Страница 74 из 124
Мое тело помнило это, напрягаясь в предвкушении, хотя разум знал другое.
Но как только ее рот коснулся моей кожи, я сразу понял, что с ней все по-другому.
Я думал, что она заставит меня вспомнить, хотя бы ненадолго, те старые раны. Но с каждым движением ее языка они затягивались чем-то новым.
Это был не Некулай, не Саймон и не любой другой из бесчисленных нежелательных вторжений в мое тело.
Это была она. Орайя. Моя жена.
Поначалу было почти смешно, как неуверенно она себя вела. Ее язык неловко лизал рану, как котенок молоко, словно она не знала, как пить. И все же моя плоть словно открылась для нее, как будто я был создан для того, чтобы дать ей это.
— Ты не должна быть нежной. — Не удержался я — в моем голосе проскользнула нотка веселья. — Ты не причинишь мне вреда.
Ладно, может быть, вес ее тела, прижатого к моим ранам, и причинял некоторую боль, но я не собирался жаловаться на то, что ее грудь прижимается к моей груди.
Она еще сильнее прижалась к моему горлу, принимая мои советы близко к сердцу. С длинным, грубым вдохом она набрала полный рот моей крови и проглотила.
Ее выдох был стоном в мою плоть.
Черт, я вторил ей.
Я не знал, есть ли у Орайи яд. Я бы подумал, что нет, если бы не клыки. Но это… это что-то со мной сделало. Что-то совсем иное, чем яд других вампиров, одурманивающее меня до тошноты.
Я не знал, был ли это яд, или ее язык, или просто опьянение от того, что ее обнаженное тело располагалось на мне. Внезапно ничто в этом мире не имело значения, кроме нее, ее рта и запаха ее желания, густеющего с каждой секундой.
Ее язык снова заскользил по моему горлу с крошечным звуком удовольствия, который, как мне кажется, она не осознавала. Моя голова откинулась назад, давая ей лучший доступ. Ее тело прижалось к моему. Ее спина выгнулась дугой, бедра раскрылись.
Я был настолько напряжен, что мне было физически больно. Единственное, что я осознавал, кроме ее рта и выдохов удовольствия, это то, что ее промежность была так чертовски близко к моему члену, что ей требовалось лишь слегка наклонить бедра, чтобы опуститься на меня.
Она пила так быстро, что немного захлебывалась, отплевываясь и кашляя. Я наклонил голову, чтобы взглянуть на нее, и от чистого вожделения на ее лице — глаза с тяжелыми веками, губы припухли и разошлись, в уголках размазалась струйка красно-черной крови — у меня смутно закружилась голова.
— Тебе хорошо? — спросил я.
Вместо ответа она поцеловала меня.
Моя кровь была соленой и железной на вкус. Не такая, как у нее — не такая вкусная, но лучше от того, что я слизывал ее с ее языка. Поцелуй был требовательным, не терпящим промедления, ее язык скользнул в мой рот, когда она заставила меня откинуть голову назад.
Ее бедра опустились. Ее промежность ударилась о мою длину в одном длинном мгновении, заставив меня впиться ногтями в ее кожу, и из моего горла вырвался низкий беззвучный звук.
— Теперь у тебя есть моя кровь, — прошептал я. — Что еще ты хочешь, принцесса?
Еще один поворот ее бедер ответил на мой вопрос. Черт. До встречи с ней я никогда не знал, что такое нуждаться в ком-то. Я всегда считал подобные разговоры глупыми и излишне драматичными.
Нет. Мне нужна была Орайя. Нужна была, как другая телесная потребность.
Я знал, чего она хочет. Она знала, чего хочет. Но я знал, что она не может заставить себя произнести это вслух. Это были последние остатки нашей игры, шаткие ворота, все еще стоящие между нами.
— Умоляй, — прошептала она в ответ на очередной поцелуй, опьяненная желанием.
Умолять ее было чертовски легко.
Я надавил на ее бедра — ровно настолько, чтобы мой кончик уперся в ее влажную промежность, настолько чувствительную, что я почувствовал, как она напряглась от присутствия моего члена.
— Впусти меня, — прохрипел я. — Позволь мне войти в тебя. Позволь мне почувствовать, как ты кончаешь. Позволь мне смотреть на тебя. Пожалуйста.
Она издала приглушенный вздох, прижалась своим ртом к моему и опустилась на меня.
Когда я исчез в ее влажном тепле, все остальное отступило.
Тут же из ее горла вырвался звук, искаженный стон, и, Богиня, это был самый невероятный звук, который я когда-либо слышал. Я думал, что заставил себя забыть его, навсегда выкинуть из головы.
Глупо было даже пытаться. И, черт возьми, зачем мне это было нужно? Я хотел утонуть в ней. Утонуть в ее звуках, ее дыхании, ее теле, ее крови.
Она снова застонала, приподнимаясь на мне, опускаясь снова и снова, покачивая бедрами, помогая мне попасть туда, куда она хотела.
Богиня, мне понравилось — понравилось, как она использовала меня. Мое тело все еще болело, не желая позволять мне брать ее так, как я хотел, но она была более чем готова взять то, что ей было нужно.
Мои руки касались ее тела, запоминая форму каждой мышцы, каждого участка кожи, от подтянутой талии до полной мягкости ее задницы. Я поцеловал ее, крепко, глотая все эти захватывающие звуки, предлагая ей все свои.
Теперь наш темп был бешеным. Ни у кого из нас не было терпения на это. Я хотел всего и немедленно. С каждым разом, когда она принимала меня в себя, терлась об меня, позволяя мне добраться до самых ее глубин, я хотел только большего.
Я хотел пометить ее.
Я хотел, чтобы она пометила меня.
Мой голод по ней вдруг стал неутолимым, доведенным до исступления ощущением ее движений, запахом ее желания, вкусом моей собственной крови на ее губах и дразнящим ароматом ее кожи блестящей от пота.
Она разорвала наш поцелуй, задыхаясь от проклятий в мои губы, когда я грубо притянул ее к себе одним особенно глубоким толчком, и ее тело забилось в судорогах, и, черт возьми, я чуть не потерял сознание.
— Райн, — прохрипела она.
— Возьми, — прошептал я. Я почему-то знал, чего она хочет. — Все это твое.
Она издала прерывистый звук между всхлипом и вздохом облегчения и снова опустила свой рот к моему горлу, глубоко впиваясь в него, покачиваясь вокруг меня.
Когда она снова отстранилась, размазывая кровь по губам, я погнался за ней, отчаянно желая вновь ощутить ее вкус, как только смогу. Но вместо этого она подняла подбородок, обнажив изящный изгиб шеи.
Я сделал паузу, внезапное отсутствие движения заставило ее сжаться вокруг меня в знак протеста.
Она не могла предлагать, не могла просить меня…
— Возьми, — сказала она, отбросив мои слова назад.
Моя челюсть сомкнулась. Напряглась. Этого было почти что достаточно, чтобы прорваться сквозь дымку вожделения.
Я знал, что это значит для нее. Знал также, что химическое воздействие моей крови, нашего секса и всего остального, что было между нами, вероятно, так же сильно действует на нее, как и на меня.
Я не хотел быть тем, о чем она еще пожалеет.
— Ты уверена?
Я едва успел произнести эти слова.
Она опустила подбородок, чтобы встретиться с моими глазами. То, что я увидел в них, обнажило меня. Гораздо глубже, чем похоть.
— Да, — прошептала она без колебаний.
После этого у меня даже не нашлось слов, чтобы ответить ей, только звериный рык, который вырвался наружу, когда я притянул ее ближе. Ее бедра возобновили свой ритм, утопив нас обоих в море удовольствия, которое не могло сравниться ни с чем, кроме…
…Кроме того момента, когда мой рот приблизился к ее горлу.
Кожа у нее была нежная. Гладкая, если не считать маленьких шрамов — два старых и два новых. Как и в прошлый раз, я поцеловал их оба, нежно, предлагая немного мягкости, прежде чем острыми зубами провести по ее вене. Я практически ощущал поток ее крови, горячий и сладкий.
Мой укус был быстрым, решительным, пронзил кожу одним безболезненным ударом, а затем отступил.
Она слабо задышала, ее руки вцепились в мои плечи, стены плотно сомкнулись вокруг меня.
Ее кровь залила мой рот, густая и насыщенная. Ничто и никогда не имело такого вкуса, как она сама, ее сущность, все ее тонкости и противоречия. С первого мгновения, когда я почувствовал ее вкус, я понял, что она изменит меня навсегда.