Страница 11 из 13
— Вам он тоже велел, — ответил я. — Не только же нам отдуваться за повеление Всевышнего.
Троица гнусно расхохоталась, показывая, что все зубы оставались только у чародея. Остальным жизнь их хорошо проредила. Еще бы, с нехорошими привычками грабить прохожих, можно остаться не только без зубов, но и с поломанными конечностями.
— Мы и поделимся. Вы нам — шмотки, мы вам — жизни.
— Наши жизни вам не принадлежат.
— Сейчас принадлежат. Мы вас даже выведем. Ваших-то всех грохнули?
Он старательно излучал доброжелательность, но сейчас всего лишь хотел убедиться, что никто не придет нам на помощь, когда нас примутся убивать. Что будут убивать — в этом я не сомневался. Как ни шумела троица, заглушить шевеленье в обычно тихих кустах им не удалось. Сидят ли там с арбалетами или тоже чародеи, проверять не хотелось. Самое время было для драконьей кожи — хоть немного защитит от чар, поэтому я не задумываясь применил заклинание на себя и на Серхио.
Того, что произошло дальше, не ожидал никто. Внезапно материализовавшаяся посреди дороги камия тремя смазанными для человеческого глаза движениями спеленала в коконы всех троих наших противников, потом метнулась в кусты, вытащила еще два кокона и уже вместе со всей добычей пропала так же быстро, как и появилась.
— Это что было? — спросил Серхио.
Ни он, ни я даже не дышали все это время. Но сколько там этого времени прошло? Секунд пять.
— Похоже, паук на нашей стороне.
— Это не паук, а камия, у него сторон нет.
— У тебя есть другое объяснение?
У меня было. Если это тот паучок, что я вытащил из закрытой комнаты старикашки, то он может действовать из благодарности. Но это предположение требовало допущения: и что этот тот самый паук, только «немного» выросший, и что ему свойственно чувство благодарности. Как мне показалось, он совсем не был рад спасению и меня тогда обругал.
— Нет, дон Алехандро, но и это не объяснение.
Наш разговор прервался странным звуком. На дорогу посыпались ценности, явно снятые с напавших на нас: несколько кошельков, мешок чародея, артефакты россыпью, два арбалета, один из которых был украшен серебряными накладками, и странного вида пистолет, у которого дуло напоминало раструб пионерского горна, а курка не было вовсе.
— Однако… Дон Алехандро, а не считают ли эти твари, или тварь — я не разобрался, одна это была или разные… Так вот, не считают ли они вас наследником Бельмонте?
— Почему меня, а не тебя? Да и если считают, то разве что временно? — предположил я. — Пока окончательно не рассеется то, чем нас на алтаре нашпиговало.
Арбалет привычно лег в руку. Жаль, но болтов к нему не было. Пистолет, если это был он, а не какая-то загадочная чародейская ерундовина, тоже валялся без боеприпасов, так что уверенности арсенал не придал.
— Меня ничем не нашпиговало. Все мимо прошло. А вы часом никаких лишних знаний не ощущаете? — заинтересовался Серхио.
— Да я и обязательных не ощущаю. Так и не вспомнил, кто я.
— А я уж было подумал, — разочарованно сказал Серхио, — что алтарь все передал вам. — И нелогично продолжил: — Посмотрим, откуда выползли эти ублюдки?
И мы полезли в кусты. Никогда не считал себя особо храбрым, но за сегодня я уже столько раз находился в опасности, что чувство самосохранение сдохло в муках и каким-то паршивым кустам меня было не напугать.
За ними оказалась стоянка той группы, которая попыталась на нас напасть. Была она прикрыта чем-то напоминающим купол из подрагивающего на свету воздуха. Проницаемый купол, потому что Серхио прошел, как будто его не видел, ни на миг не задержавшись.
Внутри бил короткий родник. Он выходил из земли, наполнял яму, которую при желании можно было использовать в качестве сидячей ванны, переливался через ее край и уходил опять под землю. Сама стоянка располагалась чуть в отдалении, но было видно, что пользуются ею не первый раз. Даже круг под костер был выложен камнем. Сейчас внутри него потрескивали дрова под котелком, от которого шел одуряющий мясной запах, заставивший меня осознать, насколько я голоден.
— Хорошее место, — сказал Серхио. — За карту, где отмечены такие стоянки, как говорил дон Акунья, даже убивали.
— А чем они отличаются от любых других мест?
— Защитой от тварей. Уж не знаю, было ли так запланировано Бельмонте, или пошло супротив их планов, но вблизи вот таких вот источников безопасно. Можно отдохнуть, приготовить поесть, помыться. — Он кивнул на яму. — Но мы мыться не будем.
— Почему?
— Чтобы не смывать то, что мы получили в замке. Береженого, как говорится, Всевышний бережет. Не надо смывать его благословение. Так что мы просто отдохнем, поедим то, что нам Всевышний послал, и подумаем, что делать дальше.
Думать категорически не хотелось, потому что приходило осознание, что это моя нынешняя жизнь, не сон, не игра, не плод воображения. Жизнь, в которой есть место ритуальным алтарям и бегающим огромным паукам, мне не нравилась. Но другой не будет, так что Серхио был прав: нужен хотя бы минимальный план. И первым пунктом стало:
— Попробую ткнуться к родителям. Может, чего подскажут.
— Дон Алехандро, они вас продали один раз, продадут и второй.
Серхио открыл крышку на котелке, снял пробу и с тяжелым вздохом закрыл. Наверное, есть хочет не меньше меня, а еда пока не готова.
— Мы не знаем, что там было. Может, случившееся от них не зависело. Пока не поговорю — не узнаю, смогу ли на них опереться. Только делать это надо быстро.
— А надо ли вообще? Опасно это для вас, дон Алехандро.
Но внутри меня как будто что-то зудело, твердя о необходимости поездки. Почему-то я был уверен, что обязан там побывать, прежде чем двигаться дальше. Закрыть долги Алехандро Торрегроса.
— Я чувствую, что должен это сделать.
— Коли чувствуете и чувство это не пройдет до того, как выберемся отсель, то телепорт оплатим до вашего города, — невозмутимо предложил Серхио. — Но только если у вас эта уверенность останется.
— Я не помню, где я жил, — поморщился я.
— В Вилье, кажись. Можно купить любую вашу книгу и проверить. Да нет точно в Вилье.
— И много у меня книг?
— Не знаю. Я ж стихами не увлекался, уж простите, дон Алехандро. Те, кто нас вез, говорили про книги и что они в любой книжной лавке есть.
Если есть книжные лавки, должно быть книгопечатание, а значит, мир не совсем отсталый. Это плюс. То, что Алехандро Торрегроса — поэт, это минус. Хороший такой минус. Потому что даже если меня начнут пытать, я не смогу ничего срифмовать, разве что чужое выдать за свое.
— Вроде, говорили, что я плохой поэт? — с надеждой уточнил я.
Надежда была слабенькой. Вряд ли издавали бы книги плохого поэта, чьи родственники были уверены в его скорой смерти. Разве что рассматривали это как искупительную жертву?
— То не знаю. Посмотрим, что нам досталось?
Он расстелил одно из одеял, и на него мы начали вываливать содержимое заплечных мешков уконтрапупленных камией бандитов. Мешки сами по себе были хорошие, крепкие, с заплечными лямками, позволяли таскать куда больше, чем те, которые мы забрали из замка Бельмонте. И это хорошо, потому что полезного барахла без хозяйских меток набралось прилично.
— А ты что собираешься делать, Серхио, когда мы отсюда выйдем? — спохватился я.
— Как что, дон Алехандро? — удивился он. — Теперь я с вами, пока не прогоните. Вы меня спасли, когда я уже не чаял в живых остаться, теперь моя жизнь принадлежит вам.
— Нельзя сказать, что я спасал сознательно.
— Всевышний спас вашими руками, — согласился Серхио. — Но если вы им отмечены, то кто я такой, чтобы отказываться от служения вам?
— Боюсь, служение мне будет не слишком выгодным…
— Дон Алехандро. — Он обвел руками все, что валялось на одеяле. — Это только то, что мы получили за неполный сегодняшний день. Если Всевышний вас отметил, то будьте уверены, без дохода не оставит, еще что подбросит. Не сомневайтесь, я буду вам верно служить. Как служил дону Акуньо, упокой Всевышний его душу.