь детей. У меня нет даже племянников или кузенов, что могли бы занять их место. Я не могу и надеяться понять твои чувства. Ты рассчитывала на это.
- Это не был жестокий расчёт. Я не хотела причинить тебе боль. Я знала, что бы будешь испытывать вину и горе, если узнаешь, что я… - она замолчала.
- Страдаешь? – закончил он. – Да, я буду. Хвала Господу, ещё не слишком поздно что-то сделать, - он глубоко вдохнул. – Твой муж ошибается, Франческа. Я не чудовище. Синьор маркез, если ваша жена порвёт со мной, вы примете её обратно и воссоедините с детьми?
В глазах Ринальдо сверкнули искры.
- Я уже говорил ей, что да.
- Нет! – закричала Франческа. – Нет, Пьетро! Что ты говоришь! Я тебя не оставлю!
- Тебе не придётся, моя дорогая. Потому что это я оставляю тебя.
- Нет! – она охватила его руками. – Нет, я тебе не позволю! Ты сошёл с ума!
- Я в своём уме, Франческа, и я принял решение. Я люблю тебя и готов помочь тебе быть с теми, кого ты любишь больше меня. Понимаешь? Всё время, что ты жила со мной, ты страдала.
- Ты думаешь, я не буду страдать теперь?
- Я думаю, дети утешат тебя лучше, чем могу я. И, - его голос сорвался, - у тебя могут быть и новые. Они заполнят ту пустоту, что оставлю я, - он взглянул ей в глаза. – Ты хочешь этого, не так ли?
Она покраснела и отвела глаза.
- Да, - печально сказал Валериано, - я так и думал.
Он сделал шаг назад. Франческа повисла на нём, но он был намного выше и легко оторвал женщину от тебя.
- Почему? – рыдала она. – Почему у меня должны быть дети, когда у тебя их не может быть?
- А почему один человек имеет то, за что другой отдал бы сердце и душу? Священники это знают, но я – нет. Нас учили, что на небесах мы все будем равны, - Валериано потерять власть над своим голосом, и тот сорвался в сопрано. – Быть может, там не будет и разницы между мужчинами и женщинами. Ты замечала, что у ангелов на картинах нет ни бород, ни грудей? Когда я был мальчиком, после того, как меня порезали, я гадал, уж не кастраты ли они все…