Страница 72 из 107
Я продавщица цветов, — думала Татьяна, — но тоже не дура. В моем деле есть свои патологии, и уж я-то их замечу! Это как дифференциальный диагноз. Сначала запишем на доске симптомы, а потом попробуем их объяснить.
Значит, так. Мужик покупает один букет, а позже другой. Почему не два сразу? Мог второй букет бросить в багажник, зайти домой, поздравить жену, а потом — к начальнице.
Потом. Утром он приезжает в киоск на машине — значит, наверное, живет не рядом. Почему, когда вновь понадобились цветы, он поехал в этот же киоск, а не в ближний к дому? И почему теперь он приехал в шапке?
Наконец, третий симптом. Зачем брать розы разной длины в один букет? Зачем вообще брать разные розы? Он спросил цену — вот и купил бы девять самых дешевых. Или, наоборот, самых дорогих — так многие мужики делают. Но он взял вперемешку — и не сэкономил, и не шиканул.
Что бы ни говорила обо всем этом Семеновна, симптомы не складываются. Нету диагноза, который все бы объяснил.
Легка на помине, Семеновна снова показалась на пороге. Татьяна заявила:
— Я все обдумала, и не клеится оно. С тебя точно кофий.
— Ниче не с меня! — сварливо перебила Семеновна. — Вот, гляди. Спецом тебе принесла.
Она втащила в киоск грязный черный пакет для мусора, тут и там продранный насквозь.
— Значить, я мету двор двадцать шестого — смотрю: бомж, в мусоре копается. Я ему: «А ну пошел! Тебя не хватало!» Он не слушает, только все роется. Открыл один пакет, я гляжу, а там — вот тебе раз.
Прежде, чем Танюша успела возмутиться, Семеновна высыпала на пол содержимое пакета. Там были цветы. Ирисы и розы.
Считаю за необходимое особенно отметить, что цветов имелось в наличии строго определенное количество: семь ирисов и девять роз (это значит, по три штуки трех разных цветов). Причем состояние двух букетов являлось очень разным. Ирисы были почти что практически целые, а розы — сломанные и как будто потоптанные ногами. Гражданка Карташева Мария Семеновна, подписавшаяся ниже, может засвидетельствовать, что с нашей стороны букет не подвергался никакому топтанию, а был уже в таком (потоптанном) виде достан из пакета. Да и надо быть дурой, чтобы топтать розы: обувь же испортишь.
Танюша ошарашенно глядела на мертвые цветы. Семеновна — на Танюшу, гневно.
— Видала? Вот тебе вся разгадка! Мужик, значить, купил женке цветики. Ирисы эти твои. Принес, а ей, вишь, не понравилось! Сказала: «Ты, дурак, не знаешь, какие цветы люблю». Или еще могла: «Где всю ночь лазил, козел? Да еще веник принес!» В общем, значить, поскандалила и выгнала его. Он походил, помучился, решил задобрить. Пришел к тебе, купил букет получше… да?
— Ага, розы дороже, — машинально кивнула Танюша.
— И был он уже такой весь смурной, ага?
— Да, не веселый.
— И в шапке. Женка его выгнала, вот он по улице в шапке и ходил. Купил, значить, ей веник подороже, снова подарил — а она снова накинулась. Ну, тогда мужик психанул. Хрясь розы на пол, ногой притопнул, и оба веника — к чертям в мусор. Вот тебе и тайна. Тоже мне, что-где-почем.
Танюша задумалась. Сверила диагноз с симптомами и медленно качнула головой:
— Нет, это не волчанка.
— Ты че?
— В смысле, не того… не пляшет с симптомами. Мужик утром приехал машиной и купил ирисы. Они такие, на любителя, их не дарят всем подряд. Муж точно знал, что жена любит ирисы, про другие цветы даже не думал. А вот второй раз дарил розы — то есть, самый расхожий товар. Хотел бы подлизаться, было б наоборот.
Она потеребила концы шарфа, добавила:
— А еще, почему дважды покупал у меня? Он что, живет рядом? Тогда чего в первый раз ехал машиной?
Семеновна недовольно фыркнула:
— Чего ты придираешься? Ну, сначала подарил любимые, а потом нелюбимые. Думаешь, не бывает? Всяко бывает! Вот у Ломакина с двадцать шестого есть две машины. Так он ездит все время на маленькой побитой, а большую красивую держит в гараже.
Танюша отрезала:
— Нет, Семеновна, не годится твой диагноз. Надо это… провести анализы.
Она надела перчатки и осторожно, чтобы не исколоть пальцы, подняла на столик цветочное месиво. Отложила в сторону ирисы: семь штук, фиолетовые с желтым, явно куплены вчера — почти не успели завять. А вот розы представляли жалкую картину. Многочисленные переломы, черепно-мозговые травмы, обширная кровопотеря… Но измятые стебли еще держались на обрывках волокон, и Танюша аккуратно распрямила их, сложила цветы один к одному, бутон к бутону.
— Ты чегось?.. — Семеновна подняла руку, чтобы повертеть у виска.
— Это не те розы, — сказала Татьяна.
— Как — не те?
— Видишь: стебли одной длины. А у того мужика из машины были разные! Я еще спросила: подрезать вровень? Он ответил: не нужно.
— Постойсь.
Семеновна подошла, согнулась над столиком, провела пальцем по бутонам, по срезам стеблей — убедилась.
— Тыц-брыц! Одинаковые!
— Я ж говорю.
— Хош сказать, тот мужик выкинул вместе два букета: один свой, а второй — чей-то чужой? Да не просто чужой, а точно такой, как он сам купил в тот день?
— Так показывает анализ, — изрекла Танюша. — С анализом не поспоришь.
Пока Семеновна задумчиво скребла затылок, Татьяна отобрала артиллерийский термос и налила себе кофию. Действительно, хорош. Не то, что из машины.
Семеновна додумала мысль до финала и треснула себя по лбу:
— Да тьфу на тебя, Нюша! Мужик просто их дома подрезал! Вот и вышли розы одинаковые!
— Неа. Не пляшет. Видишь: белые розы успели раскрыться — значит, денек простояли в тепле. Если б он купил их и после ссоры выкинул, были бы закрытые.
Танюша показала ведро с белыми розами.
— Гляди, Семеновна: закрытые. У всех колумбийских роз такое свойство: на холоде стоят закрытыми, а в тепле сразу расцветают. Хлоп — и красота, сказка про…
Она так и села — вспыхнуло в голове внезапное осознание.
— …Золушку, — окончила Татьяна изменившимся тоном.
— Че с тобой? С дуба рухнула?
— Я знаю, чьи это цветы.
— То бишь как это — знаешь?!
— Седьмого марта я забегалась, что гончая собака, вот и забыла сперва. Но теперь вспомнила: вечером седьмого другой парень приходил за розами. Спросил: откуда? Я ему: белые — Колумбия, красные — Эквадор, чайные — наши. Он: давайте всех по три. Я и продала, причем обрезала вровень! Понимаешь, Семеновна? Трех цветов по три штуки, одинаковой длины! Это они и есть!
Поскольку 8 марта был праздник, то на следующий день, 9 марта, потребность в цветах среди людей уже не наблюдалась. По этому обстоятельству нам представилось много времени, чтобы тщательно обдискутировать все загадочные факты. Сложив их в сумму, мы составили три возможные версии, как оно все было. Версия N1. Имела место конкуренция самцов (мужчин) за женщину. Первый подарил ей букет, а второй его выбросил и заменил своим (то есть, переметил тереторию, как собачки). Версия N2. Дело в секретной явке агентов разведки или каких-нибудь преступных элементов. Букет из 9 разных роз используется как пароль, чтобы зайти на явку, а потом сразу выбрасывается. Версия N3. Некая женщина, пострадавшая от мании величия, возомнила себя Клиопатрой. Она завела много любовников и каждому велит дарить ей одинаковые букеты, от которых через день избавляется (это чтобы никто не понял, сколько же у нее любовников).
Но в ходе рассуждений мы логически решили, что все версии объясняют только два букета из трех, а третий не укладывается. Активная умственная работа привела нас к мозговой усталости.
— Все, все! Тьху на тебя! Надоело думать! — вскричала Семеновна.
Несколько минут обе сидели молча, похлебывая кофий из одной чашки. Потом Семеновна спросила:
— Скажи хоть, на кого они похожи, эти два ирода.
— Ну, первого, что вечером седьмого марта, я почти не запомнила. Много их было тогда — мужиковский парад жеж… Помню, он невысокий, со щетиной… темненький..