Страница 28 из 46
Фидеисты ныне прекрасно учитывают все это, понимая, какую важную роль играют мировоззренческие выводы из данных биологии в идеологической борьбе, противоборстве религиозно-идеалистического миропонимания и научно-материалистического мировоззрения.
Цитолог и одновременно дипломированный католический теолог И. Хаас прямо пишет, что если бы материализму «удалось показать, что органическая жизнь является чисто материальным феноменом и что она возникла благодаря лишь действию материальных сил, то он, без сомнения, достиг бы решающего превосходства в этой важной области и смог бы тогда с большей уверенностью утверждать, что для существования идеальной души и надмирового бога не остается более места»[190].
В современных условиях богословы, учтя уроки истории развития естествознания, когда его эпохальные открытия буквально сокрушали целые комплексы религиозных представлений, пытаются предупредить возможность такого положения дела и не только нейтрализовать материалистические мировоззренческие выводы из данных биологии, но и, идеалистически истолковав эти данные, ассимилировать их в религиозное мировоззрение.
Всячески стремясь в современной исторической ситуации приобрести научную респектабельность, фидеизм видит одну из главных своих задач в том, чтобы совместить, соединить креационистские представления с принципами эволюции. Поэтому «на место статичного, разового творения он ставит „динамичное“, многократно повторяющееся творение живой природы сверхъестественным существом»[191]. Эволюция должна, таким образом, выступить как продолжающееся творение. Но, чтобы придать эволюции это противоестественное для нее обличье, теологи совершают над ней жестокую экзекуцию, укладывая в прокрустово ложе креационистской догмы.
Для характеристики этих тенденций в теологическом сознании представляет интерес анализ раздела «Органическая жизнь», написанного уже упоминавшимся Иоганном Хаасом в книге «Бог, человек, Вселенная. Христианин перед проблемами эпохи»[192]. Писания этого фидеиста уже подвергались в нашей литературе обстоятельной критике[193]. Однако данная книга привлекает наше внимание по двум обстоятельствам. Во-первых, она представляет собою многократно переиздающийся мировоззренческий путеводитель для самых широких кругов современных христиан. Следовательно, концепция автора должна быть изложена в книге четко и ясно, без недоговоренностей. Во-вторых, в центре внимания автора находится истолкование мировоззренческих проблем, связанных с генетикой.
Главная цель развиваемой Хаасом концепции состоит в том, чтобы доказать существование необходимого для организма некоего «жизненного плана», принципиально отличающегося по своей природе от генетической наследственной информации. Это стремление объясняется страхом теолога перед тем, что последняя может рассматриваться конечным и притом чисто материальным фактором, определяющим биологическое развитие организма, фактором, исключающим необходимость для этого развития какого-то особого сверхъестественного агента.
Хаас признает наличие в современной биологии преобладающего мнения, что самовоспроизводство всего живого обусловлено генетической наследственной информацией — материальным естественным образованием. Но он резко выступает против этого мнения, ибо тогда его мифическому «жизненному плану» просто-напросто нечего делать.
Отвергнув с порога преобладающее мнение ученых, Хаас претендует на то, что большинство генетиков идут не в ногу с научной истиной и только он — в ногу.
Сформулировав посылку о наличии идеального «жизненного плана», Хаас переходит к главным выводам развиваемой им антинаучной схемы. Поскольку «жизненный план» для своего функционирования нуждается в носителе, а генетическая субстанция в хромосомах ядер клеток не может им быть, такой носитель должен выступать неким нематериальным агентом, заключает теолог и присваивает ему название «номофор» (от греческого «номос» — закон и «феро» — я несу).
Этот вывод, утверждает Хаас, «влечет» за собой следующий: каждый организм обладает двоякой конституцией и существует как объединение материального и нематериального компонентов. Генетическая информация в наследственной субстанции — это только сырье для осуществления жизни. «Органическая жизнь в полном смысле слова, — провозглашает Хаас, — выступает реализацией жизненного пути как осуществления жизненного плана. Жизненный план — это второй компонент наряду с биологической наследственностью, его носителем является номофор, нематериальный компонент организма»[194].
Так постепенно Хаас вьет «веревочку» фидеизма.
«Физико-химические силы и законы не в состоянии сами по себе построить структуры, которые постигаются нами как жизненные планы, — пишет он, — еще менее в состоянии они сформировать нематериального носителя жизненных планов. Отсюда переход от неживого к живому обладает только характером сотворенности»[195]. Вот теперь проясняется тот финал, к которому стремится фидеист. Этот переход он изображает как сверхъестественное событие, находящееся за границами возможностей его объяснения биологией: оно подведомственно только учению о бытии, т. е. идеалистической философской метафизике, ориентирующейся на теологию.
Но кто же осуществил этот переход от неживого к живому, если физико-химические, т. е. материальные, силы не способны к этому? По мнению Хааса, подобный подвиг доступен только существу, имеющему такие гигантские творческие мощь и интеллект, какие слабый человеческий разум даже не способен себе представить: ведь это существо создает «жизненные планы» и осуществляет их в нематериальных номофорах организмов. Существо это, скромно звучит завершающий аккорд Хааса, обычно называют богом.
Да, действительно, Хаас четко и незавуалированно излагает свою концепцию. Оперирование понятиями генетики подчинено одной цели — показать принципиальную ограниченность биологического познания, обосновать в организме дуализм материального и нематериального и прийти в конечном счете к богу и творению им живого.
Хотя все же некоторую научную респектабельность теолог-цитолог хочет соблюсти: используя материал и термины генетики, он как бы показывает, что его схема (совершенно обскурантистская по своему объективному содержанию) не отрицает якобы всех данных науки, а только некоторые. Но — и в этом заключается вся суть осуществляемого дипломированным лакеем поповщины фокуса-покуса — эти «некоторые» данные и составляют как раз основу материалистического мировоззренческого аспекта теоретического биологического знания, неопровержимо подтверждаемого всем ходом развития науки о механизмах наследственности.
К Хаасу в его походе против материалистического содержания данных генетики присоединяется Фёр. В разделе «Биологическая картина мира» своей книги он утверждает, что вся современная картина мира вообще ничего не говорит о сотворении мира, но только о развитии ранее созданного «божьего творения». Богослов даже разрабатывает специальную фидеистскую методологию интерпретации понятий «возникновение» и «развитие»: нужно, мол, отличать «возникновение» от «развития»; «возникновение» связано с божьим творением, оно сверхъестественно и не подлежит компетенции научного изучения, а «развитие» (развитие сотворенного) может быть объектом естественнонаучного познания.
Фёр признает за естественными науками право исследовать только то, как протекала эволюция сотворенного, но не больше. Выходить же за пределы начала эволюции живого, пишет он, — значит вторгаться в область трансцендентного, лежащего вне возможностей естественнонаучного исследования. Таким образом, Фёр полностью исключает возможность для естествознания дать когда-либо ответ на вопрос о причинах происхождения жизни.
190
Цит. по: Взаимодействие методов естественных наук в познании жизни. М., 1976, с. 43.
191
Бабосов Е.М. Научно-техническая революция и модернизация католицизма. Минск, 1971, с. 263.
192
Gott, Mensch, Universum. Der Christ vor den Fragen der Zeit.
193
См.: Жизнь, ее происхождение и развитие. М., 1967, с. 215–217; Философия и современная биология. М., 1973, с. 43–46.
194
Gott, Mensch, Universum. Der Christ vor den Fragen der Zeit, S. 343.
195
Ibid., S. 355.