Конкурс убийц

Он не стал углубляться в подробности и выяснять, кто из этих двух писателей мнил себя великим, а кого считали интриганом и бездарью. Судя по его наблюдениям за Кирьяновым и другими писателями, скорее всего – оба были хороши.

– Вечером кто-то к вам в номер заходил?

Ольга ответила не сразу. Она сидела, опустив голову, и словно бы раздумывала, как ответить на этот, казалось бы, простой вопрос. Потом вздохнула и сказала:

– Не знаю. По крайней мере, при мне никто не приходил. Но вечером в номере, вскоре после того, как мы вернулись, мы с Женей поссорились, и я ушла плавать в бассейне, на крышу, – призналась она. – Когда я вернулась, он был уже в постели и лежал, отвернувшись, ясно давая мне понять, что не хочет со мной разговаривать. Он очень обидчивый и все всегда принимает слишком близко к сердцу… Вернее, принимал…

Она снова не выдержала и, закрыв лицо ладонями, расплакалась.

Появилась Маша с кофе. Она вопросительно посмотрела на Льва Ивановича, но тот только дернул плечом, давая понять, что он тут ни при чем. Они дали Ольге выплакаться, Маша принесла ей стакан воды, накапав туда пустырника, и через пять минут все уже пили почти остывший кофе.

– Мы вообще-то с мужем очень редко ссорились, – через какое-то время Ольга сама вернулась к своему рассказу. – Но в тот вечер он, после того как столкнулся в холле со Слепаковым, стал раздражительным и резко отреагировал на меня и на мои слова. Я молча легла, читала книгу, потом уснула. В этот вечер мы с ним больше не общались. А утром – я всегда просыпаюсь очень рано в отличие от Жени – я сразу же отправилась в душ…

Тут Ольга замолчала, поерзала в кресле, замялась, а потом нехотя призналась:

– Вернее, это я так полиции сказала, что была в душе. На самом деле в номере меня не было. Я опять поднялась на крышу. Я не хотела подставлять Катю. Ведь если выяснится, что она без позволения администратора открывает доступ к верхнему бассейну, то ее сразу же уволят.

– Кстати, а почему никого не пускают в этот бассейн? – спросила Мария. – Вроде бы как он есть, а плавать в нем нельзя. Странно.

– Просто в прошлом году с крыши отеля упал какой-то пьяный гость, который решил поплавать там ночью. Разбился сильно, не погиб, а только покалечился, и предъявил хозяйке отеля счет, подав на нее в суд. С тех пор, хотя в бассейн и накачивают воду, чтобы не пересохли трубы и вся система не полетела, пускать гостей на крышу запрещено.

– Да, за такое своеволие ее вполне могут выгнать, – согласилась Маша и посмотрела на мужа так, что он вдруг почувствовал себя виноватым в том, что Катю могут выгнать именно из-за него, из-за его посещений этого злополучного бассейна.

Гуров не стал отвечать на взгляд жены, а спросил у Ольги:

– Вы долго отсутствовали?

– Минут тридцать или тридцать пять. Но не дольше, – уверенно ответила она. – Я когда проснулась, то посмотрела на часы – было без четверти пять. Я взяла с собой на крышу телефон. Когда поплавала, посмотрела на время – прошло двадцать минут. Но я не сразу пошла вниз. Посидела еще какое-то время. Не знаю, сколько на самом деле прошло времени, но не так уж и много. Женю я не сразу обнаружила, – тихо, с виноватой интонацией в голосе добавила она. – В номере я сначала стала заваривать чай. Мы с Женей всегда, еще до завтрака, в половине шестого, пьем чай. Потом он какое-то время работает над рукописями, а в половине восьмого мы завтракаем. И такой порядок у нас всегда, независимо от того, где мы находимся, – добавила Ольга и тяжело вздохнула, по всей видимости вспомнив, что теперь этот порядок будет нарушен.

– Я думала, что он, как обычно, сам выйдет, но его все не было, и я пошла посмотреть. Мне было удивительно, что он так долго спит, – продолжила она.

– А когда вы ссорились, он обычно долго обижался? – прервал ее Гуров.

– Ой, нет, он очень быстро отходил! Если ссора была вечером, то уже утром он вел себя так, словно ничего и не было, – махнула рукой Ольга. – Мы с ним вообще жили очень дружно.

– У вас есть дети? – неожиданно спросила Мария.

– Детей с Женей у нас нет, – твердо и, как показалось Гурову, даже жестко ответила Кирьянова и опустила голову.

Лев Иванович переглянулся с женой. Они оба поняли, что этот вопрос является для Ольги весьма болезненным и находится на грани табу.

– Ольга, а вы не в курсе, на выходе на крышу есть камеры? – задал вопрос Лев Иванович, чтобы смягчить неловкость, появившуюся после вопроса о детях.

– Нет, кажется, нет. Хотя я не знаю. Надо у Кати спросить.

В дверь их номера постучали, и не успели они ответить, как она распахнулась, и вошел Пятаков.

– Я присоединюсь, – не спросил, а твердо заявил он и сел на стул, который поставил ближе к журнальному столику, вокруг которого расположились Гуровы и Кирьянова.

– Хотите кофе? – дружелюбно спросила Мария и встала. – Я как раз собиралась заварить свежий.

– Не буду возражать, спасибо, – коротко ответил Пятаков и тут же задал Кирьяновой вопрос: – Расскажите подробнее, как вы обнаружили тело мужа.

Ольга посмотрела на Гурова, словно спрашивая у него позволения, и тот чуть заметно кивнул ей.

– Какие уж тут подробности, – потупилась Ольга. – Я вошла в комнату примерно около половины шестого и, посмотрев на мужа, который лежал в кровати, увидела, что он… Знаете, – она вдруг испуганно и растерянно посмотрела на Пятакова, – вы удивительно быстро приехали.

– Мы были рядом, – снова кратко ответил оперативник. – Продолжайте.

– А потом – я сразу же вызвала полицию и «Скорую», – ответила Кирьянова. – Хотя – нет. Сначала я позвонила дежурному, а потом уже вам и в «Скорую помощь».

– Вы к мужу подходили? Тело как-то передвигали?

– Н-нет, не подходила, – чуть заикаясь, ответила Кирьянова и снова растерянно посмотрела на Гурова.

– Хорошо, – равнодушно ответил Пятаков и задал следующий вопрос: – Как вы объясните присутствие пистолета в вашей сумочке?

Кирьянова не успела ответить, как Гуров, положив ладонь ей на руку, жестом прося ее подождать с ответом, сам задал Пятакову вопрос:

– Илья Ильич, а как вообще вы так быстро нашли пистолет в сумке свидетельницы? Как это случилось?

Пятаков посмотрел на Льва Ивановича, как на назойливую муху, но ответил спокойным и ровным голосом:

– Я попросил Ольгу Михайловну дать мне паспорта – ее и мужа. Она взяла свою сумочку, и когда открыла ее, то вдруг отбросила ее в сторону от себя и сказала… Привожу дословно ее реплику: «Я этого не делала!»

Пятаков выжидательно посмотрел на Гурова, а потом перевел взгляд на Марию, которая принесла оперативнику чистую чашку и свежий кофе, на этот раз уже в кофейнике.

– Спасибо, – еще раз коротко поблагодарил он, когда Маша налила ему кофе в чашку, и спросил: – А сахар у вас есть? Я только с сахаром пью.

– Нет, – растерялась Мария, но потом предложила: – Хотите конфеты? – Она показала на вазочку со сладостями, которая стояла на тележке.

– Давайте, – вздохнул Пятаков и с самым серьезным видом принялся разворачивать обертку шоколадной конфеты.

– Да, так и было, – наконец-то тихо ответила Ольга. – Но я и вправду не ожидала, что в сумочке окажется пистолет. У нас и оружия-то сроду не было. И вообще, я даже не знаю, с какого конца к этому оружию подходить. Я ни разу в жизни не стреляла.

– Хорошо, – снова неопределенно-тусклым, казенным голосом сказал Пятаков. Он запил конфету двумя глотками горячего кофе и задал очередной вопрос, который на данный момент волновал и Льва Ивановича: – Тогда как вы объясните тот факт, что оружие оказалось у вас в номере и даже в вашей сумочке?

Ольга вдруг задрожала всем телом, ее глаза наполнились слезами, она стала быстро-быстро мотать головой.

– Я не знаю, – выдавила она из себя и осипшим от волнения голосом быстро заговорила: – Это, наверное, тот, кто убил Женю. Это он положил пистолет в сумочку. Но я не знаю, кто бы это мог сделать. Я не видела, я была в ванной…