Перекрёсток

— А Лера?!

— Она поедет в другом автомобиле. Меры предосторожности, чтобы ты не выкинула очередную глупость.

В дороге Гриша молча и напряжённо крутит баранку и опасливо поглядывает в зеркало заднего вида. Он уже не выглядит таким уверенным, как в доме Артура. Неужели моя пощёчина на него так повлияла? Или он боится чего-то?

Но чего?

— Куда мы едем? — спрашиваю требовательно.

— Разве я разрешал тебе говорить?

— Окстись, мы не в средневековье, а я не твоя рабыня. Если ты думаешь, что я позволю тебе обращаться со мной, как раньше, то ты глубоко заблуждаешься.

— Не позволишь? Лина, какая же ты идиотка. — Гриша запрокидывает голову вверх и громко хохочет. — После твоей выходки прежняя жизнь покажется тебе раем. У меня для тебя припасено столько идей, что ты…

Его тираду прерывает телефонный.

— Да! Что? Что?! Как сбежала? Где? Твою мать… стойте там, буду через полчаса!

— Что случилось, — чувствую, как ком подкатывает к горлу. Потому что заранее знаю ответ на этот вопрос.

— Лера… она сбежала, — мямлит окончательно растерявший былую уверенность Гриша, — они остановились, чтобы заправиться, а она выскочила из машины, пока… Чёрт! Твою мать!

Матерные слова сыплются из него, как горошины из дырявого мешка. А я сижу ни жива ни мертва, даже вдох сделать боюсь.

Лера… мой маленький храбрый котёнок. Сбежала. Одна, ночью, на окраине Москвы… И всё из-за урода, который сидит рядом со мной. Дышит нервно, пытается дозвониться до кого-то, взрывается периодически матерными криками.

Не думала, что могу ненавидеть его ещё сильнее.

Через пятнадцать минут он привозит меня в какую-то квартиру и толкает внутрь.

— Орать не вздумай, всё равно тебя никто не услышит. Это новостройка без жильцов. И ты на двенадцатом этаже, так что, подумай хорошенько, если решишь сбежать через окно. В холодильнике есть еда, хватит на неделю. Побудешь пока здесь.

Бывший буравит меня ледяным взглядом, кивает каким-то своим мыслям и собирается уходить. Но я окликаю его около двери.

— Гриша…

Он оборачивается.

— Если с Лерой что-то случится… я тебя убью.

На секунду Гриша замирает неподвижным изваянием. И смотрит на меня с подозрением.

Бьюсь об заклад, до него в этот момент доходит, что я говорю правду.

***

Несколько дней спустя

Однако мой прежний запал стремительно исчезает, уступая место панике и безысходности. Ведь Гриша придумал для меня самое лучшее наказание. От которого у меня постепенно едет крыша.

Он не приезжает. Ни через день, ни через два. А я сижу здесь взаперти. Без связи с внешним миром, не имея возможности узнать, где моя дочь. Нашлась ли она, жива ли, здорова…

И это медленно сводит меня с ума.

Глава 21

Артур

Китайский вопрос оказывается подставой чистой воды. Тогда я грешным делом даже подумал, что всё было спланировано заранее, чтобы отвлечь меня от происходящего в Москве.

В будущем моя догадка подтвердится, а пока я слушал приятный голос девушки-переводчика, машинально сканируя её внимательным взглядом. Маленькая худенькая брюнетка в строгом костюме. Юбка-карандаш умело подчеркивает её стройные бёдра, чёрные блестящие волосы обрамляют симпатичное личико. Чем-то на Ангелину похожа. Ну или у меня уже просто едет крыша от волнения и от навязчивых мыслей о ней.

Я по-прежнему не могу дозвониться до неё. Удается связаться только с Вороновым, но тот клятвенно заверяет меня, что всё в порядке.

Я нервно ёрзаю на кожаном стуле, поглядывая то на Германа, то на переводчицу, а китайские коллеги из поднебесной объясняют, что ни о каком расторжение договора речи не идёт. Всего лишь задержка сроков из-за нехватки мощностей на производстве. Если сравнивать с полным прекращением сотрудничества — ерунда полнейшая.

— Господин Пэй Син просит вас задержаться на несколько дней, — мелодично произносит переводчица. — Он будет счастлив провести для вас экскурсию на производстве.

Я вопросительно смотрю на Германа, и тот наклоняется ко мне и тихо говорит:

— Надо оставаться, Артур. Наш отказ они расценят как оскорбление или неуважение. Скорее всего…

Мысленно соглашаюсь с ним. Ведь пара дней ведь не сделает погоды. Да и у меня нет причин не доверять Воронову, а он убедил меня, что всё хорошо.

Не было у меня причин не доверять ему…

И всё-таки. Противное чувство, когда что-то ноет под ложечкой, не даёт мне покоя. Поэтому вернувшись в Москву, я чуть ли не вприпрыжку бегу по зданию аэропорта к ожидающему меня автомобилю, мечтая поскорее оказаться дома. И лично убедиться, что поводов для беспокойства нет.

А дома меня поджидает сюрприз номер один.

В гостиной царит полумрак, разбавленный мерцанием свечей. Да не простых, а специальных ароматических. Илонка их из Парижа привезла, и каждая стоила, как крыло от Боинга. Неужто решила, что моё возвращение из командировки — отличный повод, чтобы их использовать?

— Есть кто? — повышаю голос, всматриваясь в гостиную.

И в этот же момент раздаются звуки восточной музыки.

Она спускается со второго этажа. Медленно двигается, демонстрируя свою соблазнительную походку от бедра. Блестящий лиф, полупрозрачная юбка, и бесчисленное количество каких-то цепочек и висюлек, которые звенят в такт её плавным движениям.

Илонка с её блондинистыми кудряшками и светлой кожей не очень-то похожа на восточную красавицу. Но выглядит она весьма эффектно. Экзотично.

И эротично.

Я мог объективно оценить её красоту. Ощутить физическое влечение. Но вместе с тем понимал, насколько же гигантская стена выросла между нами. Я не чувствовал к ней ничего. Ни симпатии, ни привязанности, ни любви. Всё, что мне надо было — удовлетворить сексуальные потребности.

Впрочем, Илона этого и добавилась. Она всегда это умела. Соблазнять. И сейчас бы с лёгкостью смогла, если бы Никитка её не помешал.

Он с опаской выглядывает со второго этажа, и, увидев меня, с радостным вскриком бежит навстречу. Кивнув жене, я отхожу от неё, чтобы подхватить сына на руки.

— Папа! Наконец-то ты вернулся!

— Соскучился? — треплю его по светлым волосам.

— Очень! Мне было грустно одному.

Одному? Осторожно опустив сына на пол, я внимательно всматриваюсь в его лицо и перевожу взгляд на Илону. Она не успевает отвернуться, и я замечаю, с какой злобой сверкают её зелёные глаза.

— Почему одному, Ник? А где девочки?

— Они уехали.

Сердце падает куда-то вниз от этих слов. Опускаюсь на корточки, чтобы установить с сыном зрительный контакт.

— Никит, куда уехали? С кем?

— По-моему, сейчас не лучшее время для выяснения… — Илонка пытается вклиниться между мной и Никитой. Но безуспешно.

— Ты помолчи, — рявкаю на неё да так, что она испуганно в сторону отскакивает. — Продолжай, Ник.

— Просто какие-то дяди приехали и увезли их. Мама с ними была. И всё.

И снова перевожу взгляд на Илону. Она цепенеет, обхватывая себя руками за плечи. И как-то виновато опускает голову.

— Ник, иди к себе, — ласково говорю сыну. — Я потом к тебе зайду, хорошо?

— Обещаешь?

— Обещаю.

Не удостоив Илонку взглядом, Ник уходит к себе.

Мы остаемся с ней один на один.

— Выкладывай, — схватив плед с дивана, швыряю его Илонке. Не хочу видеть её наготу в этот момент

— Что выкладывать?

Она всё ещё надеется выйти сухой из воды? Или совсем меня за идиота держит?

— Куда уехала Ангелина?

— А я по-твоему слежу за передвижения какой-то няньки? — фыркает Илонка, нервно передергивая точеными плечами. — Мужик за ней приехал, сказал, муж. Ну я и проводила его к ней… А что, нельзя было?

Медленно отхожу в сторону и нервно меряю шагами комнату. Действительно, я ведь даже не заговаривал с Илоной на тему Ангелины и Брагина. Может, правду она говорит?

Нет… Илонка замешана в исчезновении Ангелины, я в этом уверен на сто процентов. Но не пойман, не вор, поэтому оставляю жену наедине с её совестью (если таковая имеется, конечно), выхожу из гостиной и звоню Воронову.