Дьявол в музыке (ЛП)

- Долго вы продолжали поиски?

- Всю ночь и следующий день. Мы решили встретиться вечером в Оледжио – это город на полпути между Новарой и озером Маджиоре. Когда я оказался там, пришло известие, что одна из групп нашла мою мачеху в Бельгирате. Я сразу же выехал туда, чтобы отвезти её домой. Я был вымотан и одеревенел от целых суток в седле. Сожалела ли она хоть немного? Конечно, нет. О, она мило извинилась. Но ей было всё равно.

- Она дала какое-то объяснение поступкам, что вынудили вас устроить поиски?

- Она никогда не считала, что должна что-то объяснять мне. У неё хватило наглости спросить, беспокоился ли о ней моей отец – после того, как я искал её почти два дня! Я сказал, что он даже не знает о её пропаже – миланским слугам было приказано не говорить ему не слова без моего позволения.

Джулиан хотел больше узнать о передвижениях Ринальдо в ночь убийства.

- Как вы искали маркезу Беатриче ночью? Вы, должно быть, перепугали многих деревенских, стуча в их дома и расспрашивая среди ночи.

- Куда больше мы расспрашивали таможенных чиновников и трактирщиков, у которых она могла менять лошадей. Я послал пару слуг, что были со мной, доехать до Тичино – это река на восточной границе Пьемонта – чтобы узнать, не пересекала ли она границу Ломбардии, а сам стал искал западнее.

- В одиночку?

- Да. Слуги меня отвлекали, вечно спрашивали, что мы будем делать теперь, и смотрели на меня так, будто я могу достать Беатриче из седельной сумки. Они всё время от чём-то шептались, и я знал, о чём – они хотели, чтобы здесь был мой отец, а не я. Я должен был избавиться от них. Конечно, они возражали, когда я сказал, что еду один, но у меня были пистолеты, и я ответил, что смогу постоять за себя.

«Понял ли сам Ринальдо, насколько важную вещь сказал?» – гадал Джулиан. Он признал, что в ночь убийства был один, с пистолетами, в той части Пьемонта, из которой можно за несколько часов доскакать до озера Комо. Поделился бы он этими сведениями, если бы был виновен? Мог, если бы считал, что Кестрель уже откуда-то это знает. От смерти отца он многое выиграл. Одним выстрелом он освободился от Лодовико и стал богатейшим землевладельцем Ломбардии.

Но если Ринальдо убил Лодовико, значит ли это, что он послал записку и перчатку в замок, чтобы заманить отца в беседку? Если так, то это было спланированное убийство. Как он мог знать, что его мачеха так удобно потеряется и даст ему предлог в одиночку скакать по округе? Мог ли он быть в сговоре с Беатриче? Что если их вражда – просто фальшь?

Вслух он спросил:

- Где вы были ночью перед тем как узнали о пропаже маркезы Беатриче?

- А какая разница?

- Я могу узнать это у других членов вашей семьи.

- Не понимаю, как другие члены моей семьи могут это помнить. Прошли годы. Думаю, я был дома. Я нечасто выезжал куда-то, - добавил он зло.

- Вы когда-нибудь видели дамскую перчатку, украшенную зелёными листьями мирта, вышитыми шёлком, и рубиновым сердцем, что пронзено бриллиантовой булавкой?

- Как это связано с убийством моего отца?

- Вы видели такую перчатку? – повторил Джулиан.

- Нет! Но если бы увидел, то не запомнил бы. Какое мне дело до дамских перчаток?

- Эта могла принадлежать женщине, которую ваш отец знал много лет назад.

- Одной из его гарема? – Ринальдо безрадостно рассмеялся. – Он нередко дарил им такие вещицы.

- Вы знаете имена любовниц, которые были у вашего отца давно… быть может, даже до вашего рождения?

- Нет. Я никогда не пытался этого узнать. Зачем?

Джулиан рассказал про перчатку, что была доставлена в Кастелло-Мальвецци перед убийством.

- Я думаю, её принёс певец, - ответил Ринальдо.

- Вы что-нибудь знаете о нём? – спросил Джулиан.

- Только то, что он англичанин и тенор. Меня не было в Милане, когда отец нашёл его.

- Маркез Лодовико когда-нибудь писал вам о нём?

- Он никогда не писал и не говорил мне о музыке, - пробормотал Ринальдо. – У меня совершенно нет слуха.

- Вы сказали, что вас не было в Милане, когда маркез Лодовико встретился с Орфео. Когда вы вернулись?

- За несколько недель до смерти отца.

- Вы встречались с отцом за эти недели?

- Нет. Он был на озере со своим тенором, и не приглашал меня к себе, так что я остался в Милане.

- Синьора Аргенти писала вам с озера, куда приехала с синьором Валериано. Но, как я понимаю, на письмо отвечал маркез Лодовико, а не вы.

- Я переслал её письмо отцу.

- Почему?

- Потому что хотел раздавить её! – Ринальдо вскочил и принялся кружить по комнате, сжимая кулаки. – Потому что я хотел, чтобы эту суку стёрли в порошок, и я понимал, что отец сделает это лучше меня. С тех пор, как я приехал в город, все надо мной насмехались. Я был человеком, чья жена предпочла мне евнуха. Импровизаторы сочиняли про меня стихи и песни. Я никуда не мог пойти.

- Вы не думали приехать на виллу, чтобы встретиться с вашей женой и синьором Валериано?

- Это именно то, чего она хотела – встретиться со мной лицом к лицу, чтобы убедить меня позволить её видеться с Никколо и Бьянкой. Я не собирался давать ей такую возможность.

Это уже не имело никакой связи с убийством, но Джулиан не мог не спросить:

- Вы когда-нибудь позволите ей увидеть их?

- Я скорее увижу, как они будут прокляты и сам буду проклят! Вы хотя бы понимаете, что она сделала со мной? Вы представляете, что это такое – иметь жену и знать, каждый день, каждый час, что она предаёт тебя перед всем миром?

- У вас есть способы получить удовлетворение, - заметил Джулиан.

- О, не дразните меня этим, - голос Ринальдо вдруг стал очень усталым и более несчастным, чем Джулиан слышал прежде. – Я понимаю, что Валериано уже рассказывал вам о дуэли.

Джулиан навострил уши. Певец ни словом не упоминал дуэль. Кажется, Кестрель нащупал путь.

- Я хотел бы услышать это от вас.

- После того, как моя жена ушла от меня, я был вынужден вызвать его. Даже если этого не требовала моя честь, отец бы не дал мне покоя. Я послал вызов, который написал под диктовку отца. Валериано его принял. Мы встретились в назначенное время в назначенном месте. Секунданты отмерили расстояние и проверили пистолеты.

Он подошёл к окну и встал спиной к Джулиану, упершись руками в стекло.

- Валериано был таким… таким высоким. Он хранил молчание и достоинство. Он не боялся – по крайней мере, не показывал этого. Но я был на десять лет моложе, и я никогда не бывал на дуэли прежде.

Джулиан представил себе это очень ярко. Ему было знакомо это странное, кружащее голову чувство, когда идёшь на встречу, не зная, вернёшься ли с неё, но зная, что тебе всё равно. Потому что тот, кто проявит страх, уже проиграл – проиграл поединок воль, что важнее не меньше, чем обмен пулями. В случае Ринальдо победитель в поединке воль был очевиден.

- Расскажите мне, что случилось, - сказал Джулиан.

- Мы заняли свои места, был дан сигнал, и мы выстрелили. Валериано выстрелил в воздух. Я выстрелил в него и промахнулся, - маркез повернулся к Джулиану, его лицо было багровым. – Я был не в себе! Я никогда прежде не стрелял в людей… и в меня тоже никогда не стреляли. Я просто не мог твёрдо держать пистолет. Когда я понял, что он не попал в меня и даже не пытался, я был так потрясён, что у меня закружилась голова. Я едва мог стоять. Секундант смотрел на меня, и я знал, что он ожидает, будто я потребую второй выстрел. Я потребовал. Валериано согласился. Мы снова зарядили пистолеты.

Ринальдо отошёл в сторону. Он был напряжён, глаза смотрела в пустоту, будто он вновь был на той дуэли.