Девушка за красной дверью

Чарли прикусила губу:

— Тогда почему я?

Ладно, значит, я был неправ. Этот вопрос имел вес всего мира.

Я вздохнул:

— Чарли, я ждал тебя много лет.

Ее брови нахмурились.

— Дом через дорогу… — я склонил голову набок.

— Тот, голубой?

Я кивнул, чувствуя, что мое тело может вспыхнуть в любой момент, потому что я хранил этот секрет с тех пор, как был маленьким мальчиком.

— Что с ним?

— Моя семья, мы отдыхали здесь. В том доме. Каждый год с тех пор, как мне исполнилось девять.

Она отвернулась, собираясь с мыслями и роясь в своих воспоминаниях. Ее глаза бегали туда-сюда, когда она вспоминала, как видела меня на улице, возможно, катающимся на велосипеде, раскрашивающим тротуар мелом, играющим с моими машинками из спичечных коробков. Ее рука прижалась ко рту.

— Ты… ты был тем мальчиком через дорогу? — она сморгнула слезы.

Я прочистил горло.

— Рид, — сказала она, ее рука скользнула к моему лицу.

Я оттолкнулся от ее руки, мои глаза закрылись:

— Я был загипнотизирован. Я хотел узнать ту девушку за красной дверью. Чарли, ты никогда не покидала моих мыслей. Мое сердце. Никогда.

Она содрогнулась подо мной.

Я открыл глаза:

— Ты хочешь знать, «почему ты»? Потому что всегда была только ты.

Ее тело обмякло, и я позволил своему весу упасть на нее, прижимаясь губами к ее губам.

Она схватила меня за бока, с силой притягивая к себе, ее имя сорвалось с моих губ. Одно слово, одно чувство заполнили комнату, окутывая нас, защищая нас, от остального мира. Она сказала мне все, что хотела сказать, сжимая меня в объятиях. Она хотела меня. Она была рада, что я ее дождался. Она хотела всего, что я мог ей дать. Она хотела отдать мне каждый дюйм своего тела.

Встав с кровати, я стянул леггинсы с ее ног, но тут же резко остановился, и на моих губах заиграла улыбка.

Чарли увидела выражение моего лица и поджала ноги, прикрываясь:

— Что?

Я усмехнулся, вытаскивая ремень из петель на джинсах:

— Твои трусики надеты наизнанку.

Ее глаза увеличились на пять размеров, и она приподняла свое тело, чтобы заглянуть себе между ног.

— О, Боже мой, — она закрыла свое пунцовое лицо руками и в раздражении откинулась на спинку кровати. — Я такой эпический придурок.

Мне это в ней нравилось. Я стягивал джинсы и боксеры вниз по ногам, она ахнула, ее взгляд упал на мою обнаженную кожу. Ее щеки вспыхнули как раз перед тем, как медленная улыбка появилась на ее губах.

Подползая к ней, я прокладывал поцелуями путь вверх по ее животу к груди. Затем от ее груди к шее, где я мог чувствовать ее ровное сердцебиение под кожей.

— Тсс, — сказал я. — Ты очаровательна, — я скользнул рукой с кровати к ее бедру, где зацепил пальцем край ее трусиков. Она приподняла свою нижнюю половину с кровати, чтобы я мог их снять. — В любом случае, на полу они смотрятся лучше.

Она хихикнула и притянула меня к себе.

Мои пальцы скользнули к ее кружевному бледно-розовому лифчику, и я замер. Я высказал свой секрет, но этот последний клочок одежды означал, что все вот-вот изменится.

Я собирался измениться.

Наши отношения.

Мы… мы собирались измениться.

Мне нужна была секунда.

Разочарованный, я хмыкнул и скользнул пальцами под ее грудь, чтобы один раз поцеловать ее в грудь.

— Подожди, — сказал я, приподнимаясь с кровати, чтобы достать презерватив из штанов.

В следующее мгновение я покинул ее тепло и провел рукой по волосам. После того, как я достал то, что мне было нужно, я обернулся и увидел Чарли с горящими глазами и улыбкой на лице.

— Ты это слышишь?

Я на мгновение замер, прислушиваясь:

— Что?

— Надвигается буря.

Как раз в этот момент с неба донесся медленный раскат грома, и я улыбнулся, когда молния последовала сразу за ним, осветив комнату мягким светом, только для того, чтобы погаснуть пару секунд спустя.

— Я люблю дождь, — сказала она, приподнимаясь на локтях, чтобы быстро выглянуть в окно рядом со своей кроватью.

Придвинувшись к изголовью кровати, Чарли плавно задвигалась, подзывая меня взглядом. Это был мой первый раз, но ее руки дрожали, когда она обхватила мое тело, без слов говоря мне, что она тоже нервничала. Руки дрожали, наши взгляды встретились. Ореховый и голубой.

В доме воцарилась тишина, единственным, что издавало хоть какой-то шум, был шторм, бушевавший снаружи, и тот, что бушевал между нами внутри. Мое сердце колотилось в унисон с ее, дикое и трепетное, когда каждое слово, которое мы когда-либо хотели сказать, каждое чувство, которое мы испытывали, обрушивалось на нас подобно непреклонному шторму, готовому поглотить нас. Мы искали убежища друг в друге, и я страстно желал защитить ее от каждой капли дождя.

Она была первой женщиной, которая прикоснулась ко мне таким образом. После этого она будет единственной.

Устроившись перед ней, я приподнял ее тело, чтобы провести рукой по ее спине и расстегнуть последний клочок одежды между нами. Когда он оказался на полу вместе с остальной нашей одеждой, я наблюдал за ней долгим эгоистичным мгновением, пока мои глаза блуждали по каждому обнаженному дюйму. Я окинул взглядом ее грудь, спустился к животу, где она делала короткие, хриплые вдохи.

— Черт возьми, Чарли, — проворчал я.

Сделав собственный ровный глоток воздуха, я встал на колени и перестроил нас так, чтобы оказаться на ней сверху. Она прижалась к моей спине, и мои пальцы скользнули вниз по ее руке, оставляя за собой дорожку из мурашек, пока я не переплел наши пальцы вместе. Ее свободная рука напряглась, когда она скользнула своим мягким прикосновением от моего бедра вверх к боку.

Моя голова кружилась от мыслей о ней. Как она выглядела. Что она будет чувствовать. Это был тот самый момент. Это был мой момент, и я хотел разделить его с ней.

Ее влажные, горячие губы нашли мою кожу, и как только я опустился на нее, я втянул воздух сквозь зубы.

— Ты уверен, что хочешь этого?

Я кивнул, глядя вниз на наши тела, нас не разделял ни один дюйм:

— Возможно, я никогда не остановлюсь.

Она покраснела и потянулась ко мне, притягивая меня обратно к своим губам.

ПЯТНАДЦАТЬ

МЫ СОБИРАЕМСЯ СЕКСТИТЬСЯ?

ЧАРЛИ

Для той, кто научила себя прекращать испытывать все эмоции, которые у меня когда-либо были, они, несомненно, вернулись одним махом. Счастливые. Грустные. Ошеломленные. Преодоленный. Напуганные. Мучающие.

Надежда.

Так много гребаной надежды, что она хлынула из меня водопадом предвкушения.

Удар за ударом, они ощущались как удары кулаками, а затем ласки. Один за другим я почувствовала, что возвращаюсь к жизни. Счастливая. Завершенная.

Я так долго ничего не чувствовала, отталкивала это прочь и запихивала в самые глубокие темные уголки своего сознания, что не была готова к натиску ощущений, которые испытаю в тот момент, когда Рид войдет в меня.

Его глаза встретились с моими, напряженные и голодные, и весь мой мир превратился из черно-белого, скучного и унылого, в яркий и красочный, полный жизни.

Улыбнувшись самой лучезарной улыбкой, которую я когда-либо у кого-либо видела, Рид на мгновение закрыл глаза и замер. Он что-то напевал себе под нос, а когда открыл глаза, все его тревоги и стресс, казалось, исчезли:

— Я думаю, что нашел.

Я облизнула губы:

— Нашел что?

— Удовлетворенность, — он вышел из меня неторопливыми движениями, затем снова вошел, тихо ворча из своей груди. — Уверенность. Здесь, с тобой.

Мои глаза расширились от удивления, но я тоже это почувствовала.

Мы делились чем-то настолько интимным, что я продолжала пытаться заставить свой разум воспринять все это, но его плавные движения и сильная хватка делали это чрезвычайно трудным. Он был девственником, и вместе мы создавали воспоминание, запечатлевшееся в наших умах навсегда.

Его теплые губы нашли мою шею, посасывая и дразня, пока он спускался вниз по моей коже. Зубами и языком. Нашептанные обещания и лукавые улыбки. Его зубы прикусили небольшую часть моей ключицы, вызвав вздох, когда мои руки вцепились в простыни вокруг нас.