Страница 27 из 36
— Ну, примерно так, — подытожила наконец госпожа Иртасмиль, спустилась на пол и, еще раз поправив складки подола, выкатила из примерочной высокое зеркало.
В утро праздника Нэрданель все еще была не уверена в том, что стоит идти в обновке. Будучи разложенным на постели, все это выглядело чудесно, и Нэрданель снова представила Финдис. С ее статью, волосами, чистой белой кожей, принцесса смотрелась бы потрясающе — алмаз в оправе.
«Не вздумай крутить кренделек, золотце», только и значилось в записке, присланной через день вместе с чеком и большой коробкой. Нэрданель почудилась в этом явная угроза.
Покончив с созданием образа и проинструктировав насчет прически, госпожа Иртасмиль сразу выпроводила их за порог.
— Нужно довести до ума ленту. Я пришлю заказ вам домой.
Принять плату или даже аванс она тоже отказалась и лишь нетерпеливо махнула рукой в ответ на «Спасибо. До свидания». Только вернувшись в Медный переулок, они сообразили, что, впечатленные произошедшим, адрес-то как раз не назвали.
— Может, оно и к лучшему, — заметила Нэрданель и отправилась чистить голубое платье.
Но нет.
— Насчет кренделька я, в общем-то, согласна, — заметила Нинквэтиль, и Нэрданель, опустошенная и одновременно занятая мыслями о мастере, только рукой махнула.
В итоге волосы были расчесаны, расправлены и слегка подколоты с боков — чтоб не дыбились слишком уж сильно.
«Зато не видно «дырку» на спине», — утешила себя Нэрданель.
Но Нинквэтиль была довольна, а Махтано так и вовсе принялся восторженно ахать и охать, увидев спустившуюся к отъезду «куколку». Пришлось изобразить улыбку и всю дорогу слушать похвалы и ободрения. Впрочем, во всем этом был смысл: если уж предпринимать попытку завести очное знакомство, то пусть мастер сразу видит, с кем имеет дело. Чтобы не разочаровываться потом…
Открытие вечера прошло, как обычно. Достопочтенному мастеру и его семье были выделены места на трибуне, в центре площади с помоста по традиции говорил сначала мастер-председатель — мастер Тирмо из Цеха Кузнецов, затем гостей поприветствовала леди Андиэль, а затем уже королевская чета. После этого на ступенях Собрания грянули музыканты, танцоры сделали первый круг, а на площадь выкатили первые бочонки. Почтенная публика потянулась под крышу.
Нэрданель все открытие, всю дорогу до залов и потом в залах ловила себя на том, что озирается и всматривается в лица. Иногда она замечала ответные взгляды, но за секунду до того, чтобы двинуться навстречу, узнавала в них только мимолетное любопытство и обычное праздное желание поглазеть по сторонам.
Потом пришлось отвлечься на обязательные приветствия, на светские обмены репликами и на выразительно схватившегося за сердце короля.
— Какое платье! Какая грива! Какая вся!..
Вокруг засмеялись и немедленно заговорили о нарядах и украшениях. Нэрданель поскорее улизнула, подхватив под руку Финдис, и они поболтали минут пятнадцать. Потом принцесса убежала дальше, потом начались танцы…
Ей пришлось сделать два круга — с испуганным юношей со значком младшего мастера-краснодеревщика, они встретились взглядами, когда объявили первый тур; а потом с мастером Валендилом. Тот разговаривал с Махтано, и явно из вежливости пригласил Нэрданэль, когда та подошла перекинуться с отцом парой слов. После такого следовало ждать продолжения, и, услышав за спинами приближающийся голос короля — «А где же моя третья красавица?», она устремилась подальше от танцевального зала.
Осень в Тирионе сделала перерыв. Как часто бывало на эти праздники, день выдался исключительно теплый: к вечеру лишь слегка посвежело, а в зале быстро сделалось душно. Нэрданель озиралась по сторонам, натыкаясь на знакомые и незнакомые лица: королева беседовала с женами мастеров; Финдис и ее валимарские кузины оживленно обсуждали и передавали из руки в руки роскошное жемчужное колье; принц Нолофинвэ кружил в танце младшую сестру-хохотушку; родители тоже не пропустили этот тур и поспевали за всеми в общем вихре… Она узнала мастера Лорвэ, успела заметить примелькавшихся в Университете студентов, наткнулась взглядом на Куруфинвэ — тот стоял в кругу беседующих, но как будто слушал не их, а рассматривал себя в зеркальной стене зала. Нэрданель поразмыслила, но не пошла здороваться. Решив, что довольно покрутилась в общем шуме и вряд ли осталась незамеченной, она выскользнула на свежий воздух.
Вдоль внутреннего фасада Собрания протянулась терраса. Она была непохожа на ту, дворцовую, где несколько недель назад они с Финдис беседовали за ланчем. Там пространство было полностью открыто и ступеньками уходило в сад, а здесь возвели балюстраду, и спуститься можно было лишь с боков. Перед террасой темнели стенки густой изгороди — лабиринта, он некогда произвел всевалинорский фурор. Цех Садовников, в отличие от большинства других, всегда находился в тени валимарских коллег и всегда искал случай хоть в чем-то их превзойти. Сейчас такие лабиринты разбивали много где, но этот был первым. Золотая табличка на входе гордо об этом напоминала. Нэрданель не решилась добровольно теряться в зарослях, а просто подошла к балюстраде и остановилась в тени каменной вазы — они были расставлены вдоль всей террасы.
За ней никто не вышел и, обернувшись, она не заметила за стеклами заинтересованных лиц, как не замечала их в течение вечера. Ну, не считая предсказуемого внимания к новому наряду, в котором она все равно ощущала себя неловко и странно. В общем… Нэрданель отвернулась и уставилась на лабиринт, сглотнула и быстро поморгала. Этого еще не хватало. Облокотившись на парапет, она перекинула вперед волосы и принялась трепать распушившиеся кончики. Из зала, заглушая звуки, доносилась веселая музыка, еще более веселая долетала с площади — там всласть развлекался простой народ, и можно было позавидовать такой незатейливой радости. Завтра она напишет письмо, мастер вежливо ответит что-нибудь про то, что не смог присутствовать, потом сообщит, что у него прибавилось работы, изменились планы, в безупречных выражениях извинится и перестанет отвечать. Как будто она претендует на что-то большее, чем…
— Я предположил, вам стало жарко, — раздалось позади, и Нэрданель подскочила на месте.
— Создательвсеблагойвседержитель! — выдохнула она одним словом. — Я из-за вас чуть через парапет не ухнула!
Принц замер в шаге от нее с двумя бокалами вина и, слегка оторопев, не сразу произнес:
— Извините.
— Ничего, — в свою очередь, помедлила Нэрданель. — Это все музыка: я вас не слышала.
— Я так и понял, — кивнул Куруфинвэ, вернув себе невозмутимый вид, и протянул бокал. Нэрданель все еще с колотящимся сердцем, осушила его залпом, и принц молча протянул ей второй.
— Спасибо.
Они постояли в молчании: Нэрданель опять пригубила вина, а принц запустил руки в карманы и смотрел на лабиринт. Просилось сказать что-нибудь светское. Например: «Как поживаете?» Или «Прелестный вечер, не так ли?» Или вот: «Разрешили ли вы свои затруднения, о которых изволили говорить при нашей последней встрече?» Но пока Нэрданель выбирала, принц ее опередил.
— Восхитительное сочетание цветов.
— Где? — поинтересовалась Нэрданель, когда поводила взглядом по сторонам, но не увидела ничего так уж восхитительного.
— На вас.
— А, — запнулась она, невольно посмотрела на подол, на руки и кивнула. — Синее с белым. Да, хорошо.
— Синее с огненным, — не поворачиваясь, поправил Куруфинвэ и, наклонившись, оперся локтями на парапет.
— Ну… Я обычно называю его морковным… — озадаченная, заметила Нэрданель.
— Не слишком люблю синий, но… — не договорив, он забрал с парапета пустой бокал и принялся его вертеть.
— А какой вы любите? — ради приличия спросила Нэрданель, раз уж зашел такой разговор.
— Красный. И его оттенки.
— Да? — удивилась она. Она ждала, что ответом будет черный. Наверное, потому, что всегда видела принца в черном или в лучшем случае в сером. Впрочем, это небогатое разнообразие весьма соответствовало скудному набору выражений принцева лица. Вот даже сейчас с непроницаемой миной, в черном костюме, белой рубашке и неизменных, тоже белых перчатках он застыл настоящей статуей и понемногу начинал действовать на нервы.