Страница 25 из 36
Она ощущала легкое разочарование: почему-то ей казалось, что она быстро вычислит среди талантливых выпускников того, кто запросто может оказаться мастером Ф. Но настоящих подозреваемых нашлось не так уж много: среди недавних выпускников были одаренные юноши, но ни один не привлек к себе особого внимания на требуемом поприще. Самым интересным и одновременно бесполезным наблюдением оказалось только то, что все работы принца были подписаны неполным именем. Нэрданель прежде не задумывалась, было ли у него вообще материнское имя: оно никогда нигде не фигурировало, никто его не упоминал. Вполне вероятно, что королева умерла прежде, чем назвала сына. Ему тогда было несколько месяцев от роду, очень вероятно, что мать откладывала торжественный момент до срока, когда ей наконец-то станет лучше…
Но это все было не по делу. Нэрданель отметила себе, что нужно навести справки о тех, кто так или иначе вызвал у нее подозрения, а потом уже обратиться к другим журналам — на случай, если мастер обучался в Университете раньше или позже, чем она предположила сейчас. Решив, что немедленно попросит отца взять в абонементе экземпляры нужных работ, Нэрданель собрала свои записи, убрала на полку журналы и, стараясь не привлекать внимание, покинула библиотеку.
Дома ее ждало новое письмо, но не одно — с посылкой. Мастер Ф. прислал ей «Полную историю портрета» Тирмо Налдиона, о которой недавно рассказывал мастер Лорвэ, и о которой Нэрданель сделала пометку — обязательно заглянуть за книгой в научную лавку. В письме были некоторые собственные соображения мастера относительно текста, предваряемые извинениями насчет внешнего вида: томик и правда был весьма потрепан жизнью и какими-то реактивами, разъевшими часть обложки и уголки страниц. Нэрданель на всякий случай немедленно пролистала книгу, но ни пометок, ни закладок с записями не нашла — если они и были, их не преминули вытащить. Она снова поймала себя на том, что пытается представить живой образ своего друга — мысль определенно становилась навязчивой. Подумав немного, Нэрданель решила сразу написать ответ, чтобы честно обозначить свои мысли и заодно закинуть удочку.
«Дорогой друг, привет вам!
Пишу впопыхах, торопясь выразить благодарность за присланную книгу! Представляете, не далее как позавчера мастер Лорвэ рекомендовал нам обратиться к этому труду, а я даже не вспомнила об этом в письме. Видно, Вы точно угадываете ход мыслей мастера! Сегодня же возьмусь за изучение и постараюсь выслать Вам книгу как можно раньше, или же, если на то будет Ваше желание, передам из рук в руки.
Мои опыты с красками идут своим чередом. Не могу похвастаться большими успехами. Вчера счистила с холста набросок, а потом и вовсе весь вечер отвлекала себя лепкой из глины. Не могу сказать, что мне очень нравится результат, но сам процесс вызывает какое-то приятное успокоение. Возможно, когда-нибудь позже мне следует уделить больше внимания этому занятию…»
Это, конечно, было наглостью. Мастер Ф. никогда не намекал на то, чтобы встретиться лично, и Нэрданель не могла предполагать, будто бы он решит ради нее сделать исключение и раскрыть свое инкогнито. Но она долго думала над этой фразой и решила, что та звучит достаточно вежливо и ни к чему не обязывает: захочет — ответит, нет — оставит без внимания. Она же пока попробует добыть какие-нибудь сведения и размять мозги шуточным расследованием: по-настоящему разоблачать своего друга она, разумеется, не собиралась.
Тем удивительнее был полученный в свой черед ответ.
«…нет никакой спешки: книгу Вы можете оставить себе. Я достаточно ее изучил, а, если вдруг потребуется, смогу раздобыть снова. Не беспокойтесь.
(…)
* На следующей неделе в Собрании будет Осенний вечер. Предполагаю, что буду на нем присутствовать, и, если Вы тоже там будете, это даст нам возможность обсудить некоторые места из Налдиона лично».
Всего доброго!
Ф.»
Нэрданель трижды перечитала этот фрагмент. Села на постель. Затем встала, сделала по комнате круг и снова села.
Лично!
Это было очевидное приглашение встретиться, и вместе с тем уникальный шанс. Нэрданель снова вскочила, вытащила из запертого ящика свой блокнот, выдрала страницы с выписками из «Университетского вестника» и разодрала их в клочья. Теперь это было без надобности: на следующей неделе она и так узнает, с кем общалась все это время.
— Мы идем на праздник в Собрание? — без вступления спросила она, когда бегом спустилась по лестнице и влетела в гостиную.
Нинквэтиль, услышав столь поспешное приближение, застыла с растопыренными над клавишами пальцами и с легким испугом ждала какую-нибудь ужасную новость.
— Мы… Ты же обычно не горишь желанием туда идти, — произнесла она, переводя взгляд с дочери на мужа.
Это была правда. Периодически Нэрданель ходила на праздники в Собрание, но охотнее оставалась дома, отправляя родителей одних: Махтано по роду деятельности даже при большом нежелании следовало там присутствовать.
— В этот раз хочу! Идем?
— Конечно, идем, — рассеянно покивал, не отрываясь от бумаг Махтано. — Надо попросить Ториэль сдать в чистку мой бальный сюртук.
— Я уже давно это сделала, — ответила Нинквэтиль и снова повернулась к дочери. — Идем, идем. Я думала, ты со своей бурной активностью и не вспомнишь…
— Вот и хорошо! — не став дослушивать, убежала обратно Нэрданель.
Она уже знала, что дальше может последовать сдержанное неодобрение: мать всегда поощряла ее занятия, но в последнее время явно жалела об этом. Ей казалось, дочь проводит слишком много времени на пленэре и в студии, слишком часто сидит над книгами и вообще слишком во все погрузилась.
— Я все понимаю, — сказала она как-то за завтраком. — Но зачем это? Ты прекрасно рисуешь, что же еще нужно? Женский клуб, например, уже готов провести твою выставку. А в «Жаворонке» не прочь пригласить тебя на занятие с детьми.
Женский клуб «Каменная роза», куда Нинквэтиль отправлялась каждые четыре дня, занимался тем, что проводил чайные вечера с разговорами о музыке, приглашал молодых мастеров с небольшими лекциями, устраивал благотворительные аукционы из своего рукоделия и отправлялся на литературные пикники к подножию Туны. В общем, это был обычный женский клуб, которых в городе насчитывалось десятка четыре. Нэрданель и от него, и от остальных держалась стороной.
— Я не хочу показывать дошколятам «Жаворонка», как из кружочков собрать гусеницу. Вообще я стала сомневаться, что смогу справиться с детьми.
Тут лицо Нинквэтиль помрачнело, и Нэрданель запоздало сообразила, что ляпнула, не подумав. Тогда тему развивать они не стали, но вечером мать заглянула к ней и целый час говорила примерно о том же, но более обстоятельно и серьезно.
— Очень надеюсь, ты скоро наиграешься со всем этим, — подытожила она, жестом описав «все это» — мольберт, разложенные перед ним краски и книги на столе.
Нэрданель тогда промолчала, а наутро и завтрак прошел напряженно — один только Махтано по обыкновению посмеивался или ворчал, зачитывая новости из «Колокола». Потом натянутость, конечно, развеялась, а на следующий день Нэрданель выкинула неприятную лекцию из головы. Ну, а сегодня вечером Нинквэтиль заглянула снова, уже в совсем другом настроении.
— Пришла пожелать тебе доброй ночи еще раз. Ты меня сегодня очень порадовала этим вопросом про праздник. Хватит уже сидеть дома.
Нэрданель не стала замечать, что вообще-то дома она не так уж сидит, и это тоже было поставлено ей в упрек. Но промолчала.
Разные праздники случались в Собрании регулярно. Но главные проходили дважды в год — весной и осенью. На них мог прийти любой желающий, не было требований к костюмам, не взималась плата за вход. Открывали Осенний и Весенний вечера всегда две пары — король с королевой и глава одного из цехов, он же председатель Собрания этого года с супругой. Мероприятие всегда получалось шумное и крайне разночинное, но пользовалось бешеной популярностью — вероятно из-за, а не вопреки.