Конкурс убийц

– Отличная идея, – поддержала подругу Мария. – Двум любопытным посторонним женщинам наверняка расскажут больше, чем двум полковникам уголовного розыска и местным операм, вместе взятым. Как вы думаете?

– Мы думаем, что раз вы так уж обеспокоены судьбой Ольги Кирьяновой, то нам со Станиславом придется заняться ее делом, – с серьезным видом кивнул Лев Иванович. – Но на голодный желудок заниматься расследованием я не согласен. Так что пойдемте завтракать, а потом мы уже решим, что делать и с чего начать.

– Я за такое предложение двумя руками. Пойдемте поедим, – отозвался Станислав.

Все направились на выход из номера, но в дверях столкнулись с тем самым молодым оперативником, который прибыл на место происшествия вместе с Пятаковым.

– Э… Лев Иванович? – вопросительно посмотрел он на Гурова и, когда тот кивнул, продолжил: – Мне позвонил Илья Ильич и просил передать вам, что вы можете осмотреть номер после того, как уедут криминалисты. Так вот, они уже уехали. И еще… – Парень замялся. – Он сказал, что я могу быть полностью в вашем распоряжении.

– Вот даже как? – удивился Гуров. – Интересно. Ну да ладно, о мотивах такого решения я потом подумаю. – Лев Иванович переглянулся с Крячко. – Что ж, спасибо, Андрей. Я правильно запомнил ваше имя?

– Да.

– Что ж, раз так, то пока оставайтесь на этаже и следите, чтобы никто не сунул нос в номер, пока нас не будет, – добавил Лев Иванович и вместе с супругами Крячко направился к лифту.

– Хотите, мы принесем вам кофе и чего-нибудь перекусить? Наверняка вы сегодня еще не завтракали, – улыбнулась молодому оперативнику Мария, задержавшись и закрывая двери номера.

Парень смутился от такого внимания и отказался:

– Нет, спасибо, не стоит.

– Как хотите, – пожала плечами Маша и быстрым шагом догнала всю компанию.

Возле лифта, кроме Гурова и Станислава с Натальей, стояли еще двое мужчин, которые с любопытством поглядывали на сыщиков и многозначительно переглядывались между собой.

Когда вся компания вошла в лифт, один из писателей обратился к Гурову:

– Извините за неожиданный вопрос, но вы не подскажете, что же все-таки случилось с Кирьяновым Евгением Петровичем, нашим председателем конкурсной комиссии? Вы ведь соседи и должны знать.

– Пока что мы знаем не больше вашего, – ответил Лев Иванович и, в свою очередь, задал вопрос любопытному мужчине: – Вы ведь тоже с этого этажа?

– М-м-м… Да, но с другого крыла, – неопределенно махнул тот рукой в пространство и замолчал.

Все вышли из кабинки и направились в кафе, которое находилось на территории отеля. Писатели хоть и отстали, но шли за сыщиками и их женами как привязанные и даже сели за соседний с ними столик.

– Интересно, они что, теперь все время будут за нами ходить? – шепотом спросил Гуров Станислава, покосившись на парочку, что ехала с ними в лифте.

– Лева, у тебя мания преследования, – так же тихо отозвалась Мария, которая слышала вопрос мужа. – Расслабься. Люди просто пришли позавтракать.

– Кстати, можете распрощаться с идеей насчет того, чтобы узнать что-нибудь от местных сплетниц. Все видели вас с нами и теперь будут осторожны в словах, – заметил Гуров.

Станислав как бы невзначай осмотрелся вокруг и так же, как и Лев Иванович, тихо произнес:

– Мне кажется, что мы в центре внимания. Насколько я успел заметить, все в этом кафе, начиная от официантов и заканчивая постояльцами, прямо-таки…

Он не успел закончить предложение, как к их столику быстро подошел официант.

– Что будете заказывать? Кофе и чай сегодня за счет заведения, – улыбаясь и пытливо глядя на Крячко и Гурова, бойко отрапортовал он.

– У вас сегодня акция? – как бы невзначай спросила Наталья.

– Что-то вроде того, но это только для вас, – продолжал улыбаться официант.

Все четверо понимающе переглянулись и сделали заказ. Когда официант испарился так же быстро, как до этого возник возле столика, Лев Иванович сказал:

– Кажется, вокруг нас что-то назревает. Неспроста все эти вопросительные взгляды, акции только для нас и перешептывания, – кивнул он на соседний столик.

К двоим мужчинам с их этажа присоединились еще трое – две женщины и мужчина. Теперь они сидели и, наклонившись друг к другу, о чем-то тихо переговаривались, изредка бросая взгляды на столик, за которым сидели сыщики с женами.

– Наверняка Кирьянов вчера уже успел заочно нас представить всей этой писательской братии, – предположил Станислав. – Ведь если бы не убийство, то сидели бы мы сегодня в десять часов в конференц-зале и отвечали на разные вопросы относительно нашей работы.

Официант принес заказ, и все занялись завтраком, на время оставив все разговоры и об убийстве, и о предстоящем расследовании. Хотя то, что не обсуждали утреннее происшествие, вовсе не означало, что все о нем забыли. Во всяком случае, Лев Иванович все время видел перед собой бледное личико Ольги и ее умоляющий взгляд. Все ее заверения, что она не убивала мужа, выглядели, по мнению Гурова, вполне убедительно. Но вот то обстоятельство, что у нее не было на время убийства твердого алиби и пистолет был найден именно в ее сумочке, перевешивало для Гурова слова о невиновности.

Лев Иванович прекрасно знал, как хорошо порой могут преступники изображать невиновность. В его практике бывали случаи, когда жены, хладнокровно убив мужей, могли вполне реалистично падать в обмороки, заламывать в отчаянии руки и заливаться безутешными слезами.

В его профессии оперативника не было места для чувств и эмоций. Все доказательства виновности или невиновности строились только на неопровержимых фактах, уликах и свидетельских показаниях. Да, возможно, современные методы поиска преступника и предполагают наличие профилирования – составления психологического портрета преступника, его привычек и индивидуальных особенностей, но Гуров привык больше доверять материальным свидетельствам, чем прогнозам, какие бы умники и профессионалы их ни составляли. Хотя в интуицию он, конечно же, верил. Но опять же, в интуицию, основанную на многолетнем опыте и на знании всех доказательных и вещественных аспектов в деле, на знании мотивов преступника, которые и привели его к преступлению.

Вот и теперь он, тщательно, но машинально пережевывая пищу, размышлял обо всем, что было ему известно об убийстве Кирьянова на этот момент. Лев Иванович все больше приходил к выводу, что однозначного мнения на сей счет он не имеет, и до этого однозначного мнения ему еще очень даже далеко. Мотив убийства пока что не просматривался, а поэтому говорить о том, виновата Ольга или нет, не имело ни малейшего смысла.

– Э, простите, еще раз…

Из задумчивости Гурова вывел знакомый уже голос. Он поднял голову и увидел, что перед их столиком стоит все тот же бородач, что ехал с ними в лифте, а рядом с ним – женщина в сарафане линялого голубого цвета с огромными воланами на груди и довольно безвкусной шляпке с огромными полями. Дама натянуто улыбалась, пытаясь выглядеть приветливой, но ее небольшие глазки настороженно и оценивающе бегали по лицам и нарядам сидевших за столиком Гурова женщин.

– Разрешите представиться, – протянул мужчина руку для рукопожатия, но как-то неопределенно, словно не зная, кому ее лучше протянуть – Гурову, Крячко или кому-то из их жен. – Игнат Иванович Переделкин. Это мой псевдоним, – быстро пояснил он. – А это, – он повернулся к стоящей рядом женщине, – Ирина Яковлевна Реус. Не знаю, слышали ли вы эти фамилии, – нервно рассмеялся он. – Но, впрочем, я не к тому веду. Мы, знаете ли, писатели. Детективы пишем. Впрочем, – снова повторил он это слово, – мы уже слышали о вас от Евгения Петровича… Да. Кирьянова.

– Послушайте, Игнат Иванович, что вы, в самом деле, мямлите как маленький, – вмешалась Реус. Она недовольно посмотрела на Переделкина, а потом, взглянув на Гурова и Крячко, прямо заявила: – Мы бы хотели просить вас заняться расследованием этого неприятного дела.

– Мы – это вы и Игнат Иванович? – скрывая улыбку, поинтересовался Станислав.